Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6282 ( № 27 2010)
– Согласен. Да все превосходно играют! Вот маленькая роль старого солдата. Его Геннадий Гарбук играет. Это грандиозно! Он из белорусского Театра имени Купалы. Вообще эти пятеро солдат – они все замечательные артисты.
– Вы пошли на резкие мазки в манере игры, задаваемой актёрам.
– Почти во всех моих картинах есть актёрские победы. В «Республике ШКИД» Сергей Юрский. Сказать, что он там ползучий реалист, – нет. Возьмите «Один из нас» – как играет Георгий Юматов. Я всегда стремился подвести актёров не просто к характеру, а к собирательному об-ра-зу! К яркости, иногда даже гипертрофированной. В нашем кинематографе, особенно после смерти Сталина, в середине 50-х, воцарился докатившийся с Запада такой советский неореализм. Что стали говорить режиссёры актёрам? «Ничего не играй. И не надо плакать!» Там по роли герой рыдает над гробом, а тут вроде как дайте вазелинчику. И всё. «Ничего не играй, только слова произноси». Это привело к тому, что, да, артисты вроде не наигрывают, вроде всё правдоподобно, но ничего не потрясает. То, как вжился в образ Гостюхин, – удивительно. Он только руками играет так, что вы видите в этих руках его прошлое, его жизнь, как в жизни, может быть, и не бывает, зато ярко и трогательно.
– Есть в картине ещё одна небольшая роль, но также сыгранная очень проникновенно, – нянечка Адамова.
– Это некогда всем кинокрасавицам кинокрасавица Любовь Малиновская. Актриса питерская. Она в моих прежних фильмах играла обычно политических бонз, таких женщин-собак. В «Республике ШКИД» – представительницу женского детского дома. В «Возвращении броненосца» – начальницу политотдела. Ещё в одном фильме – «А был ли Каротин?» – начальницу особого отдела на военном заводе.
– А тут совсем другая роль. Доброй трогательной старушки.
– И прекрасно сыграно. А этот татарин!
– Мустафа-дворник. И бабник, и пройдоха, и демагог, а внутри словно бы стыдится своих поступков. Есть ещё одна роль – юный красноармеец Макушёнок. Засыпая в холодном лесу на крупе лошади, ещё не зная, что завтра их с Адамовым расстреляют, он спрашивает генерала: «Ёсць Бог? Ци гэта на самом деле один воздух? Смутно нам як-то без Бога. Неужто нельзя большевистскую правду и божью вместе собрать?» Это ведь ключевые для содержания фильма вопросы. Как бы вы сами ответили на них?
– Вы знаете, меня потрясло выступление нашего патриарха минувшей осенью перед белорусской молодёжью в Витебске. Он сказал примерно следующее: что плохого – от каждого по способностям и каждому по потребностям? Прекрасно! Как тут можно возражать? Обалдевшие комсомолята замерли. Поэтому, продолжил Кирилл, большевикам надо было начинать с десяти заповедей. Ведь они рождались человечеством ещё до того, как возникла вера, и, возможно, ещё до Христа. И если бы они с этого начали, история была бы другая. А они к этому пришли, лишь когда грянул кризис системы. Только тогда взяли эти десять заповедей и превратили в моральный кодекс строителя коммунизма. Но было поздно. Они это сделали в историческом смысле незадолго до наступления точки невозврата, за несколько лет до того, как страна и общество стали разваливаться. Понимаете?
Я считаю, что, опираясь в том числе и на высказывание Кирилла, если взять за основу идею объединения Евангелия и партийной программы, о чём и вопрошает Макушёнок, то худого тут ничего нет. Когда меня, кстати, спрашивают, в чём разница между коммунизмом и фашизмом, я отвечаю, что в основе коммунистической идеи – гуманный принцип, о котором говорил и Патриарх, в основе фашистской – право сильного властвовать над другими. Не говорю уже о фашистской программе уничтожения целых народов. Как можно сравнивать? Но во главе коммунистического общества может быть человек, нравственно не совершенный. А может быть, даже злодей. Поэтому этот парень, Макушёнок, этот мальчишка фактически уловил гуманную сущность идеи коммунистической и, с другой стороны, не понимает, какое в ней есть противоречие с десятью заповедями? Его нет в словах и текстах. А в реальной жизни представители того и другого лагеря, так сказать, исполнители, порой превращают это в повод для войны, террора.
– Геннадий Иванович, вы сами верующий человек?
