Эксперт Эксперт - Эксперт № 01 (2013)
Когда-то, на заре Просвещения, считалось, что практика может служить критерием истины, а если проще — что выгода определяет, кто тут прав. Невидимая рука, разбираясь на рынке, так же легко справится и с научными теориями. Кто приносит пользу людям и выгоду владельцу — тот и прав, а метод его верен, а если потом выяснится что-то другое, так перерешим, делов-то. Это, разумеется, антирационалистическая точка зрения — и при этом крайне влиятельная и почти общепринятая.
Давний враг научного мировоззрения — мировоззрение религиозное. Но отношения между ними совсем не такие простые. Многие приемы научного мышления выросли внутри религии, теология была весьма рациональной практикой. Отличить, какое рассуждение научное, а какое теологическое, вовсе не так просто. Кажется, дело решается целью: кто в конце говорит «Во славу Божию! Аминь», тот теолог, кто славит человека и свет знания — тот ученый. А по методам, в процессе рассуждения, совершенно невозможно разобраться, кто же тут рационалист. Это потому, что рационализм — это средство познания, а кто средство использует, в нем не записано. Потому рационализм может быть свойствен и религии, а антирационализм используется в науке. Но когда наука и религия сталкиваются, они ищут оружие поухватистее, и тогда обычно наука берется за аргументы рационализма, а религия — иррационализма. Но это дело тактическое и боевое.
Демократия и равные права были предоставлены личностям; у личностей имеются мнения, от этого возникло впечатление, что у мнений равные права. В самом деле, если какое-то мнение авторитарно прищучить, то вместе с ним окажется поражен в правах и носитель этого мнения, который требует к себе уважения. В результате пятнадцати- и двадцатилетние молодые люди имеют концепции и представления о мироздании — как каждый помнит, очень серьезные. Дело усугубляется тем, что люди более взрослые часто не имеют за душой ничего серьезнее, чем те же самые концепции с того же уровня обоснованиями, только застарелые. В споре двух глупостей истина отказывается рождаться, так что демократия мнений даже вроде имеет право на существование: ее права легче всего защитить, указав на невыносимо глупые аргументы обеих спорящих сторон.
Демократизация вполне логично ведет к отказу от диктатуры знания. Любое знание и позиция знающего должны сначала доказать, что они имеют право на выделенную авторитетную позицию. Сделать это крайне трудно — знание контринтуитивно, и для того, чтобы понять это знание, надо сначала занять позицию ученика, причем надолго. То есть у скепсиса прямого и последовательного пути к знанию просто нет, на каком-то этапе надо поверить в авторитет знания и принять позицию ученика, и только потом окажется возможным проверять и понимать доказательства. Скептическая позиция — ложный друг рационализма, как и прочие приемы познания, иногда скепсис нужен, иногда он помеха.
Все эти враги рационализма — эмпиризм, практицизм, иррационализм и демократия — развились во многом благодаря его усилиям; именно рационализм Просвещения привел нас к уважению чужих мнений, демократизации, признанию прав практицизма против аристократизма и прочим хорошим вещам. И эти же результаты развития рационализма могут служить и к его опровержению, поставляют аргументы в антирационалистических спорах.
Большая игра
Представим, что мы должны совершенно незаинтересованно сравнить религию и науку, их роль в обществе. Значит, выведем себя из ситуации. Допустим, мы играем в компьютерную игру, перед нами — «Цивилизация». Там есть опции, мы можем ввести в стране, за которую мы играем, определенное социальное новшество.
Мы можем ввести «религию». Заплатить за появление ее в нашем обществе, сделать отчисления на поддержание, строить храмы. Что мы с этого будем иметь? Стабильность общества увеличивается, растет его интегрированность, послушность правительству, меньше социальных протестов, поведение рабочих становится более предсказуемым, если неудачи какие — скинься на лишний храм, и дело в шляпе. Кому это выгодно? Игроку, тому, кто в самом деле принимает решения в этой игре.
Теофил Шулер. «Символ смерти»
А «наука»? От науки зависит технический прогресс, на котором стоит сейчас вся экономика. С падением науки рухнет все — население в нынешней численности не прокормить, катастрофический голод, болезни, значит — войны, восстания. Это практически разрушение социального порядка, что там будет дальше — предсказать трудно, но игре данного игрока конец, управляемое им общество будет разрушено.
