С. Муратов - ТВ-эволюция нетерпимости
Избирательные блоки и телеканалы становились все менее разборчивы в средствах. «У меня складывается ощущение, что московское телевидение… «обалдело» от собственного величия, — признавался Михаил Пономарев, руководитель информационного вещания ТВ-6, на дискуссии о ходе предвыборного процесса. — Произошла подмена понятий: мы не освещаем события, а стали их участниками и очень хотим стать не просто участниками, а главными героями этих событий».[85]
Наиболее эффективным, по мнению политтехнологов, оставался популисткий подход. «В чем суть наших разногласий с моим напарником Сергеем Доренко? — размышлял Николай Сванидзе в тот год, когда оба вели «Подробности». — Он считает, что нужно идти за зрителем. Я же считаю, что зритель должен идти за мной».[86] «Своими» Сванидзе считал интеллигенцию и политизированные слои общества. Зато умение ориентироваться на самые широкие вкусы принесло Доренко невероятную популярность, достигшую пика в период последних выборов. И уже трудно было сказать, кто за кем идет — Доренко за зрителем или зритель за Доренко.
Игра на публику была способом его самоутверждения. Некоторые критики считали, что он создал новый тележанр «народной аналитики». Это было явным преувеличением. Аналитика и массовое сознание — антиподы. Кто умеет вводить толпу в заблуждение, тот легко становится ее повелителем, — еще сто лет назад утверждал автор «Психологии толпы» Гюстав Лебон. Тот же, кто стремится ее образумить, считал он, всегда оказывается ее жертвой. Роли жертвы Доренко предпочитал роль народного трибуна, задача которого — не исследование истины, а увлечение масс. /«Мой жанр — это мой способ быть со своим зрителем»/. Оружие такого трибуна — не логика, а риторика Не сомнение, а бесстрашие. Готовность в любую минуту указывать — кто виноват.
Это было еще одно воплощение митингового мировосприятия.
Словно убедившись в справедливости лебоновского утверждения, изменил своим принципам и Н. Сванидзе, изменив тем самым и своим зрителям. /На войне как на войне/. В программе «Зеркало» он «рассекретил»» учебный спецфильм МВД, предназначенный для внутреннего просмотра работниками правоохранительных органов, и выдал его за журналистское расследование, демонстрирующее беспомощность московской милиции и смертельную угрозу, нависшую над столицей. НТВ, попытавшееся разоблачить фальшивку, было тут же объявлено активным участником информационной войны, а требование журналистской корректности — стремлением любыми путями обелить столичного мэра /а, значит, и «Отечество — Вся Россия/.
Принципу обеспечения равных прав противопоставили право сопернику — быть постоянной жертвой. В такой ситуации, разумеется, необходимо определиться и самому ведущему — кого защищать и с кем соответственно воевать. При всей своей экстравагантности Доренко был удивительно предсказуем, а круг его мишеней известен заранее, очерчивая круг недоброжелателей Березовского. В этом смысле он, можно сказать, был жертвой своих собственных жертв. Постоянные жалобы журналистов «как трудно в наше время быть независимым» устранялись удобным доводом — зависимость открывает возможности для полного самовыражения. Достаточно, чтобы твои взгляды совпадали со взглядами твоего хозяина.
«Новости — наша профессия». У сотрудников НТВ этот лозунг имел рабочую версию: «Делать новости — наша профессия». Но если не считать обязательным добиваться достоверности и всесторонности материала, то можно делать новости, не опираясь ни на какие факты. Достаточно, чтобы у публики возникало впечатление достоверности.
Именно к созданию «впечатления» все чаще стремились инициаторы журналистских исследований, стремившиеся прежде всего ошеломить результатом. «Сенсация — наша профессия».
«Сенсация! Тайное хобби Пушкина», «Найдены «засекреченные» работы», «Пушкин о пушках»- под такими анонсами некто Л.Вяткин опубликовал в наши дни результат своего открытия. Оказывается, великий поэт /солнце русской поэзии/ с увлечением проводил важные испытания артиллерийских орудий на Волковом поле. Вяткин даже обнаружил публикацию А. Пушкина в журнале «Невский зритель» за 1821 год. Публикация называлась «Примечание на литье артиллерийских орудий». Последние сомнения отпали, когда ученый выяснил, что автор публикации — действительный член Вольного общества любителей российской словесности. Кто же это, как не всеми нами любимый классик? Ведь Пушкин — это «наше все».
