Евсей Гречена - Война 1812 года в рублях, предательствах, скандалах
Участник войны Н. Н. Муравьев свидетельствует:
«Ноги мои болели ужасным образом, у сапог отваливались подошвы, одежда моя состояла из каких-то синих шаровар и мундирного сюртука, коего пуговицы были отпороты и пришиты к нижнему белью; жилета не было и все это прикрывалось солдатской шинелью с выгоревшими на биваке полами, подпоясался же я французскою широкою кирасирскою портупею, поднятою мною на дороге с палашом, которым я заменил мою французскую саблю…»
И это пишет офицер армии-победительницы, шедшей по своей территории!
А вот что рассказывает британский генерал Роберт Вильсон, находившийся в 1812 году при русской армии:
«Русские войска, проходившие по уже опустошенным неприятелем местам, терпели почти те же лишения, что и последний, испытывая недостаток пищи, топлива и обмундирования.
У солдат не было никакого крова для ночных бивуаков на ледяном снегу. Заснуть более чем на полчаса означало почти верную смерть. Поэтому офицеры и нижние чины сменяли друг друга в этих урывках сна и силою поднимали заснувших, которые нередко отбивались от своих будителей.
Огня почти никогда не находилось, а если он и был, то приближаться к нему следовало лишь с величайшей осторожностью, дабы не вызывать гангрену замерзших членов. Однако уже в трех футах от самых больших костров вода замерзала, и пока тело начинало ощущать тепло, возникали неизбежные ожоги.
Как свидетельствуют официальные отчеты, погибло более девяноста тысяч. Из десяти тысяч новобранцев, шедших в Вильну как подкрепление, самого города достигли только полторы тысячи: большая их часть – больные и искалеченные – остались в госпиталях. Одна из главных причин сего заключалась в том, что брюки от непрерывных маршей истирались по внутренней стороне, отчего и происходили отморожения, усугублявшиеся еще и трением».
К сожалению, подобным свидетельствам англичанина «нет основания не доверять: современникам и историкам войны он был известен не только как умный и наблюдательный офицер, автор нескольких книг по военной теории и русской армии, но и как честный и принципиальный человек <…> Вильсон был всего лишь наблюдателем при штабе Кутузова, и никаких личных отношений ни до, ни после войны у них не было» [69] .
* * *Материальные потери России в 1812 году также оказались огромными.
Как пишет П. А. Жилин, «по явно приуменьшенным данным Министерства финансов, расходы на войну равнялись 157,5 млн рублей , а убытки населения составили 200 млн рублей ».
А вот данные по убыткам отдельных городов.
Убытки, понесенные жителями Вязьмы в 1812 году, простирались до 5 миллионов . Из городских зданий сгорели: каменный магистрат, домов каменных – 127, деревянных – 957, лавок каменных – 116, деревянных – 320, 17 заводов, 40 кузниц, 2 водяные мельницы.
В Дорогобуже сожжены: 3 церкви, 3 каменных здания, частных деревянных домов – 616; вообще разных зданий сожжено 667. Сумма потерь, понесенных дорогобужанами, простиралась до 1 040 875 рублей ассигнациями .
Убытки, понесенные жителями Поречья в 1812 году, простираются на сумму 439 387 рублей ассигнациями. Сожжено и разорено разных зданий – 147.
И таких пострадавших в той или иной степени городов в России были десятки.
Генерал А. И. Михайловский-Данилевский в своем «Описании отечественной войны 1812 года» приводит следующие данные:
«Ценность сожженного и расхищенного неприятелями имущества обывателей, потери от скотского падежа, истребления хлеба на полях, различных поставок для неприятельской армии, и вообще понесенные в отечественную войну губерниями убытки составляли:
в Гродненской – 32 535 616 рублей
– Виленской – 19 273 007
– Минской – 34 186 976
– Витебской – 39 942 110
– Могилевской – 33 497 764
– Белостокской области – 777 321
Итого: 160 212 794 рублей ».