Значит, «наука» важнее «религии». Однако есть разница. Наука — дело всемирное, ее открытия становятся общим достоянием, ее результаты можно купить. А религия — дело местное, она влияет на то самое общество, в рамках которого действует: религия соседей грозит разве что захватом населения в стране игрока, ему очевидным образом выгоды не принося. Значит, можно локально пожертвовать наукой, надеясь купить ее достижения за границей, в других странах, где это дело не бросят, а у себя для увеличения стабильности поддержать религию. Позиция «нечестная», но это же всего лишь игра.
Можно надеяться, что необходимые научные плоды будут регулярно покупаться — в том числе образованные работники, а также престижные разработки. Ясно, что как решение на длительный срок это не годится. Сравнительно скоро общество, жертвующее наукой, потеряет уже и возможность рецепции науки, даже купленные достижения не смогут работать в такой общественной среде. Но это все же разговор о долгих временах, а если задача — продержаться еще пару ходов, то почему нет. Кроме того, всегда есть страны-паразиты, которые не вкладываются в большие решения, но выгоду от них получают — обычно это страны малого размера, роль которых в общем балансе очень невелика. Можно пытаться вести такую паразитическую игру, надеясь продержаться на этой стратегии до изменения ситуации.
Видимо, надо зафиксировать результат схватки мировоззрений на настоящий момент. Наука побеждает; будущее за научным мировоззрением; важнее, какой будет сама наука. Желательно выстроить социальные институты — образование, СМИ, систему государственной поддержки — так, чтобы они не сильно искажали научное мировоззрение.
Не надо забывать: это всего лишь игра в институты. Этим не решается, во что верить человеку — он может верить в религию или в науку. Ведь человек верит не условно, не понарошку — он в самом деле выстраивает жизнь согласно истинам науки или религии. Эти истины определяют, как человек будет жить — в обществе бедном или богатом, ограниченном либо «опасностью мракобесия», либо «опасностью неверия», в обществе более или менее образованных людей, более или менее свободных. Кроме того, можно запомнить: хорошо жить не в обществе, которым управляет какой-то игрок, лучше жить в обществе равных людей и договариваться с ними.
Раскроем карты
Содержательно «мракобесие» — не более чем обзывалка. Используют ее, сколько можно понять, некоторые искренне, а иные — полагая, что «народ» другого не поймет и надо быть доходчивым.
Но правда еще и в том, что мракобесием обычно обзывают именно религиозное мировоззрение, в России — преимущественно православие. Крайне мало случаев, чтобы как о мракобесии говорили о мусульманстве. Более того, очень яркие, развернутые и яростные филиппики против мракобесия исходят от сторонников славянского язычества, негодующих на привнесение на Русь «жидовской религии» — христианства. При этом язычники эти призывают поклоняться Крови, Почве, Роду и многим другим сверхъестественным силам, упорно полагая, что мракобесие — это то, что приносит с собой христианство.
Так что внехристианские религиозные убеждения, внеконфессиональная религиозность, суеверия, бытовые склонности свойства невинного, хоть и поганого — внимание к гороскопам в газетках, любовным календарям и проч. — все это мракобесием обычно не называется, а только православие.
Отчего? Достаточно понятно. Мракобесие — понятие идеологической борьбы, кого бьют, против того и используют. Да, это нечестно, а временами глупо. Зато бьет достаточно больно, многие верят.
Это связано с довольно общим представлением, что верующие (конкретно — православные) страдают некоторой формой умственной недостаточности. Разные люди описывают эту недостаточность в разных выражениях: кто говорит — невежество, кто — сумасшествие, кто — идиотизм. Свобода выбора.
Хотя самым неприятным мне кажется то, что это совершенно неверные представления. В определенном смысле было бы хорошо, если б удалось узнать, что православные отличаются такими-то свойствами. Гораздо неприятнее ситуация, если они ничем не отличаются. Что среди них ровно столько же идиотов и сумасшедших, сколько среди прочего населения, и столько же людей умных, очень знающих, имеющих научные степени. Если православные по умственным показателям не отличаются от прочих, это разрушает аргумент «глупости», к ним обращенный. Но может оказаться, что они вообще никакими «знаниевыми» и поведенческими особенностями не отличаются, и это может свидетельствовать, что они, в общем, не христиане.
