Эмманюэль Тодд - После империи. Pax Americana – начало конца

Игра развивается медленно, потому что каждая из держав — и не только Америка — имеет несколько фундаментальных недостатков. Европа ослаблена отсутствием единства и демографическим кризисом, Россия — демографическим и экономическим спадом, Япония — своим изолированным положением и демографической ситуацией. Поэтому партия закончится не матом, символизирующим победу одной из держав, а патом, формально подтверждающим неспособность каждой из них господствовать. Все вместе — Европа, Россия и Япония — более чем в два с половиной раза превосходят Америку по мощи, Странная активность США в мусульманском мире постоянно подталкивает три державы Севера на путь сближения в долгосрочном плане.

Мир, который создается, не будет империей, контролируемой одной державой. Речь будет идти о комплексной системе, в которой будет уравновешена совокупность наций или метанаций равного масштаба, даже если они не будут равными в собственном смысле слова. Отдельные общности, такие как российский полюс, сохранят в своем ядре одну-единую нацию. То же самое можно сказать и о Японии, которая, занимая на карте крошечное место, по объему промышленного производства равна Америке и которая могла бы, если бы она того захотела, за 15 лет создать вооруженные силы, технологически эквивалентные силам США или даже превосходящие их. В отдаленной перспективе к этой группе присоединится Китай. Что касается Европы, то она является агломератом наций, группирующихся вокруг лидера — германо-французской пары, чей уровень действительной мощи, однако, будет зависеть от британского участия. Южной Америке, кажется, предстоит самоорганизация при лидирующей роли Бразилии.

Мир, который появится в итоге краха советской империи и распада американской системы, не будет однообразно демократическим и либеральным, как о том мечтает Фукуяма. В то же время он никоим образом не сможет вернуться к тоталитаризму нацистского, фашистского или коммунистического типа. Двойное движение обеспечивает продолжение истории человечества. Развивающийся мир, если говорить о тенденции, эволюционирует в сторону демократии, подталкиваемый в этом направлении ростом массовой грамотности, которая порождает культурно однородные общества. Что касается развитого мира триады, то он подтачивается в разной степени олигархической тенденцией — явлением, порожденным новой образовательной стратификацией, которая расщепляет общество на «высших», «низших» и различные разновидности «средних».

Не будем все же преувеличивать антидемократический эффект этой углубляющей неравенство образовательной стратификации. Развитые страны остаются обществом всеобщей грамотности, и они неизбежно должны будут регулировать противоречия между массовой грамотностью, порождающей демократические тенденции, и университетской стратификацией олигархической направленности.

Установление в том или ином варианте неопротекционизма на основе крупных регионов или метанаций, определенных выше, будет способствовать развитию демократической тенденции, давая преимущества рабочим и инженерам в сфере экономической деятельности и в распределении национального (или метанационального) дохода.

Абсолютная свобода обмена, усиливающая движение к неравномерности в распределении доходов, как представляется, приведет, напротив, к триумфу олигархического принципа. Американский контроль над системой, пожалуй, породит феномен, очертания которого можно было наблюдать между 1995 и 2000 годами, а именно трансформацию американского народа в своего рода имперский плебс, питающийся за счет промышленных товаров, поступающих со всей планеты. Но, как я и попытался объяснить, маловероятно, что этот имперский процесс проявится в полном виде.

Что же можно сделать на уровне гражданина и на уровне государственного руководителя, если мы в такой степени вовлечены в процессы действия экономических, социальных, исторических сил, неподвластных нашему контролю?

Сначала — научиться видеть мир таким, какой он есть, не быть пленниками идеологии, сиюминутных иллюзий, «постоянного чувства ложной тревоги» (как говорил Ницше), которое поддерживается СМИ. Осознавать реальные соотношения сил — уже много. Это значит, во всяком случае, предоставить себе возможность не действовать вопреки здравому смыслу. Америка не является сверхдержавой. В настоящее время она может терроризировать лишь слабые нации. А что касается действительно глобальных столкновений, то это именно ее судьба зависит от договоренности между европейцами, русскими и японцами, которые имеют теоретическую возможность ее удушить. Именно Америка не может жить только за счет своей собственной экономики, именно ей необходимы субсидии для поддержания ее уровня потребления: к настоящему времени при нынешних «крейсерских» темпах он достиг 1,2 млрд. долларов в день. Это именно Америка должна бояться эмбарго, если она будет порождать слишком много беспокойства.

