Александр Архангельский - Важнее, чем политика
Голос из зала. Ирина Ясина . Я еще про один город скажу, про Нижний Новгород. Там губернатором Шанцев, что о многом говорит. Бедные интеллигентные нижегородцы дрожат от страха и предчувствий, потому что уже началось: «снесем старое, построим новое, похожее, но абсолютный новодел». Он просто такой – этот Шанцев. Он ничего особо плохого не хочет. Он просто искренне считает, что так будет красиво. И удобно. И хорошо. Так что нет заговора, я согласна с Александром Николаевичем. Был бы заговор, можно было бы с ним бороться. И вот еще один пример – село Болдино, куда я недавно добралась. 228 км от Нижнего по дороге, которая больше всего на свете напоминает стиральную доску. До Арзамаса еще ничего, потому что там Саров, ядерный центр. А дальше уже совсем труба. Шестого, седьмого июня там был праздник поэзии, день рождения Пушкина. Из областного бюджета, а Болдино, увы, не в федеральном подчинении, в отличие от Пушкиногорья, было выделено 60 тысяч рублей. Без комментариев. А ведь это потрясающее место, намоленное. А какие искренние люди… Когда я услышала заместителя главы администрации, естественно Александра Сергеевича, по фамилии Чеснов, я не поверила своим ушам: как глава администрации может таким языком говорить. Впечатление, что он только Пушкина и читал в своей жизни. Оказалось, что у него два образования: первое медицинское, а второе журналистское. Повторяю, прекрасное место. Но туда невозможно доехать. Вот об инфраструктуре я и хотела бы спросить. У нас есть программа развития российского туризма. Хоть что-то делается в этой области, может быть, вы знаете?
Александр Архангельский . Давайте, Ирина, по пунктам. Так называемая столичная элита сформировала жесткую модель отношения к историческому наследию. И стала посылать обученных менеджеров в другие регионы. Так Шанцев из Москвы был послан в Нижний, чтобы делиться опытом сгрызания истории. Мы шли по Нижнему, и было ясно, что многое пойдет под снос, пора прощаться, проливать слезы.
Что касается Болдино. Вот яркий пример того, как культура, ее классическое прошлое, может формировать вокруг себя сегодняшнюю жизнь. Там живет 5 тысяч человек. И ясно, что если бы не Александр Сергеевич Пушкин, кормилец и барин, то 5 тысячам людей пришлось бы очень плохо. Он избавил их от горькой судьбы иждивенцев, потому что приезжают туристы худо-бедно. А если приезжают туристы, можно устраивать ярмарки. А если устраиваются ярмарки, есть кому продать грибы, соленья, моченья, варенья. Вопрос, который Пушин не решил, а Шанцев и решать не будет – дороги. Двести с лишним километров, по колдобинам не очень покатаешься. Забавный случай: генеральный директор компании «Амедиа» Акопов, пижоня, поехал в Болдино на «Бентли». Мы на разбитом автобусе давно уже добрались, а он опоздал часов на семь. «Бентли» не осилил лужи и колдобины и в конце концов застрял.
Это я к тому, что Россия вполне могла бы стать великой туристической державой. Однако не умеет себя предъявить – за пределами Питера и Москвы. «Почему?» Не знаю. Власть препятствует? Ничуть. Необустроенная жизнь вокруг? Но Индию с ее необустроенностью можно предлагать на туристическом рынке, почему же Россию нельзя? Может, потому, что начальству проще и приятней всерьез выяснять отношения с такими странами-гигантами, как Грузия или Эстония, нежели строить гостиницы?Голос из зала. Отделение культурологи, студентка . Скажите, пожалуйста, а чем сейчас конкретно занимается Министерство культуры России?
Александр Архангельский . Министерство культуры России в данный конкретный момент занимается тем, что выясняет, кого же назначить заместителем министра.
Голос из зала. Девический голос . Александр, вы назвали два ключевых института современной культуры: первый – средняя школа, а второй – музеи. О проблемах в российских музеях вы сказали в принципе много. А какие проблемы вы видите в среднем образовании, в средней школе и как их можно было бы разрешить?
Александр Архангельский . Что до средней школы, то у власти к ней примерно то же отношение, что и к культуре: вроде бы она нужна, но зачем, никто не знает. Поэтому нам предлагается дискуссия о том, сколько лет учить детей: 10, 11 или 12? В какой форме контролировать их знания: в той, иной или сякой? На сколько часов сократить историю? Нужны ли основы православной культуры? Или лучше преподать историю религии? Но ведь это все вопросы второстепенные. О следствиях, а не о причине. А по существу нам следует понять совсем другое: кого мы хотим получить на выходе, какое поколение? К чему оно должно быть подготовлено? К какой реальности? Если это нам известно, нетрудно посчитать, сколько лет понадобится школе на «изготовление» выпускника, на какие предметы делать ставку, каковы затраты. Ну, как бизнес план. Итоговая цель, необходимые вложения, соотношение расходов и доходов.