– Это вопрос очень интимный. Я не люблю большинство попов. Не понимаю, как, скажем, можно воспевать Иоанна Кронштадтского, который благословлял погромы. Но… римский папа вручил мне золотую медаль «За гуманизм». Он принимал нас с Владимиром Наумовым в своей библиотеке. И оказался совсем не таким, каким его расписывала тогда, в 91-м, наша пропаганда. Как раз война шла в Персидском заливе. Мы избегали этой темы, нам в Москве сказали, что он её благословил. Выяснилось, что он её не благословлял. Он сказал: это ложь. Вот на Западе пишут, говорил он, что у них особо точное оружие. Уверяю вас: пройдёт несколько лет, появятся в журналах фотографии разбитых мечетей, трупов женщин, детей. А пока это подаётся как миротворческая акция… Честной была его позиция и нравственной. Как и везде, среди служителей церкви люди разные попадаются.
Я считаю, что самая гуманная религия – христианство, хотя читал и буддистские книжки, и индуистские, и другие… Христианство основано на том, что сын Бога принял на себя грехи всех людей и публично расплатился за них, испытывая те же страдания, что и обычный человек. «Минуй меня чаша сия». Его распяли, он мучился и страдал. И ничего, конечно, прекраснее этого быть не может. Само содержание христианской религии вызывает у меня глубокое восхищение. Именно поэтому большевикам не нужно было идти против религии.
Другое дело, за время существования Советского Союза и страха, что эта «зараза» проникнет и к ним, менялось буржуазное общество. У них появились социальные категории.
– Похоже, ещё недооценена историческая роль в ХХ веке существования СССР, Октябрьской революции как факторов сдерживания алчности, жестокости капитализма и империализма, безудержности общества потребления?
– Да, безусловно так. Почему сейчас самой популярной книгой является «Капитал», обойдя Библию? Ещё несколько лет назад он был на втором месте. Да потому, что всё равно человечество стремится к некой гармонической форме существования, и оно ищет источники, чтобы хотя бы заполучить надежду на это… Многое в мире изменилось и будет меняться ещё больше.
– Фильм очень актуален. Ведь противостояние красных и белых сохраняется.
– И даже обострено сейчас. На днях смотрел телепередачу, где говорили о спонсорстве, о том, что богатые должны помогать бедным. Так вот агрессивно вели себя представители и рабочих, и предпринимателей. Предприниматель так просто озверел, можно сказать. Представить, чтобы Третьяков повёл себя подобным образом, – невозможно. Я считаю, что это, имею в виду подобное ожесточение, обесчеловечивание, к сожалению, как болезнь. Она разрушает нравственные основы общества и может привести к серьёзному конфликту. Можно слышать: ай, да чем всё в крайнем случае кончится? Встанут на рельсы, постоят, разойдутся. Нет, ожесточение может кончиться плохо, если не будут приниматься нужные, смягчающие обстановку меры. Другое дело, что сейчас всё-таки некоторый переворот у политиков происходит. В том числе и в оценках нашей истории.
– Президент Медведев даже создал комиссию, призванную противостоять попыткам фальсифицировать отечественную историю. Комиссию подчас оценивают чуть ли не как давление, отвлекающий манёвр Кремля и т.п. Но судить лучше по делам. Как вы полагаете?
– Согласен. У нас всегда слишком скоры на оценки. А эта комиссия историческая, она ведь не только Второй мировой войной занята. Они потихоньку и к Гражданской подбираются.
В поисках ответов и я обращаюсь к истории – не оригинален. Как не оригинален и в том, что считаю: когда отдельные мои коллеги говорят, что просто для себя делают кино, они не говорят правды. Это лукавство. Они озабочены происходящим. И к замыслу по Лавренёву я вернулся, потому что он современен. В сегодняшней острой социальной ситуации обратиться к человеку, его внутреннему миру в очень тяжёлых обстоятельствах террора, лагеря, тюрьмы – значит напомнить людям о нравственных позициях, на которых основано нормальное общество. Ужас в том, что многие привыкают к жестокости, бестактности, неуважению, вседозволенности. Почему сейчас церкви объединяются христианские? Потому, что и Церковь уже напугана происходящим.
– Да, не всем удаётся сохранять в себе доброту, противостоять искушениям. Внешне и главный герой вашей ленты – предатель. Царский генерал Евгений Павлович Адамов погибает как красный командир, расстрелянный белыми.
– Что мне нравится в таких фигурах, как Лавренёв и его герой Адамов? Он согласился пойти в Красную армию, поскольку началась массовая интервенция 14 держав. Многие офицеры царские перешли – треть офицерства, по историческим данным, добровольно пошла в Красную армию из-за интервенции. Был антагонизм у армии царской и с чиновничеством. Они считали, что те отняли у армии победу, обобрали и так далее. При этом Адамов верен присяге. Он присягал только государю российскому. И говорит: когда захватчики стали рвать отечество на куски, красные предложили встать на его защиту. Но это не значит, что я красный или я большевик, говорит он. Конечно, никакой он не большевик. Это его нравственный выбор.
