Сергей Кремлёв - СССР — Империя Добра

Такие результаты обеспечиваются и не примитивным «надрывом пупка» под расейскую «Дубинушку», а лишь квалифицированным трудом хорошо образованной и развитой народной массы, которая и была характерна для Советской Вселенной в силу развития, обеспеченного за годы Советской власти! Недаром в Англии принимали наших рядовых краснофлотцев, прибывших в составе экипажей для приёмки боевых кораблей по ленд-лизу, за переодетых офицеров. А на оккупированных территориях своим общим и техническим развитием удивляли германских инженеров простые советские рабочие.

А ведь в Англии и Германии массовые технические традиции имели — в отличие от старой России — давнее, вековое происхождение.

ТА ВОЙНА принесла в Советскую Вселенную много горя и утрат. Об этом тоже можно и нужно говорить отдельно. Но очередная глава моей книги заканчивается, и я скажу под конец её лишь об одной судьбе, закончившейся в годы войны.

В суровом 1942 году скончался старый русский моряк с наиболее русской из всех русских фамилий, сын русского учителя, Модест Васильевич Иванов. В 1894 году, девятнадцати лет, он окончил Морской кадетский корпус, служил на Балтике и в Тихом океане, совершил кругосветное путешествие на крейсере «Генерал-адмирал», окончил Николаевскую Морскую академию, участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов в качестве начальника отряда траления в Порт-Артуре — во время любой войны должность ещё та! Затем командовал на Балтике эсминцем «Сторожевой». С 1909 года Иванов — начальник партии траления и заграждения (то есть минирования) Балтийского флота, с 1914-го — командир крейсера «Диана»…

Послужной список, казалось бы, отнюдь не революционный. Однако в марте 1917 года революционные матросы Балтики избирают капитана 1-го ранга Иванова командиром 2-й бригады крейсеров Балтфлота. На второй день после Октябрьской революции — 9 ноября 1917 года его назначают членом Верховной морской коллегии. С 17 ноября Иванов — товарищ морского министра, с 20 ноября — управляющий Морским ведомством. 21 ноября 1917 года I Всероссийский съезд военного флота постановил присвоить Иванову «за преданность народу и революции» чин контр-адмирала — впервые после Октября и избрал его членом Законодательного совета ВМФ.

Один из организаторов Красного флота, адмирал Иванов много сил положил для пресечения саботажа служащих Морского министерства и налаживания его работы. Он был неудобен для негодяев, одно время командовал всего-то транспортом — то ли «Анадырь», то ли «Декабрист», но уже в 1919 году Советская власть направляет его на Чёрное море во главе большой (около ста человек) группы военно-морских специалистов. Иванов занимал должность начальника обороны Чёрного моря, организовывал морскую пограничную охрану СССР, с 1921 года возглавлял Инспекцию морских войск ВЧК.

С 1922 года Иванов работает во Внешторге, состоя в резерве штаба РККФ, а в 1924-м увольняется в запас и с 1925 по 1942 год служит уже в торговом флоте — в судостроительной промышленности, капитаном торговых судов, начальником Карской экспедиции. В 1936 году он удостаивается звания «Герой Труда». Это редкое звание, введённое в 1927 году и существовавшее до 1938 года, предшествовало званию Героя Социалистического Труда, введённому в СССР 27 декабря 1938 года, и присваивалось при стаже работы не менее 35 лет.

Подсчитаем… 1927 год минус 35 лет — это 1892 год, а 1938 год минус 35 лет — это 1903 год. То есть СССР признавал как заслугу перед страной и труд его граждан в Российской империи, включая в общий стаж работы и дореволюционный трудовой стаж — если он был, конечно, трудовым. До революции военный моряк Иванов служил, естественно, в царском военно-морском флоте, но он служил России, и эту его службу Советская Россия зачла ему, как видим, самым лестным образом.

Умер Модест Васильевич в блокадном Ленинграде, на 67-м году жизни. Верный сын России Вечной, солдат Русского Добра, достойный гражданин Русской Советской Вселенной.

Он ещё услышал сигнал тревоги, который протрубили на всю Советскую Вселенную военные трубачи, но уже не услышал серебряные звуки фанфар, открывших Парад Победы в 1945 году. Однако по тревоге он, как и все честные обитатели Советской Вселенной, успел встать в общий строй.

Кто-то на войне пал, кто-то прошагал в этом строю до Победы. И тем, кто победил на войне, теперь надо было восстановить страну и по-новому утвердить в ней права Добра. Если ещё вчера лозунг был «Отстоим Россию», то теперь — как точно подметил поэт — он преобразовывался в другой: «Отстроим Россию»!

