Анна Лазарева - Блондинка вокруг света или I did it my way
Если встать лицом на юг, то линия моего зигзага идёт влево. Я еду на Карибское побережье Гватемалы. Вечером, в устье Рио-Дульсе, на берегу озера Изабаль, я беру кайак и переправляюсь на другой берег, к испанской крепости шестнадцатого века, Сан-Фелипе. Нога обмотана целлофаном, я хромаю, как старый солдат.
Ливингстон — местечко на Карибском берегу Гватемалы. Туда из Пуэрто-Барриос нас везут на лодке. Один этот путь стоит того, чтобы сюда приехать! Идём через каньон, через тихие заводи, покрытые кувшинками. Посреди такой заводи может неподвижно стоять деревянная лодочка с сидящей в ней маленькой индейской девочкой. Девочка провожает нашу лодку глазами. Что она здесь делает? Население самого Ливингстона в основном чернокожее. Это потомки африканцев, уцелевших после крушения рабовладельческих кораблей. Вальяжные чёрные парни племени Гарифуна, с дредами и в разноцветных беретах, без устали курят марихуану под звуки регги. Здесь очень чувствуется влияние Карибских островов. Народ гордится своей связью с культурой Ямайки. Для них Ямайка — это центр центров.
Мне нравятся местные прачечные самообслуживания. Выглядят они, как плавательный бассейн под навесом. Дно выложено голубым «казённым» кафелем. По бокам бассейна — ячейки для стирки. Вода в ячейку зачерпывается из общего бассейна, а использованная, сливается в канализацию. Стирать надо строго в своей ячейке, не загрязняя общественную воду. В голубой кафельный бассейн хочется окунуться в знойный день.
Здесь не просто знойно, здесь супермегавлажно! Так влажно, что к телу прилипает папиросная бумага и пепел от марихуаны.
От нечего делать иду на курсы изготовления аутентичного блюда из рыбы, бананов и кокосовой стружки. Наш шеф-повар — обкуренный предприниматель. Он любит своё дело. Вокруг бесятся маленькие негритята с джамбеями, поют афро-латинские песни и неистово бьют в свои джамбеи, надеясь на чаевые. Из ближних домов подтягиваются соседи, чтобы поглазеть на иностранцев. Да и вообще, кто знает, насколько щедр сегодня бог бесконечных чаевых?
К сожалению, Карибское побережье здесь оставляет желать лучшего. Дома выстроены прямо на пляже, почти впритык к морю, так что и не погуляешь по кромке воды. Но я не в обиде, похоже, моя нога воспаляется всё больше. Дают о себе знать зелёные водоросли, которые так и не удалось полностью изъять.
На обратном пути лодку так качает, что у моей гитары лопается шов на шее. Уж если один раз потеряешь голову, больше её не найти, по себе знаю.
Рядом с Рио-Дульсе находится единственный в мире горячий водопад. Я не я буду, если не посещу такую достопримечательность!
С камня, примерно в четыре метра высотой, льётся горячая сероводородная вода и падает в холодную реку, протекающую ниже. Воды смешиваются, и под этим камнем можно найти струю нужной вам температуры.
Можно подняться и на сам камень. Карабкаться приходится мимо пещеры, кишащей летучими мышами. Из этой пещеры сифонит горячий воздух, несущий запах куда похуже сероводорода.
Бродя по дну горячего ручья, я теряю пакет, которым обмотана моя нога. И это к лучшему. Сероводород вымывает остатки водорослей из моей раны, и нога начинает очень быстро заживать. Сероводород — это сила.
Теперь линия зигзага ведёт направо, на побережье Пацифика на юге Гватемалы. В автобусе до Монте-Рико знакомлюсь с полунемцем-полуполяком. Он — ювелир и живёт, вот уже семнадцать лет, в городке Панахачель, на озере Атитлан.
— Когда доберёшься до Коста-Рики, обязательно съезди в Монтесуму. Это хиппи место. В Монтесуме сходи на водопад, льющийся в море. Это мой хай лайт! (Особый выбор.)
Я смеюсь:
— Шутите что ли? Где мы — и где Коста-Рика? Я и сейчас на себя удивляюсь!
— Ты доедешь…
— Ну, уж не знаю.
Пляж в Монте-Рико имеет графитовый, почти чёрный цвет и покрыт слоем крупных песчинок вулканического происхождения. Песок притягивается магнитом, так как полон железа. Тёмно-синий океан и чёрный песок… Здесь почти нет туристов, место безлюдное и диковатое. Недавно одна канадская железодобывающая компания собиралась стереть эту достопримечательность с лица земли, но, к счастью, им запретили.
Еда в Монте-Рико отменная и не дорогая. Например, насыщенный суп из морепродуктов стоит всего пять долларов. В супе целая рыбина, величиной с ладонь, несколько крабов с пол-ладони и горсть креветок. Такой порцией можно накормить четверых.
