Судьба человека. Оглядываясь в прошлое - Борис Вячеславович Корчевников
– Мы растим чудесных детей: у нас шестеро детей на двоих и со всеми прекрасные отношения. Мы все постоянно встречаемся и обо всех заботимся.
Маму расстраивает, когда что-то выходит не так, как ей нравится. Она перфекционист, любит, когда все идеально, когда все хорошо. То есть ее могут расстраивать любые мелочи, которые выходят из-под контроля и получаются неправильно. От скола на чашке до неправильно написанного слова в тексте. Она все будет стараться поправить, все поменять, чтобы сделать так, чтобы было лучше.
Евдокия Карева, дочь Евгении Крюковой– Я сейчас абсолютно счастливый человек. И к этому я шла долго и мучительно. Но встретила своего единственного, с кем хочется быть. Я много раз обжигалась, однако в этот раз страха не было. Было понимание, что это моя половина, моя судьба. Что это тот человек, который должен быть со мной, поэтому сомнений не было. Не было ничего, кроме уверенности, спокойствия и доверия.
Все это время я играла в театре и снималась в кино. Первое время иногда попадала в странные ситуации. Например, был такой фильм «Секс и перестройка». Это был тотальный обман. Приехала французская съемочная группа, они позиционировали себя как суперпрофессионалы. Тогда не было интернета, не было ничего, чтобы проверить эту информацию. Мы ничего не знали, ничего не понимали. Был огромный кастинг, на котором актрис просили раздеться. И не было, наверное, ни одной молодой актрисы, которой не было тогда на тех пробах. И самое страшное, что этот кастинг с раздеванием потом попал в фильм! Мы были настолько запуганы, что никто еще не мог ударить кулаком по столу и спросить: «Что это происходит?» Ситуация была отвратительная.
Я даже не знаю, кого я там играла. Знаю, что это была одна из главных героинь, но кто? Сценария не было. Нам рассказывали каждый день, что мы снимаем. Мы подписали какие-то договоры. Была совершенно какая-то кабальная история. Я не знала, что этот фильм досняли, и не видела его. Один наш известный писатель сказал мне: «Это полная… но вы там не утонули». Я не хочу смотреть данное кино, потому что как к кино я к этому не отношусь. Мне рассказывали, что в фильме видно, что там снимались русские девушки, обманутые мерзавцами. Если продюсеры хотели достигнуть этой цели, наверное, они ее достигли. Там была сцена в какой-то бане. Я считаю, эротической эту сцену нельзя назвать. Это просто была какая-то нелепость. Например, уже гораздо позже в картине «Упасть вверх» тоже была эротическая сцена, но там у меня была прекрасная дублерша, которая профессионально играла, и это было безумно красиво.
Мне предлагали в течение жизни много откровенных съемок, я к такому всегда относилась как к работе. Единственное, в начале мне было страшно говорить об этом маме. Например, я снялась для журнала «Playboy» и рассказала ей уже накануне выхода журнала. Я помню, как она напряглась. Потом я принесла ей журнал, мама молча открыла и сказала: «Красиво». А на самую откровенную фотографию она сказала: «А вот эта мне нравится больше всего». Мне было очень приятно, что была реакция такая, потому что она была правильная, потому что это была работа. И это точно не картина «Секс и перестройка». А, наоборот, одна из тех работ, про которые мне приятно вспоминать.
К счастью, больше прецедентов с отвратительными фильмами не было, и я практически сразу начала сниматься у очень достойных режиссеров. Например, моя гордость – работа с Рязановым. Познакомились мы довольно забавно. Я снималась у Сергея Александровича Соловьева на «Мосфильме». И мне говорят: «Там тебя спрашивают». Я выхожу и вижу, что стоит Рязанов Эльдар Александрович собственной персоной. Он говорит: «Здравствуйте, Женя, я Элик, пришел вас звать в свое кино». Я, конечно, потеряла дар речи, потому что была молодой артисткой, и это было безумно трогательно. Он позвал меня на пробы, но меня начали все отговаривать, говорили, что он очень капризный человек, мерзкий, со вздорным характером и кричит. Отговаривал даже Саша Абдулов.
Я почти решила, что, наверное, откажусь, но потом посидела и подумала: «В своем ли я уме? Эльдар Рязанов зовет!» Согласилась и была абсолютно счастлива, потому что две картины были сняты в каком-то невероятном творческом кайфе. Рязанов мог целый день просидеть на маленьком стульчике на песке на Финском заливе, и к нему уже подходили и говорили: «Эльдар Александрович, смена закончилась. 12 часов работаем, артисты устали». Он удивлялся: «Как закончилась?» Эльдар Александрович готов был снимать круглосуточно. Фантазировал все время, сочинял все новые и новые какие-то сцены, добавления, переделывал сценарий. Он был совершенно потрясающий, живой, удивительный, молодой человек.
Вообще кино – это часто мистический процесс. Я во время съемок в гробу лежала дважды. В первый раз это было на съемках картины «Петербургские тайны». И мне не было страшно. Мне не закрывали крышку гроба до конца, поэтому я как-то пережила это более-менее спокойно. А в фильме «Ведьма» меня все пугали, говорили: «Это такая знаковая роль. Она может повлечь какие-то отрицательные моменты в жизни». В результате я даже поехала к батюшке за благословением. Он мне сказал, что Гоголь – это православный писатель. Он снимал о вере, поэтому снимайся спокойно. Главное, что внутри.
Потрясающий опыт был на съемках у Соловьева. Он вообще не очень разговаривал с артистами. Я подошла к нему по поводу роли: «Сергей Александрович, кто я? Что мне играть?» Он ответил: «Героиня – женщина-омут, как ты». Я была в легком недоумении. Что такое «женщина-омут»? В этом недоумении я и осталась, но, видимо, это состояние было нужно и позволило сделать картину.
Были и ситуации, когда режиссеры подстраивались под нас, актеров. Например, замечательная картина, в которой у нас невероятная, безумная, феерическая любовь с главным героем, но мы с этим актером друг друга люто ненавидели. И уровень этого чувства был так велик, что это было заметно в наших взглядах. Поэтому наши общие диалоги мы снимали отдельно друг от друга. Но благодаря монтажу этого не было видно – в кино получилась безумная любовь.
Но