А что касается основ православной культуры, то и это – обычная подмена тезиса. Если честно поставить вопрос, он будет звучать так: «Можно ли в школе преподавать Закон Божий»? На честный вопрос возможен честный ответ: либо да, либо нет. Я отвечаю: да, можно. Это мировая практика. Она никому, ничьим интересам не грозит. Существует простая схема. Если минимум 25 % родителей подписываются на преподавание Закона Божьего, то в класс приходит батюшка, получивший учительский сертификат от государства, и для этих 25 % детей ведет уроки. Если 25 % мусульмане – значит, приходит и мулла, изучает с ними Коран. Для детей из атеистических семей – уроки светской этики. Иудеи, буддисты могут объединиться и найти хотя бы одну школу на город. Мир давно нашел выход. Но с другой стороны – общество может ответить и нет . К этому нужно быть готовым; если вы хотите получить доступ в гражданскую школу – не сговаривайтесь с властью, а учитесь убеждать людей, объясняйтесь с ними, постарайтесь доказать им, что вы правы. А не заставить через директорат. Только так и можно двигаться вперед – с открытым забралом, рискуя.
Но зачем нужны основы православной культуры в качестве обязательного предмета? (Или исламской, или иудейской). Что это такое? Что мы должны изъять из школьной программы, чтобы ввести ОПК? Часть тем растворена в курсе русской литературы, часть – в курсе истории. Стоит ли разрушать полноценные предметы, чтобы приобрести компромиссный, половинчатый, прикрывающий главную цель – прорваться в школу, закрепиться, окопаться и проскочить к Закону Божьему? После чего ОПК уже будет не нужен, а отнятые под него часы на литературу и историю не вернутся?Голос из зала. Инга Сидорова, студентка . Мы сейчас услышали очень четкую, внятную и красивую концепцию, для чего нужна культура? И дальше что? Поговорили, разошлись? Или это будет где-нибудь применено? И второй вопрос, практический. Я очень люблю читать книжки. Прихожу в магазин – есть что прочесть. Вижу замечательные книжки, которые я бы с удовольствием купила, но мне не по карману. В библиотеках их нет. Что делать? Мне самой кажется, что если бы давали книги на прокат, был бы какой-то выход. Может быть, у вас есть практический совет, что делать?
Александр Архангельский . Каждый должен делать то, что может. У нас есть коллективная иллюзия, будто на свете есть только две силы, планомерное государство и самоуправляемый рынок. Но государство – это то, что мы закажем государству. А рынок – это то, что мы с рынком сделаем. Он ведь может в некоторых случаях обходиться без доходности, если ему понятно, зачем это нужно, почему это важно. Без чего он не обходится, так это без мотивации; если просто приказывать: сделай, рынок разворачивается и уходит в другую сторону. Что касается практических деяний… Можем ли мы прийти к президенту Медведеву или премьеру Путину и сказать: давай-ка делать так, так и так? Мы умные, книжков много прочитали. Возникнет такая ситуация – скажем. Воспримут ли они – не знаю. Но не в том задача. А в том, чтобы общество училось самим собою управлять. Самоуправление куда важнее и эффективнее, чем внешнее управление государства.
Ирина Ясина . Если можно, я добавлю. На моих семинарах в Клубе региональной журналистики ребята задают тот же самый вопрос: «Ну, вот вы нам все рассказали, хорошо, и что дальше, что вы с этим будете делать»? Я первые два года начинала рассказывать, что дальше. А потом уже обнаглела и говорю: слушайте, это знание дано вам и как вы им распорядитесь, в общем – ваше дело. В какой стране хотите жить, так и будете действовать. «А что я могу»? На это есть ответ, который часто дают диссиденты: вы тут ворчите, что у вас все плохо, а у нас была только пишущая машинка, пять копий и шестая слепая. Вы сегодня послушали лекцию, она вам понравилась. Придите домой, дочке расскажите. Расшифруйте, дайте почитать. Поделитесь с теми, до кого достает ваша вытянутая рука. Очень хорошо действует. Наши семьи, наши соседи, наши друзья – это тот ареал, который нам доступен. И не надо говорить, что мы ничего не можем сделать. Можем. Каждый на своем месте. Кто-то начнет собирать семинары, кто-то, наверное, пойдет к Медведеву. Но только не в Медведеве тут дело, я согласна. Если Медведев поймет Александра Николаевича, а ваша внучка не поймет, зачем это нужно, – зря будет убеждать условный Архангельский условного Медведева. Поэтому все с себя надо начинать.