У другого историка войны 1812 года, генерала М. И. Богдановича, читаем:
«Невозможно с совершенною достоверностью определить убытки, нанесенные жителям неприятельскими войсками. Сколько можно судить из сведений, собранных на месте (сведений, частию неполных, частию преувеличенных), каждая из белорусских губерний претерпела разорение на сумму до восемнадцати миллионов рублей . Потеря в народонаселении также была весьма значительна: число душ мужеского пола в помещичьих имениях Могилевской губернии, по ревизии 1811 года, простиралось до 359 946, а по ревизии 1816 года – только до 287 149. В Витебской губернии вообще состояло: по ревизии 1811 года – 352 474 души, а по ревизии 1816 года – 315 481 душа».
Понятно, что эти данные – обрывочные и неполные. Уже в наше время подсчитано, что «общая сумма материальных потерь России от войны составила более 1 млрд рублей . При этом нужно отдавать себе отчет в том, что добрая половина материальных богатств была уничтожена самими же русскими» [70] .
Как видим, известный принцип «мы за ценой не постоим» был актуален и в победном для России 1812 году.
Восстановление растянулось потом на многие годы, и оно потребовало огромных капиталовложений. Например, на одно только восстановление Москвы в 1813 году было ассигновано пять миллионов рублей , которые было приказано использовать на отделку сгоревших каменных домов, находившихся «на примечательных и видных местах, дабы оные дома не делали городу безобразия».
Глава пятнадцатая Несколько слов о характере войны 1812 года
Наполеон называл войну 1812 года с Россией «второй польской войной». А еще в исторической литературе используется термин «русская кампания 1812 года».
Что же касается термина «отечественная война», то есть мнение, что он научно совершенно не обоснован.
Однако, несмотря на то, что имеется немало принципиальных противопоказаний к использованию подобного термина, война 1812 года стала называться «отечественной» еще в дореволюционной историографии. Потом уже советские авторы взяли на вооружение это наименование, и им пришлось как-то его разъяснить. В частности, они объявили, что война 1812 года называется так «потому, что в ней решалась судьба национальной независимости народов России, и еще потому, что она вызвала небывалый дотоле подъем патриотической активности народных масс» [71] .
Итак, война 1812 года является отечественной потому, что в ней принял участие народ? Но в этом смысле гораздо более показателен, например, 1612 год, так как тогда народное ополчение было единственным контингентом вооруженных сил страны.
Почему тогда 1612 год – не «отечественная война»? И почему в западноевропейских странах, где так же, как и в России, против Наполеона воевал народ, не используют этот термин? Почему, наконец, практически тождественные войне 1812 года войны 1805–1806 годов не называют «отечественными»?
* * *Все дело в том, что такие понятия, как «национальная война» и «отечественная война», близки, но не тождественны. То есть любая отечественная война в то же самое время является и национальной, однако не всякая национальная война может быть признана отечественной.
Например, с точки зрения марксизма специфическим признаком отечественной войны должно быть «социальное и политическое единство борющейся нации».
Но поскольку этого не было, понятие «отечественная война» к событиям 1812 года с позиций марксизма неприменимо. Неприменимо оно и потому, что многие национальные регионы империи не только не поддерживали российское правительство, но и оказывали существенную поддержку французам.
Связано это было с тем, что Российская империя имела явный колониальный характер и находилась тогда еще на стадии формирования более или менее устойчивых границ, например, с Финляндией, с Закавказьем, с Польшей и другими регионами.
Историк А. И. Попов пишет:
«Любая национальная война является в то же время и народной, ибо народ – часть нации. Но не всякая национальная война становится отечественной, а лишь та, которая является справедливой, оборонительной для данной нации, когда речь заходит о спасении Отечества».
* * *Очень верное определение. Но если рассматривать события 1812 года с этой точки зрения, получается, что отечественной эта война явно была для Беларуси и Польши. В самом деле, она давала шанс сбросить крепостное право, а белорусам и полякам – вернуть свою независимость, которую они потеряли после 1795 года [72] , когда с политической карты исчезли Великое княжество Литовское и соседняя Польша [73] .
Вспомним хронологию войны:
12 (24) июня – наполеоновские саперы навели мосты через Неман у Ковно (ныне это литовский Каунас).
19 июня (1 июля) – Наполеон уже был в Вильно (ныне это литовский Вильнюс).
26 июня (8 июля) – корпус маршала Даву занял Минск.
8 (20) июля – авангард Даву вступил в Могилев.
Что характерно, 26 июня (8 июля) 1812 года приход наполеоновских войск в Минск был подобен празднику. Местная шляхта вышла встречать французов с хлебом-солью.