Сенсацию разоблачили эксперты, прочитавшие этот бред, напечатанный в газете «Совершенно секретно» и журнале «Слово». Никогда, объяснили они, наш классик членом этого общества не был и даже его не посещал. Подлинный автор публикации в «Невском зрителе» — писатель и боевой офицер, капитан лейб-гвардии Андрей Викторович Пушкин.[87]
Подобного рода «открытия» в отношении нынешних политиков Доренко делал еженедельно. И обнародовал тиражами, несопоставимыми с любой газетой или журналом. Правда, сенсации носили не столько научный, сколько уголовный характер. В начале года он обвинил в государственном заговоре премьер-министра: «На этой неделе мы стали свидетелями передела власти. Фактически Примаков пытался отстранить Ельцина… Что ж, один из двух стариков оказался здоровее другого и намерен этим воспользоваться».
В конце того же выпуска ведущий сообщил, что приемный сын Примакова возглавляет подозрительную компанию «Трансаэро», а его жена замешана в неблаговидных финансовых махинациях. На следующий день газеты опровергли информацию как абсолютную ложь. Никакого отношения семья премьер-министра к указанным лицам не имела. В тот момент этот выпад стоил ведущему очередного отстранения от работы / на экране возникла очередная «огромная пустота»/.
Но стоило Примакову впоследствии, когда политическая ситуация изменилась, возглавить вместе с Лужковым «Отечество — Вся Россия», как Доренко /точнее, Березовский устами Доренко/ обвинил его в организации покушения на Шеварнадзе. Версию опроверг Шеварнадзе. Затем на свет был извлечен некий Андрей Батурин, опять же якобы замешанный в финансовых операциях и приходившийся родным братом Елены Батуриной — жены Лужкова. Оказалось, что у жены Лужкова нет брата Андрея.
Следующим стало обвинение Лужкова в убийстве американского гражданина Тейтума, причастного к денежным аферам, связанным с гостиницей «Редиссон-Славянская». При этом будто бы брат Тейтума, движимый чувством мести, прилетел в Москву для встречи с тогдашним директором ФСБ. Газеты тут же опубликовали ответ бывшего директора, заявившего, что он никогда не встречался с упомянутым братом уже по той причине, что у Тейтума вообще нет брата.
Доренко демонстративно и регулярно /вероятно, вовсе о том не думая/ нарушал статью закона печати о невмешательстве в частную жизнь. Это не помешало Т.Кошкаревой назвать его все более набирающую популярность программу «совершенно новым жанром». Но «газетные утки», даже если считать их жанром, то далеко не новым /хотя по прежнему сильнодействующим/. В электронную эпоху газетные утки обрели телевизионных сестер, а сезон размножения перенесли с 1 апреля на предвыборные компании.
Ярким эпизодом в программе Доренко стал репортаж из зала суда, где подсудимым был сам ведущий. Не успел еще Юрий Лужков, не выдержав издевательств в свой адрес, подать в суд на обидчика, как тот оповестил население всей страны о том, что все московские суды подкуплены самим мэром, а адвокат Лужкова, когда-то защищавшая сайентологов, не иначе, как сама является членом преступной секты.
На предварительное заседаний суда ведущий явился в сопровождении съемочной бригады, чтобы встать за решетку: «Если Лужков будет продолжать нападать на прессу, то мы все здесь будем». После чего тут же покинул здание.
«Сайентологи и Лужков против меня, — говорил он с экрана с интонацией борца, готового до конца защищать всю правду, несмотря на превосходящие силы противника. — Лужков считает, что я ущемил его честь и достоинство…». На заключительное судебное разбирательство виновник, разумеется, не явился, но съемки заседания показал в подробностях. Само по себе /лексика судьи, например/ это заседание могло бы служить замечательной сценой из сатирического спектакля.
Ведущий безусловно обладал полемическим даром. Всячески подчеркивал, что вынужден сражаться с суетливым и обидчивым индивидом. «Мы имеем дело с политическим пигмеем, — отзывался он о мэре в одной из своих передач. — Это такой человечек, который бегает у вас на столе и вы можете прихлопнуть его мухобойкой». Доренко как бы не чувствовал разницы между литературными образами, которые создает сам автор, и реальными героями документалиста. Это давало возможность обращаться со своими «персонажами» как с куклами из одноименной программы. Беспечный цинизм /цель оправдывает любые средства/ позволял делать вид, что разницы он не видит. «Хватит дуться как дуся, Юрий Михайлович!» — обращался он к мэру в своем интервью для корреспондента «Скандалов недели».
