Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора
А может быть, я преувеличиваю? Может быть, мне это показалось? И дело совсем не в том, что Пеле, как мне хотелось бы верить, вдруг испытал какую-то нежность к пареньку из далекой, заснеженной, покрытой льдами России, а в том, что он по натуре своей был общителен и приветлив. И любое, пускай тысячное или миллионное интервью он давал так, что оно казалось неповторимым…
Как бы то ни было, но я никогда не забуду эту долгую беседу. Усталую улыбку Пеле и вспыхнувшее во мне ощущение благодарности к этому человеку, который щедро потратил на меня весь вечер.
Последний вопрос, который я задал Пеле, видимо, слегка растревожил его. Разбередил душу. Я спросил его, как он чувствует себя сейчас, оказавшись на самой верхней точке своей футбольной карьеры, в зените славы, успеха, материального благополучия? Кажется, добиться в жизни большего, чем сумел добиться он, невозможно, если, конечно, не мечтать о кресле президента страны или о должности генерального секретаря Организации Объединенных Наций… Неужели он, Пеле, ни к чему больше не стремится? Неужели ему не о чем больше мечтать?
Королю редко задавали такие вопросы. Обычно беседа с репортерами не выходила за рамки конкретных послематчевых или предыгровых комментариев: «Как себя чувствует мениск?», «Почему защитникам „Сантоса“ не удалось нейтрализовать Жаирзиньо?», «Какую премию обещает Сиро Коста выплатить игрокам в случае победы над „Коринтиансом“»?
— Так неужели вам не о чем больше мечтать? — спросил я.
Пеле сначала засмеялся и попытался отшутиться. Он сказал, что до сих пор не сумел реализовать одну заветную мечту: забить мяч в ворота соперников с центра поля первым же ударом после свистка судьи, дающего сигнал к началу матча.
— Ну а если серьезно? — спросил я.
Пеле задумался, посмотрел мне в глаза. Его ответ на этот вопрос я уже приводил в книжке «Пеле, Гарринча, футбол». Не люблю цитировать мысли или пересказывать ситуации, описанные в прежних книгах, но в данном случае нарушу заповедь и еще раз дословно воспроизведу ответ Пеле, потому что он мне кажется очень важным для понимания этого человека.
— Видишь ли, — сказал он. — Мне кажется, что всего, о чем мечтаешь, добиться никогда невозможно. Потому что человек никогда не перестает мечтать, стремиться к чему-то, что еще не достигнуто, что еще впереди.
Я, неграмотный, негритянский мальчишка из бедной семьи, мечтал научиться хорошо играть в футбол. И… — он засмеялся, — вроде бы у меня это немного получается. Правда, моих собственных заслуг тут не так уж и много. Просто мне повезло: я попал в руки хорошему тренеру, нашел друзей, у которых было чему поучиться, играл в хорошей команде.
Я женился на девушке, которую любил и люблю. У нас родилась дочь. Кажется, лучшего и желать нельзя. Но все же я не могу сказать, что добился всего, к чему стремился. Ведь мне еще предстоит самое главное: вырастить и воспитать моих детей. Ведь я надеюсь, что у моей дочки появятся братья и сестры. И только тогда, когда они встанут на ноги, получат образование, начнут самостоятельную жизнь, только тогда я смогу сказать, что добился всего, о чем мечтал…
А потом он взял гитару и запел. И это уже была та самая бесспорная стопроцентная эксклюзивность, о которой можно только мечтать. О том, что Пеле в свободное от своей футбольной работы время занимается сочинительством песенок, знали тогда в Бразилии очень немногие: его родственники, игроки «Сантоса», некоторые журналисты из тех, кто «специализировался по Пеле», кто вроде Олдемарио Тогиньо из «Жорнал ду Бразил» сопровождал Короля во всех его матчах и вояжах. Сам я узнал об этом хобби Пеле еще в Рио от Олдемарио, когда советовался с ним накануне поездки в Сантос. И вот вдруг я сам, так неожиданно, первым из иностранных корреспондентов, слышу, как Пеле поет, и не только слышу, но и записываю его песню на магнитофон… Я даже похолодел в этот момент при мысли, что пленка может кончиться и запись сорвется! Скосил глаза вниз, на маленький «Филипс», увидел, что кассета продолжает вращаться, но не смог определить, много ли там осталось чистой пленки. И после этого уже не смог воспринимать, как того хотелось бы, песню, а только беззвучно взывал к фортуне, чтобы она еще раз обласкала меня и не подвела с магнитофоном.
А Король пел своим мягким хрипловатым баритоном. Он пел о детях, которые верят, что им принадлежит весь этот необъятный мир. А потом, вдруг изменив ритм, запел о себе: «Если бы я мог переделать мир, то поступил бы так: покончил бы с невежеством, уничтожил нищету, запретил бы войну. И пусть на земле будет много-много любви и мира…»
Подо мной качнулся земной шар. И звезды приветливо замигали в этот мой действительно звездный час. Я подумал, что даже в самых смелых мечтах не мог и предположить такого поворота темы: Пеле — борец за мир!..
