Иван Охлобыстин - Благословляю на праведный бой!
– Один из ваших героев также говорит о «бессмысленном и беспощадном» русском бунте. Для вас определение бунта – в невозможности избежать его или в его бесполезности?
– И то, и то. Дело в том, что я по сути монархист. Для меня это не значит, что нужно немедленно упитанного отрока везти на правление из-за границы. Я понимаю, что по сути это невозможно. Но я ни перед кем голову не преклоню, кроме Бога. А единственный представитель Бога – помазанник Божий. То есть мне нужна какая-то сакральная логика власти. Что же касается обстоятельств вокруг, что я могу изменить, если у меня нет схемы, которую я могу предложить. Вот вышли все на Болотную. Я сходил, чтобы показать, что мне «не слабо», но… Смысл в том, что все знали, что им не нравится, но никто не знал, как надо. А без этого возможны только жертвы. И так было всегда.
– Вам не кажется, что, продвигая эту идею, вы убиваете мысль о том, что общество способно двигаться самостоятельным путем?
– А что мы называем цивилизованным путем? Я, например, не смог в журнале «Сноб» работать, потому что там была лесбиянка главный редактор Маша Гессен, которая приложила кучу мелких, дурацких усилий, интриг, чтобы активно навязать нам проповедование гомосексуализма и лесбийскую любовь. Это должно было считаться нормативом. Но это – не норматив. Мне жалко было уходить, коллектив отличный. Но цивилизация предлагает нам больше перегибов, чем нормативов. У нас есть внутренний норматив, выверенный тысячелетиями. Следуя этому нормативу, мы способны существовать – и более чем.
Когда-то давно нас даже называли «жандармы Европы»… Наша национальная задача в том, чтобы не дать реализоваться никакой другой нации. По сути, это единственная идея, отличающая нас от всех остальных. У всех нормальных стран присутствует стремление к мировому господству в его болезненном проявлении, и только у нас задача – не допустить мирового господства любой другой нации.
Когда Толкиен писал «Властелина Колец», под Мордором он подразумевал нас. Вышли из болот, такие землистые, некрасивые люди, все уладили и ушли назад к себе в болото. Опять же вспомните. Сидят в деревне старики и о чем разговаривают? О том, как дела в Уганде. Ну какое им дело, казалось бы. Куда важнее, от кого Маруська на ферме забеременела. Но нет, это второй вопрос, а первый – про Уганду. Потому что в каждом из нас, где-то в глубине подсознания, лежит ответственность за весь мир, хотим мы этого или нет. Признаем мы это или нет – это так. Не используя эту данность, мы становимся игрушкой в руках информалистичного отношения к миру.
У нас же Конституция – набор взаимоисключающих статей. Если ее исследует любой нормальный юрист – он сойдет с ума. Возьмем Pussy Riot – есть событие, нет закона. Хотя явно нужно наказать событие, потому что это омерзительно. Но нет закона и, опять же, это алогично. И пока мы не избавимся от желания быть как в «европах», не начнем уважать сами себя, у нас ничего не наладится. Мы должны быть равноправными партнерами, предоставляющими собственные мысли и мнение окружающему миру.
Внешний мир нам особо ничего не навязывает – нас презирают. Используют как сырьевую яму. Можно бегать голым с надписью «убей русского» на спине, и ничего вам не будет. А если ты что-то котику сделал, тебя с тридцатого этажа выкинут. Есть пределы всему, но к нам несправедливо относится окружающий мир. Австрия нас презирает, поляки – так же. Причем явственно так, не скрывая.
– Когда, по вашему мнению, прощается убийство? Положил в бою 10 человек. Прощен – не прощен?
– Канонически после войны не причащали 5 лет. Не допускался человек к причастию. Но существует в каноническом требнике священнослужителя обряд освящения оружия. В этих двух данностях и нужно ориентироваться. Все случаи индивидуальны. Вот, например, парень – армянин, всю семью которого чуть не убили, и он взялся за нож и двоих зарезал, пока их грабили. Он не хотел брать нож, просто услышал, как грабители разговаривали и решили, что всю семью завалят. Я считаю, что он не виноват. Берем случай с безумным клерком, который в Москве завалил 5 человек. Он ненормальный. Это синдром Брейвика, но уже в ином виде. Я не смогу ответить на этот вопрос…
– Ваш герой убивает из чувства справедливости. Он прощен?
– Только Бог знает. Я иногда читаю свои сценарии, «ДМБ» например, и смеюсь. Думаю, это нормально. Нормальный психически человек себе не нравится на видео. И я такой же, как все обычные люди. Мне не нравится свое изображение, я вынужден смириться с тем, что я ну никак не Ален Делон и не Робертино Лоретти. Но – я сторонник коллективного бессознательного. Считаю, если где-то одна идея появляется, она приходит в ста местах по планете. Все зависит от того, готовы ли люди реализовать ее. Это подтверждают и законы академической науки.
– А если десяток Соловьев-Разбойников собираются однажды на площади, сговариваются и идут штурмовать Зимний дворец, Кремль или Белый дом?
