Любовь ЛУКИНА - Сборник рассказов и повестей
Кто бы это мог орать на министра обороны?
"А он, кажется, неплохой парень, — подумал вдруг полковник. — Вышел на министра — зачем? Наступление и так провалилось… Неужели только для того, чтобы выручить меня?"
Необычная тишина стояла над аэродромом. Многократные попытки запустить хотя бы один двигатель ни к чему не привели. У механиков были серые лица — дело слишком напоминало саботаж.
Поэтому, когда через четверть часа поступило кодированное распоряжение отменить все вылеты, его восприняли как указ о помиловании.
Полковник мрачно изучал настенную карту. Его страна выглядела на ней небольшим изумрудным пятном, но за ближайшие несколько дней это пятно должно было увеличиться почти на треть.
"Не трухай, братан…" Так мог сказать только житель Старого Порта. Вот именно так — хрипловато, нараспев…
Губы полковника покривились.
— Ну спасибо, земляк!..
Слабое жужжание авиационного мотора заставило его выглянуть в окно. Зрелище небывалое и неприличное: на посадку заходил двухместный «лемминг». Сельскохозяйственная авиация на военном аэродроме? Полковник взял микрофон внутренней связи.
— Кто дал посадку гражданскому самолету? Чья машина?
— Это контрразведка, господин полковник.
Как? Уже? Невероятно!..
Яркий самолетик коснулся колесами бетона и побежал мимо радарной установки, мимо гнезда зенитных пулеметов, мимо тягача, ведущего к ангарам горбатый истребитель-бомбардировщик.
Что за дьявольщина! Почему они на «лемминге»? Почему не на помеле, черт их подери! Неужели нельзя было воспользоваться армейским самолетом?
Полковник в тихой ярости отвернулся от окна.
О голосе эта публика еще не пронюхала. Видимо, пожаловали по какому-то другому поводу. Как не вовремя их принесло!..
Послышался вежливый стук в дверь, и в кабинет вошел довольно молодой, склонный к полноте мужчина с приветливым взглядом.
— Доброе утро, полковник!
Штатская одежда на вошедшем сидела неловко, но чувствовалось, что форма на нем сидела бы не лучше.
Мягкая улыбка, негромкий приятный голос — типичный кабинетный работник.
И тем не менее — свалившийся с неба на "лемминге".
Полковник поздоровался, бегло проглядев, вернул документы и предложил сесть.
— А вы неплохо выглядите, — добродушно заметил гость, опускаясь в кресло.
— Простите?…
— Я говорю: после того, что случилось, вы неплохо выглядите.
Фраза прозвучала совершенно естественно. Неестественно было другое: о том, что случилось, этот человек не мог знать ничего.
— Вы, собственно, о чем? — подчеркнуто сухо осведомился полковник. Он вообще не жаловал контрразведку.
— Я о голосе, — негромко произнес гость, глядя ему в глаза. — О голосе, полковник. Мы занимаемся им уже вторую неделю.
Несколько секунд полковник сидел неподвижно.
— Что это было? — хрипло спросил он.
— Вы, главное, не волнуйтесь, — попросил гость. — Вас никто ни в чем не подозревает.
Вот это оплеуха!
— Я, конечно, благодарен за такое доверие, — в бешенстве проговорил полковник, — но о каких подозрениях речь? Операция отменена приказом министра обороны.
— Приказом министра? — жалобно морщась, переспросил контрразведчик. — Но позвольте… — У него вдруг стал заплетаться язык. — Ведь в газетах… о министре… ничего…
Минуту назад в кабинет вошел спокойный до благодушия, уверенный в себе мужчина. Теперь же в кресле перед полковником горбился совершенно больной человек.
— Послушайте. — Полковник растерялся. — Сами-то вы как себя чувствуете? Вам… плохо?
Гость поднял на него глаза, не выражающие ничего, кроме неимоверной усталости.
— Кого голос посетил первым? — с видимым усилием спросил он. — Министра или вас?
— Меня. Точнее — наш аэродром.
— А из ваших людей — в разговоре с голосом — никто не мог сослаться на министра?
— На министра сослался я, — сказал полковник. — А что, вы подозревали меня именно в этом?
Контрразведчик не ответил. Кажется, он понемногу приходил в себя — откинулся на спинку кресла, глаза его ожили, полные губы сложились в полуулыбку.
— Ну так это совсем другое дело, — произнес он почти весело. — Тогда давайте по порядку. Что же произошло на аэродроме?
"Ну уж нет, — подумал полковник, разглядывая гостя. — Помогать тебе в поимке этого парня я не намерен. Это было бы слишком большим свинством с моей стороны…"
— Разрешите вопрос? — сказал он.