Уже само по себе интервью советского журналиста с Королем было тогда сенсацией. Уже один только его сугубо футбольный рассказ о памятных годах, о незабываемых матчах и завоеванных победах оправдывал мою поездку в Сантос. А тут вдруг, плюс к этому, Пеле еще и поет! Да не просто поет, а, так сказать, «утверждает в своем музыкальном и исполнительском творчестве антивоенные идеи и лозунги!»… Действительно, было от чего сойти с ума.
Но я с ума не сошел. Судьба вновь оказалась благосклонной ко мне. «Филипс» не подвел: все несколько песенок, которые Пеле пел тогда в ожидании ужина, оказались удачно записанными. И уже через неделю после возвращения в Рио я отправил в журнал «Кругозор» эту пленку с песнями Короля и сопроводил ее восторженными пояснениями насчет обстоятельств, при которых была сделана историческая запись, а также бурными восторгами по поводу высоких чувств гражданственности, отличающих героя моего репортажа.
Вспоминая сейчас об этом, не могу не признать, что малость переборщил тогда. Даже не малость, а как следует. Пеле, конечно, был добрым и душевным парнем, этого никто не станет отрицать, но было бы преувеличением изображать его этаким борцом за мир, самоотреченным общественным деятелем, страдающим за судьбы планеты. Нет, Пеле, увы, всегда был демонстративно аполитичен, избегал категорических суждений на острые темы. А его периодически звучавшие призывы к добру и взаимопониманию оставались благими пожеланиями. Именно так случилось с его знаменитым заклинанием насчет помощи бедным детям, которое он со слезой во взоре и с надрывом в голосе выкрикивал в эфир после того, как послал с пенальти свой тысячный гол в ворота «Васко-да-Гамы». Хорошо помню тот вечер на «Маракане» 19 ноября 1969 года, ибо сам сидел тогда на корточках за воротами вратаря Андрады и успел пофазно сфотографировать исторический гол: разбег Короля, замах, удар, летящий в нижний левый от вратаря угол мяч, бросающийся за ним в отчаянном полете вратарь… Потом — Пеле, бегущий в ворота, нагибающийся за мячом и целующий его. А дальше вторжение на поле тысяч обезумевших от восторга торседорес, стоны восторга, Короля подымают на плечи и бегом пытаются тащить вокруг поля, и он в протянутые репортерами микрофоны действительно с рыданием в голосе кричит на всю страну о том, что его первая мысль в эту минуту — о детях, о нищих, голодных детях, о детях фавел: «Давайте поможем им! Кто чем может! Давайте все вместе подумаем, как же улучшить их жизнь, как облегчить их страдания».
Отдадим должное этому благородному порыву. Вспомним, что Пеле действительно приложил немало сил на благотворительной стезе, активно сотрудничал с ЮНИСЕФ — специализированной организацией ООН, занимающейся программами помощи детям в развивающихся странах мира. Но согласимся и с тем, что этот наивный донкихотский призыв, прозвучавший тогда на «Маракане», так и остался гласом вопиющего в пустыне. И положа руку на сердце следует признать, что и сам Пеле не сумел сделать все возможное для того, чтобы его голос был услышан и вызвал достойную реакцию.
…Но все это так, к слову. А возвращаясь к вокально-музыкальным экзерсисам короля футбола, с законной гордостью могу вспомнить: в то время, когда почти никто еще в Бразилии не слышал песен своего футбольного кумира, мои коллеги из журнала «Кругозор» поднапряглись, постарались и выдали на-гора оснащенный мягкой грампластинкой репортаж «Пеле поет». Не стану утверждать, что это был такой уж потрясающий шедевр журналистики, но факт остается фактом: не в Бразилии, а в далекой, покрытой снегами и льдами России появилась первая пластинка с записью песен Пеле! Да, да, именно так расценивали бразильские коллеги-журналисты это постыдное для своей национальной футбольно-музыкальной жизни событие. Хорошо помню, какой фурор произвел номер журнала с загадочной дырочкой посередине, когда, получив через несколько месяцев бандероль из Москвы, я горделиво продемонстрировал свое произведение Королю. Это уже было в Рио, на «Маракане», после одного из матчей «Сантоса». В раздевалке «сантистов», теснясь, толкая друг друга локтями, отпихивая чужие микрофоны и подсовывая свои, пишущая, телевизионная и радиовещательная братия хватала у вытиравшегося после душевой Пеле традиционные короткие интервью: «Почему так слабо играла сегодня средняя линия „Сантоса“?», «Что происходит с Коутиньо: неужели никто не может заставить его сбросить лишний вес?», «Когда наконец введут в основной состав Пиколе и выгонят из команды Джалму Диаса?»
