Николай Устрялов - Германия. В круговороте фашистской свастики

Подобно Гегелю, де Местр сознавал, что живет в то время, когда завершается и уходит прочь огромная эпоха человеческой цивилизации. «Я умираю вместе с Европой. Приятная компания», — написал он в 1819 г.

Его труды и личность важны не как завершение, но как начало. Они важны для нас потому, что их автор оказался первым теоретиком выдающейся и сильной традиции, достигшей апогея в воззрениях предтечи фашистов Шарля Морраса[9], а также тех католиков, антидрейфусаров и сторонников Виши, о которых часто пишут, что они были прежде всего католиками, а уже потом христианами. Моррас, вероятно, был готов сотрудничать с гитлеровским режимом отчасти по тем же причинам, которые влекли де Местра к Наполеону и внушали ему уважение к Робеспьеру; куда менее теплое чувство он питал к сторонникам умеренных взглядов, поверженным Робеспьером, а также к толпе благонамеренных посредственностей, составлявших окружение сардинского монарха.

В иерархии ценностей де Местра власть всегда располагается выше всего, ибо власть — это божественный закон, правящий миром, источник всякой жизни и действия, фактор первостепенной важности в развитии человечества. Тот, кто умеет держать власть в руках (и прежде всего — принимать решения), приобретает право требовать повиновения и к тому же становится орудием, избранным ныне Богом или историей для того, чтобы осуществлять свой таинственный замысел.

Де Местр был убежден в необходимости социальной мифологии и неизбежности войн между народами и внутри общества, но не допускал и мысли о том, что вожди главенствующего сословия сумеют сами увидеть в мифе идею приверженности — единственное средство, которым массы можно и следует вести к победе. Подобно Ницше, он терпеть не мог равенства и считал понятие всеобщей свободы нелепым и опасным призраком; при этом он не восставал против исторического процесса и не стремился разрушить границы, внутри которых человечество прошло свой полный страданий путь. Он не увлекался безоглядно общественной и политической модой эпохи, а природу политической власти видел так же ясно и определял в таких же точных терминах, как Макиавелли и Гоббс, Бисмарк и Ленин.

Общество представлялось де Местру в виде сложнейшей паутины связей между слабыми, грешными, беспомощными людьми, которых раздирают противоречивые желания, влекут в разные стороны свирепые, неодолимые силы, никакая удобная формула не может эти силы оправдать, ибо они слишком разрушительны. Любое достижение причиняет боль и терпит неудачу; его можно довести до конца лишь под водительством мудрых и властных людей, как бы вмещающих силы истории (что для де Местра почти равняется Божественному слову, «ставшему плотию»), которые положили жизнь на выполнение вверенного им дела — сохранения предписанного свыше порядка. Этим актом самопожертвования достигается союз с Божьим замыслом, согласно которому устроен мир; а закон этого замысла — добровольное заклание себя, отрицающее всякие объяснения и в этой юдоли не приносящее награды. Социальная структура, за которую он ратовал, восходит к сословию стражей из «Государства» Платона и к Ночному Совету из его же «Законов» как минимум в той же мере, что и к христианской традиции; обнаруживает она и близость к проповеди Великого Инквизитора из знаменитой притчи Достоевского. Взгляды де Местра могут показаться отвратительными тем, кто действительно дорожит человеческой свободой, ибо они основываются на упрямом отрицании света, которым пока еще живет или хочет жить большинство людей; и все же, возводя огромное здание своего учения, де Местр смело, неоднократно и часто для первооткрывателя обнаруживал (и яростно преувеличивал) основные истины, которые его современникам были неприятны, наследниками с презрением отрицались* и получили признание только в наши дни — не потому, конечно, что мы проницательнее, честнее или лучше разбираемся в себе, но потому, что порядок, который де Местр считал единственным средством борьбы с разложением ткани общества, в наши дни воплотился в своей самой чудовищной форме.

Оказалось реальностью тоталитарное общество, подробно описанное де Местром в форме исторического анализа, и невероятной ценой человеческих страданий были доказаны глубина и великолепие замечательного и ужасного пророка нашего времени.