— Да-да, пожалуйста.
— Вы что, заранее знали о том, что операция сорвется?
Гость ответил не сразу.
— Видите ли… Голос обычно возникает ранним утром и принимается осыпать упреками персонал какой-нибудь военной базы. Мы долго не могли понять, откуда он берет информацию…
— И откуда же?
— Представьте, из утренних столичных газет.
— Не морочьте голову! — резко сказал полковник. — Вы хотите меня убедить, что он развернул сегодня утром газету и прочел там об операции "Фимиам"?
Гость молчал, улыбаясь не то скорбно, не то иронически.
— Министру обороны это будет стоить карьеры, — сообщил он наконец. — Старичок почувствовал, что кресло под ним закачалось, и, конечно, наделал глупостей… Вообразите: передал газетчикам победные реляции в ночь, то есть, до начала наступления.
— Сукин сын! — изумленно выдохнул полковник.
— Совершенно с вами согласен. Так вот, газеты сообщили, что первый удар наносят новейшие, недавно закупленные истребители-бомбардировщики. Где они базируются и кто на них летает, публика уже знала, потому что недавно о вас, полковник, была большая восторженная статья. Как, кстати, ваша нога?
— Да ладно вам! — отмахнулся полковник. — Дальше!
— А собственно, все. Я рассуждал так: если голос действительно берет информацию из официальной прессы, то сегодня его жертвой станете вы. Вообще-то я надеялся успеть сюда до поступления газет в продажу… Гнусная машина этот «лемминг», но на военной я лететь не решился — голос их приземляет.
— Вы вели самолет сами?
— Что вы! — сказал гость. — Летел с пилотом. Но вы не беспокойтесь — это мой сотрудник. Сейчас он опрашивает летчиков…
"Скверно… — подумал полковник. — Вечно нам, из Старого Порта, не везет…"
— Так я слушаю вас, — напомнил контрразведчик.
Пришлось рассказывать. Поначалу гость понимающе кивал, потом вдруг насторожился и бросил на полковника быстрый оценивающий взгляд. Дальше он уже слушал с откровенным недоумением. Дождавшись конца истории, усмехнулся:
— Негусто…
— У меня создается впечатление, — холодно сказал полковник, — что вы сомневаетесь в моих словах.
— Правильное у вас впечатление, — нимало не смутясь, отозвался гость. — Именно сомневаюсь.
— И, позвольте узнать, почему?
Контрразведчик снова взглянул в глаза и тихо, ясно произнес:
— Говор Старого Порта ни с каким другим не спутаешь. А ведь вы даже словом не обмолвились, что он ваш земляк.
"Ну вот и влип, — подумал полковник. — Конечно же, им все это известно…"
— Да… — в затруднении проговорил он. — Да, разумеется, мне показалось, что… но, знаете, это в общем-то мои домыслы… А я старался излагать факты…
В эти мгновения полковник был противен сам себе.
Полковой священник вошел в кабинет без стука и сразу поднял руку для благословения. Полковнику и контрразведчику пришлось встать.
— Дети мои… — прочувствованно начал священник, что как всегда прозвучало несколько комично. Уж больно он был молод — моложе полковника.
Забавный малый — он, наверное, в детстве мечтал стать военным. Сутана слегка перешита, отчего в ней появилось нечто щеголевато-офицерское, держался он всегда подчеркнуто прямо, проповеди читал, как командовал, и рассказывали, что однажды, повздорив с приходским священником, обозвал того шпаком.
— Дети мои, — в тяжком недоумении вымолвил он. — Как могло случиться, что я среди вас оказался?
Его качнуло вперед, и в три вынужденных шага он очутился перед столом.
— Свидетельствую! — с отчаянием объявил он. — Слышал глас божий и свидетельствую!..
— Вы где взяли спирт, святой отец?
Юноша в сутане смерил полковника презрительным взглядом.
— Екиспок, — с достоинством изронил он. Озадаченно нахмурился.
— Что? — брезгливо переспросил полковник.
Лицо священника прояснилось.
— Епи-скоп… меня сюда поставил… А не вы, сын мой.
— Как вы смели напиться! — процедил полковник. — Вы! Пастырь! Что вы там себе напридумывали! Какой глас божий? Это террорист! Против него ведется следствие!
Священник вскинул голову.
— Опять? — с ужасом спросил он.
Полковник понял, что сболтнул лишнее, но тут вовремя вмешался гость.
— Святой отец, — смиренно, чуть ли не с трепетом обратился он к священнику. — Вы слышали глас божий?