– Значит, есть тому глубокие основания. Ну не пойдут люди просто так. Сорок раз подумаешь, прежде чем выйти из дома с ружьишком. До последнего у окна будешь стоять, надеяться, что не зайдут. Но уже если вышел – все. Русский бунт потому и бессмысленный и беспощадный, что ничего не добьешься. На Болотной, например, я был против митингов, потому что там в основном тусовалось студенчество. Неудобная обстановка, кто-то толкнул кого-то, в ответ кинули камень, камень отскочил от щита, ударил кого-то. В итоге 30 человек утонуло. Чего добивалась оппозиция? Абсурд на самом деле. Есть сахарная головка – азиатская вертикаль власти. На самом верху ее – Путин и те, кого он привел за собой из Питера. За ним идут те, кого привел в свое время из Свердловска Ельцин. Оппозиция хотела эту головку убрать. Навальный или еще кто-то привел бы туда своих людей. И ничего бы не изменилось. Если что-то менять, то в самой архитектуре власти. Заменять другой конструкцией.
– Хотели бы вот так вот «прогуляться» по Екатеринбургу?
– Хотел бы очень. Я люблю этот город. Самое главное в нем не меняется – это прекрасные люди. У меня есть фотка 1986 года. Стою на перроне свердловского вокзала, в трениках, только что дембельнулся, а на заднем плане… Виктор Цой. Не знаю, как так вышло, он случайно в кадр попал. Мы с ним тогда и знакомы-то не были. Увидели друг друга позже, на квартире у Аркаши Высоцкого. Он меня в гости позвал. Приезжаю – культурный шок. Там Шевчук сидит, Цой, Сукачев, Гребенщиков, Толик Крупнов. И квартира Высоцкого, где кассеты стоят, которые он здесь записывал. Это был настоящий разрыв мозга – я сразу скис. Цой хмурый был в жизни, молчун. Но очень сердечный человек.
– Вас напрягает известность? Когда это началось?
– Ночью на Западной Украине с другом в поле стреляем по бутылкам. Едет пасечник и говорит: «Иван Иванович, требо мне с вами сфотографироваться». Может быть, он не такой образованный, но взял на себя труд разобраться в моей биографии, узнать отчество, какой-то личностный фактор. Это пугает и удивляет. Я много работал в кино, но у нас было мало кинотеатров, никто меня не знал. С «Интернами» пришла узнаваемость, и я надеюсь, что она когда-нибудь закончится. И я снова получу удовольствие гулять по улицам. Я тогда напишу большой академический труд о том, как переживается кошмар этого «Майкл Джексоновского» синдрома. Есть тысячи стратегий, как себя вести, чтобы и людей не обидеть, и в живых остаться. Слава богу, что он меня застал, когда мне было 44 года, у меня была набожная супруга – бывший комсорг и шестеро детей. От жены мне всегда были дружеские откровения – за неправду не стеснялась мне по мордасам давать. Смешные ситуации бывают.
– Трудно ли быть отцом?
– Уже не знаю, за три года я все на жену повесил, нет мне оправданья. Но она знала, на что шла. Когда мы женились, я сказал: не факт, что мы будем богаты, не факт, что будем знамениты. Но 100 % – скучать не будем. Вон она уже стоит со злым лицом… думает поди, что поскучала бы уже. Слава богу, я выполнил свое обещание.
Пятая графа
Еще вспомнил, что эту графу отменили на заре кооперации по каким-то правозащитным соображениям.
Потом обещали вернуть, с факультативным участием, но так и не вернули. Потом опросы проходили народные, и по опросам получалось, что подавляющее большинство народа за возвращение графы было. Но, увы. Не вернули.
А мне обидно. Вот возьмем нормального, среднестатистического еврея: нет-нет да и упомянет он, что еврей, на сложную долю еврейского народа сошлется, анекдот еврейский расскажет. За что ему всяческое уважение – человек должен гордиться своими предками. Не должен скрывать принадлежности к своему народу. Ну, за исключением всяких исторических дикостей, типа фашистской оккупации. Фашистской оккупации сейчас нет, и вряд ли она появится. Так почему евреи должны скрывать, что они евреи? Они и не скрывают. Есть еврейские театры, еврейские праздники на Красной площади, где мэр всех поздравляет с Ханукой. А вот с русскими праздниками мэр не поздравляет. Точнее, поздравляет, но с религиозными праздниками: с Пасхой, с Рождеством. Но вот какая тонкость: Ханука – религиозный еврейский праздник, а Пасха – просто религиозный, к русскому народу отношение имеющий непосредственное, но не исчерпывающее. Проще говоря, нет в календаре просто русского праздника, как графы «национальность» в паспорте. Видать, существует какая-то неловкость в самом существовании русского человека. Наверное, русский человек что-то очень нехорошее сделал, раз ему стыдно признаваться, что он русский. Вот и Московская городская дума поспела – выложила на рассмотрение закон, по которому нельзя указывать национальность преступников. А почему нельзя? Не пойму. Вот, предположим: живут среди обычных людей марсиане и хоббиты. Хоббиты тихо живут, морковку выращивают, а марсиане к насилию склонность имеют непреодолимую и растить ничего не хотят, кроме наркотиков. Они же с Марса. Так вот, я имею право знать, если в восьми случаях из десяти людей ножом пыряют марсиане. Мне полезно знать это. Тогда с марсианами я буду себя внимательнее вести, говорить спокойнее, деньги без свидетелей не показывать. Разумеется, хоббитам я буду доверять больше. Хоббиты реже людей ножами пыряют. Но значит ли это, что я этим ущемлю права марсиан?! Нет.