Д-р Ф. К. Вибе

Германия и еврейская проблема[10]

(сокращенный вариант)

Введение

Еврейской проблеме 6000 лет

Ни один человек не относится безразлично к расовому вопросу. Это ключ к пониманию истории. И то, что в истории часто напутано, объясняется тем, что ее пишут люди, игнорирующие этот вопрос и связанные с ним знания…

Язык и религия не делают расу. Только одно определяет расу — кровь.

С того дня, когда национал-социалисты пришли к власти в Германии, придав разрешению еврейской проблемы самое важное место в германской политике, во всем мире возник интерес к этой проблеме. Антисемитизм часто описывают как феномен, свойственный исключительно Германии, как изобретение национал-социалистов, чуждое и непонятное всему остальному миру. Но в наши дни стало очевидным, что еврейский вопрос не является проблемой только Германии, а наоборот, он волнует государственных деятелей многих стран, и во многих государствах уже наступила антиеврейская реакция. Мы не утверждаем, что именно Германия подала пример такой реакции. Важно констатировать факт, что еврейский вопрос уже стал или почти становится повсеместно острой проблемой, и вряд ли в наше время найдется такое государство, которое не столкнулось бы с ней в той или иной форме.

Поэтому каждый, обсуждавший позицию Германии в отношении еврейского вопроса, одновременно затрагивает важный аспект современной международной политики, и, учитывая его далеко идущие последствия, необходимо тщательно изучить этот вопрос.

Ошибочно считать, что еврейский вопрос возник только в последние несколько лет и явился детищем нашего времени. Еврейский вопрос не является изобретением национал-социализма и не произошел от антисемитских движений XIX века. Если национал-социализм и может претендовать на авторство в этом вопросе, то только потому, что Национал-социалистическая партия стала первой, кто сделал правильные выводы из исторических фактов. Позиция современной Германии в отношении еврейского вопроса базируется на 2000-летнем опыте Европы. Этот опыт оказался плачевным и для самой Германии, особенно за последние несколько десятилетий.

Еврейский вопрос уходит своими корнями в глубокую древность и насчитывает две тысячи лет. Строго говоря, ему столько же лет, сколько существуют сами евреи. Еврейский вопрос возникал везде, куда приходило странствующее еврейское племя и вступало в контакт с местным населением.

Этот исторический факт признают и сами евреи. «Judische Lexicon», печатное издание немецких евреев, выходившее задолго до прихода к власти национал-социалистов, подтверждает существование еврейского вопроса на протяжении столетий, когда пишет: «Еврейская проблема так же стара, как и старо различие между еврейским народом и другими людьми».

Удивительно, что, с одной стороны, евреи никогда не могли найти места постоянного жительства и устроить свои политическую и социальную системы, а с другой — они всегда держались изолированно в тех многочисленных государствах, где они находили временное убежище.

Эта особенная судьба евреев варьирует немного, только в виде временных отступлений одного непрерывного прилива. Было время, когда еврейская проблема казалась решенной, и эти чужеродные эмигранты как будто окончательно слились с коренным народом и утратили свои этнические особенности. Тогда казалось, что никакой еврейской проблемы больше не существует. Но рано или поздно иллюзия рассеивалась, и после многих лет терпение истощалось и от евреев, наконец, избавлялись, чтобы они опять могли возобновить свое вечное странствование в поисках новой жертвы.

Первое значительное изгнание евреев упоминается уже в ранней истории Палестины. За 700 лет до Рождества Христова ассирийский царь Саррухин заставил евреев покинуть страну. Его примеру последовал в 586 году до Рождества Христова царь Вавилона Навуходоносор. Засилье евреев в Александрии и разрушение Иерусалима римлянами в 70 году нашей эры открыли период, в который еврейский вопрос стоял не менее остро, чем в наши дни. Последующими значительными этапами вечного странствования евреев стали изгнание евреев из Англии Эдуардом I в 1290 году и изгнание их из Испании при Фердинанде и Изабелле в 1492 году. Нет ни одной страны, из которой евреев бы не изгоняли. Каждая нация в Европе всеми доступными средствами вынуждена была защищать себя от еврейского засилья и была вынуждена снимать еврея со своей шеи.