Некоторые американские стратеги хорошо это понимают, но я боюсь, что европейцы не всегда осознают стратегическую жесткость некоторых своих решений. Б частности, евро, рожденный в обстановке конфликтов и неуверенности, станет в будущем, если он выдержит удар, постоянной угрозой для американской системы. Он фактически создает экономическую общность, сравнимую по массе с Америкой или ее превосходящую, способную согласованным действием достаточной силы в едином направлении нарушить равновесие, или, точнее, усугубить дисбалансы в США.

До введения евро Америка могла рассчитывать, что бы она ни делала, на феномен асимметрии. Колебания доллара воздействовали на весь мир. Колебания малых валют, компенсируя друг друга, не оказывали влияния на США, которые отныне живут под угрозой глобальных единонаправленных движений. Пример: падение евро после его введения в феврале 2002 года. Этот процесс, не задуманный и не ожидавшийся, конечно, способствовал бегству капиталов в США, но его результатом стало и снижение всех европейских цен на 25%. Фактически падение евро означало возведение тарифного барьера. Выраженный затем протест против повышения американских таможенных пошлин на металлургическую продукцию свидетельствует о некоторой недобросовестности со стороны европейцев. Более того, это свидетельствует о непонимании ими своего действительного могущества. Господа протестуют так, как если бы они были слугами. Повышение курса евро может симметрично способствовать развитию американской промышленности в долгосрочном плане и, напротив, вызвать резкое сокращение притока финансового капитала в США в краткосрочном плане.

Существование евро приведет к большей экономической согласованности между европейскими странами и, вероятно, к возникновению общей бюджетной политики в новых формах. Если процесс развития не приведет к этому, то евро исчезнет. Вместе с тем, европейцы должны осознавать, что появление общей бюджетной политики в масштабах континента будет иметь общепланетарное макроэкономическое воздействие и фактически разрушит американскую монополию на конъюнктурное регулирование. Если европейцы начнут проводить глобальную политику подъема, они одновременно лишат смысла единственную реальную услугу, оказываемую миру Соединенными Штатами, а именно кейнсианскую поддержку спроса. Если Европа станет автономным полюсом кейнсианского регулирования, что желательно, то она фактически разрушит американскую систему.

Я не осмеливаюсь на нескольких страницах рассматривать бесчисленные последствия, которые такое изменение повлекло бы за собой для торговых, финансовых и миграционных потоков в планетарном масштабе. Но результат в целом легко предвидеть: полюс регулирования появится в Евразии, ближе к сердцу мира, и можно предположить, что иссякнут материальные, денежные и миграционные потоки, которые питают сегодня Америку. США должны будут тогда жить, как и все другие нации, стремясь к сбалансированности своего платежного баланса, что вызовет снижение теперешнего уровня жизни их населения на 15-20%. Эта оценка сделана с учетом того, что только импортные и экспортные товары имеют международную стоимость. Большинство товаров и услуг, учитываемых в настоящее время в американском ВНП, не имеют стоимости на мировых рынках и фактически сильно переоценены.

Перспектива такой корректировки не песет в себе ничего ужасающего. Такое падение уровня жизни ни в коей мере не сравнимо с падением уровня жизни, которое пережили россияне (более 50%) в период разрыва с коммунизмом и при исходных показателях ВНП на душу населения, намного более низких, чем показатели США. Американская экономика является гибкой по своей природе, и можно с уверенностью сделать предположение о ее благополучной и быстрой адаптации к мировой системе. При критическом анализе современных тенденций никогда нельзя забывать о положительных качествах, присущих Америке, идет ли речь об экономической гибкости или о преданности принципу политической свободы. Здраво судить об Америке — это не значит стремиться избавиться от нее, унизить ее или проявлять к ней иное жестокое и фантасмагорическое отношение. Миру нужно не то, чтобы Америка исчезла, а то, чтобы она вновь стала сама собой, демократической, либеральной и производительной страной. По мере возможности, разумеется, так как в истории человечества, как и в эволюции животных видов, никогда не может быть полного возврата назад, действительно в имевший место ранее статус кво. Динозавры не вернулись назад. Подлинно имперская и щедрая Америка 50-х годов тоже больше не вернется.