ГЛАВА 12

Хороша страна Болгария, а Россия — лучше всех!

«МАЙСКИМИ короткими ночами, отгремев, закончились бои…»

Начиналась новая, послевоенная жизнь, слагались новые, послевоенные песни, наиболее «знаковой» из которых оказалась написанная через год после войны — в 46-м, песня Алексея Фатьянова и Василия Соловьёва-Седого «Где же вы теперь, друзья-однополчане?».

Но ещё раньше стала известной та песня, строчка из которой вынесена в название главы… Читатель, хорошо знающий хорошую советскую песню, безусловно, уже заметил, что названия многих глав этой книги взяты как раз из песен. Признаюсь, что вышло так наполовину сознательно, а наполовину — подсознательно. Вначале, обдумывая структуру и предварительный план книги, я подыскивал наиболее удачные и ёмкие, на мой взгляд, заголовки для второй части книги, находил их, а уже потом вдруг обнаружил, что очень уж часто они имеют «песенное» происхождение!

Здесь сработало подсознание — настолько прочно и неразрывно связаны добрые начала в жизни СССР с его лучшими песнями. Но когда я взвесил всё уже сознательно, то утвердился в решении не только сохранить «песенную» линию в той части книги, которую назвал «СССР — Страна Добра», но даже усилить эту линию.

И вот уж это решение пришло ко мне отнюдь не случайно!

Советская песня — отдельное и особое явление советской эпохи. И мы ещё об этом поговорим. Что же до песни «Под звёздами балканскими», строка из которой стала названием главы, то в этой песне Михаила Исаковского и Матвея Блантера пелось так:

Много вёрст в походах пройденоПо земле и по воде,Но советской нашей РодиныНе забыли мы нигде.

И под звёздами балканскимиВспоминаем неспростаЯрославские, рязанскиеДа смоленские места…

Действительно, такого чувства Родины, как у русских людей, у других народов, пожалуй, нет. Те же два автора написали в сороковые годы и ещё одну, ещё более яркую и волнующую песню о советском чувстве Родины — «Летят перелётные птицы»:

Летят перелётные птицыВ осенней дали голубой, —Летят они в жаркие страны,А я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою,Родная навеки страна!Не нужен мне берег турецкий,И Африка мне не нужна…

Это — не «заказные» строки! Исаковский написал их во Внуковском аэропорту, как раз в преддверии полёта за рубеж. Написал как думал, как чувствовал. Потому они и стали песней, потому эта песня и стала любимой и популярной, что вслед за смолянином Исаковским миллионы его сограждан могли сказать:

Немало я дум передумалС друзьями в далёком краю,И не было большего долга,Чем выполнить волю твою…

Желанья свои и надеждыСвязал я навеки с тобой,С твоею суровой и ясной,С твоею завидной судьбой.

Прекрасные строки прекрасной песни выражают уже послевоенное осмысление чувства Советской Родины. А сейчас я познакомлю читателя с одним из наиболее основательных и умных наблюдений за этим, тогда всё ещё формирующимся, чувством, которое относится ко временам довоенным…

Путевые очерки «Одноэтажная Америка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова были опубликованы в № 10–11 журнала «Знамя» за 1936 год, а в 1937 году вышли отдельными изданиями в «Роман-газете», в Гослитиздате, в издательстве «Советский писатель», а также в Иванове, Хабаровске и Смоленске.

Что интересно! Шёл тот самый 1937 год… В изображении нынешних антисоветчиков он был проникнут сплошным всенародным страхом перед стуком в дверь «палачей НКВД». Однако никто в том самом 1937 году не обвинял ни авторов, ни их издателей в пропаганде буржуазного образа жизни, в деятельности в пользу американского империализма и прочем подобном.

В том самом 1937 году!

А ведь новая книга авторов «12 стульев» и «Золотого телёнка» фактически впервые открывала для советских людей подлинную Америку. Это была не агитационная карикатура, не беглая, пусть и точная, зарисовка, а широкая картина, данная двуединым пером блестящих мастеров слова. И эта картина не отторгала советского читателя от Америки, а рождала неподдельный и уважительный интерес к ней. Собственно, очерки Ильфа и Петрова вместе с заметками Горького и Есенина и книгой Николая Смелякова «Деловая Америка» — по сей день лучшее, что написано на русском языке о США как об уникальном явлении мировой цивилизации.