Во всех странах люди любят тырить шлёпанцы. Оставила свои у входа в гестхаус, с пляжной стороны, и ушла по чёрному песку вдаль. Теперь их и след простыл. Но через несколько сот метров я встречаю гватемалку в моих шлёпанцах. Останавливаю её и отбираю. Гватемалка с удовольствием отдаёт.
— Si, si! Toma, toma. (Да, да! Берите, берите, исп.)
Рядом с моим гестхаусом живёт домашний пеликан. Иногда он нападает на людей. Просто так. Видимо, люди его раздражают. Он любит встать у входа в гестхаус, перегородив собой калитку, и замереть. Тот, кто пытается протиснуться мимо него, получает всю волну раздражения и щипков. Хозяйка пеликана оттаскивает его домой, прямо за клюв, но птица всегда возвращается обратно к калитке гестхауса.
Итак, Гватемала «кончилась»! А дальнейшего плана всё нет! Неожиданно получаю письмо от моего приятеля, которого знаю ещё со времён английских фестивалей. Пишет, что он «с другом сейчас в Сальвадоре, на пляже ЭльТунко», и будет неплохо, если я заеду. «Это всего день пути от Гватемалы».
Всего какой-то день.… Так я оказываюсь в Сальвадоре.
Сальвадор, Гондурас, Никарагуа
Англичане селят меня в комнату по соседству. Они уже давно торчат в Эль Тунко, потому что уроки сёрфинга здесь дешевле, чем где бы то ни было в мире. Мой приятель — хороший музыкант, и по вечерам мы играем на гитарах, сидя в сильно засаленных гамаках.
Национальное блюдо Сальвадора — пупуса. Толстая кукурузная лепёшка, с начинкой из чего угодно, жарится на гриле и поедается с острым соусом чили. В ресторанах можно заказать юкку (корнеплод, похожий на картошку) с маленькой сушёной рыбкой. Я — путешественница, и всегда стараюсь попробовать основные национальные блюда и охватить основные достопримечательности каждой новой страны, даже такой маленькой, как Сальвадор. А вот моих приятелей сложно оторвать от сёрфинговой доски и гамака, поэтому в столицу я еду одна.
Когда я иду по улицам столицы Сан-Сальвадор, местные жители отрываются от своих дел и мрачно смотрят мне вслед. Очень неуютно под их тяжёлыми взглядами. Особенно неприятно, когда за тобой безмолвно наблюдает целый рынок. Наверное, столица не будет моим хай лайтом.
Вулкан Санта-Ана примечателен тем, что в его кратере располагается кипящее мутно-зелёное сероводородное озеро. Оно светится, как большая зелёная бирюза, на фоне коричневых горных пород. Я очень быстро хожу, и во время подъёма на вулкан, как всегда, далеко впереди основной колонны туристов. Ветрено. Сильно пахнет серой.
Больше с Эль Тунко уезжать не хочется. Заразившись ленью от своих приятелей, просто валяюсь на пляже, учу испанский и совершаю конные прогулки по берегу Тихого океана.
А через неделю англичане заявляют, что решили податься в Гондурас, на Карибские острова, чтобы понырять с аквалангом. Я никогда не планировала Гондурас, но за компанию засобиралась.
Кажется, я вывела формулу моих скитаний: я скитаюсь либо от кого-то, либо за кем-то.
Гондурас. Кобан. Последняя, самая южная, точка цивилизации майа. Небольшой комплекс пирамид, но с очень хорошо сохранившимися барельефами и даже остатками оригинальной краски на них. Опять пирамиды!
При входе в комплекс — питомник попугаев. Огромные красные ара летают, тяжело взмахивая широкими крыльями и, кажется, с трудом неся массивный клюв. Они вызывают трепет.
У хостела, в котором мы остановились, сумасшедший хозяин, то ли голландец, то ли немец. У человека бзик на дезинфекции и порядке. Уборщицы обязаны не только банально прибраться и помыть пол, но ещё и протереть все стены, спинки кроватей и прочие твёрдые поверхности маленькой тряпочкой, смоченной спиртом! И так каждый день. Это само по себе неплохо и очень неожиданно для Латинской Америки, где обычно санитарная обстановка оставляет желать лучшего. Но солдафонские правила действуют не только для служащих, но и для постояльцев. Например, постояльцы обязаны запихивать свои вещи в ящики. Если не помещается — никого не волнует. Безапелляционная надпись на стене гласит, что если кто оставил в зоне видимости что-то из вещей, может искать их на ближайшей помойке.
Здесь все ходят по струнке. В хостеле пахнет денатуратом. В восемь утра начинают греметь вёдра и тазы. Уборщицы должны успеть к сроку. Бекпекеры с похмелья просыпаются. Многие недовольны. Мои англичане, привыкшие к расслабленному хиппи существованию, в бешенстве собирают вещи и покидают хостел, обзывая хозяина фюрером, а служащих хостела — его нацистскими церберами.
