Дэниэл Коуэн - Я выжил в Холокосте
Вереница горящих деревянных и металлических скелетов встречала Тибора и его товарищей на главной улице Пектона. Унылый и изолированный городок подвергся мощной воздушной атаке. Тибор подумал, что самолеты сбросили напалм или какой-то другой химический агент, потому что горели даже металл и бетон.
Озлобленные крестьяне выстроились в ряд поглумиться над пленниками, проходившими мимо захудалых магазинчиков и офисов. В них летели камни. Солдаты пытались прикрыть головы. Несколько мрачных мужчин и женщин вышли вперед, размахивая мясницкими топорами и ножами, словно собирались резать скотину. Китайцы сомкнули ряды и грубо отогнали их.
Так этот парад доковылял до конца главной улицы и вышел на заснеженную дорогу поменьше. Спустя километра полтора они наконец добрались до пункта назначения – жилого района, который китайцы узурпировали и быстренько приспособили под тюремный комплекс, без лишних церемоний прозванный «Лагерь 5». Начальник лагеря позже предупредил их, что колючая проволока и ворота находятся здесь для их же защиты. Силы ООН располагаются в сотнях километрах к югу, за горами, покрытыми снегом и льдом. Зато разозленные жители города, который разбомбили американские самолеты, располагаются прямо тут, за воротами.
7
На конец января 1951-го в «Лагере 5» – крупнейшем лагере для военнопленных из устроенных китайцами на северокорейском берегу реки Ялуцзян – находилось примерно три тысячи отчаявшихся пленников. Изможденные, грязные, больные – все еще в ошметках летней военной формы, заляпанной кровью и дерьмом – они стояли на морозе в ожидании распределения. Подполковник Гарри Флеминг, военнослужащий командного состава еще со Второй мировой, позже скажет, что никогда еще он не видел такое количество больных и умирающих людей в одном месте.
Доложив имя, звание и национальность, ребята отправлялись в заляпанные грязью маленькие домики, располагавшиеся секциями по несколько длинных рядов в каждой. Рядовые и капралы шли к большому скоплению ветхих домов возле покрытого льдом канала. Сержантов и некоторых капралов отправляли в противоположную сторону лагеря. Чернокожих солдат селили вообще в отдельной секции. Британцев слали в хибары, стоящие на расстоянии брошенного камня от американской секции. Турков, прибывших позже, расположили ближе к реке. Но самым интересным здесь было то, что китайцы сразу же упразднили звания, что положило конец всякой субординации. Дабы убедиться, что офицеры не нарушают правило, их изолировали в домах, максимально удаленных от рядовых, и запретили всякое с ними общение.
Дик Уэйлен, Джеймс Буржуа, Карл МакКлендон и Лео Кормье оказались среди восемнадцати человек, которых отправили в хибару с изношенной деревянной верандой и остроконечной крышей из черепицы и соломы. Они приняли как дар тот факт, что Рубина отправили вместе с ними, хотя непонятно было совершенно, каким образом он мог бы сделать их жизнь чуть более выносимой на этом новом месте.
Охрана провела их мимо шумного, шипящего крана, из которого шла вода – добрый знак, значит, вода хорошая. Но однокомнатный дом, в который их забили, был пуст, без мебели и холодный; четыре квадратных метра, по оптимистичным подсчетам. Деревянные балки и грязные стены кое-как сдерживали холодный ветер, но через щели под дверью и в хрупких, словно картонных окнах все равно задувало. Вонь нестиранной формы смешалась с запахом тел и быстро заполнила затхлую комнату.
«Лагерь 5», Пектон, Северная Корея Австралийский военный мемориал P00305.003
Новые жильцы слишком устали, чтобы жаловаться; все, чего они сейчас хотели – спать. Как и в Долине смерти, спали они как сардины, вплотную друг к другу. Лео Кормье засыпал с молитвой о костре, который не помешало бы развести в маленькой черной топке в углу комнаты. В тот момент ему было абсолютно плевать на то, что с ним произойдет дальше – лишь бы не замерзнуть насмерть.
Охранники чуть не вырвали дверь под утро, указали на нескольких человек и потащили их на улицу. Тибора не взяли, но он рванул вперед и пристроился за последним в очереди. Даже если охрана и заметила это, им, похоже, было наплевать, и вскоре он стоял вместе с двумя сотнями оборванцев возле центральных ворот.
Штыки и приклады загнали их на скользкую, заснеженную дорогу, затем на ближайший холм. Шатаясь и ковыляя, люди взбирались наверх, пытаясь не упасть и не переломать ноги о плотный слой льда и дерна. Некоторые ползли, другие формировали небольшие команды, подтягивали друг друга и вообще пытались не останавливаться, чтобы не злить лишний раз хмурых надзирателей.
На полпути Тибор впервые увидел территорию лагеря целиком. «Лагерь 5» разлегся на большей части полуострова в форме пальца, меж двумя большими холмами, окруженный с трех сторон водой. Отсюда он выглядел огромным, сухим кораблем. В лагере была по меньшей мере сотня маленьких домиков, но территория была столь огромна, что, вполне вероятно, за холмами спряталось еще столько же. Изысканно украшенная, остроконечная пагода украшала дальний спуск холма, а ближний был усеян припавшими к земле кирпичными зданиями с черепичными крышами.
Внизу протекал канал в форме большого пальца. По тому, как свет отражался с поверхности воды, превращая ее в красивое замороженное зеркало, стало понятно, что и канал, и река за ним покрыты толстым слоем льда. Совершенно неясно было, где проходит линия горизонта, ибо и вода, и земля, и небо были одинаковых оттенков серого; где начиналась одно и заканчивалось другое, понять было невозможно. Широкая и бесцветная гладь простиралась, насколько хватало глаз, заставляя мысли о побеге казаться пустыми, если не сумасшедшими.
Что скажет Тибор приятелям, если они спросят его, что он видел снаружи? Он ничего скажет. Какой смысл лишний раз подчеркивать безысходность их положения? Они поймут это со временем, когда, возможно, будут сильнее и морально готовы к этому.
Крича и толкаясь, китайцы подогнали пленников метров на 100 повыше, затем остановили их возле густых зарослей из хрупких деревьев, бамбука и куманики. Здесь их разделили на несколько отрядов по восемь – десять человек. Затем расставили в двадцати шагах друг от друга – получились своего рода артерии, тянущиеся от чащи до подножия холма.
Раздали топоры. Люди на вершине начали рубить деревья и собирать их в охапки. Через несколько минут эти охапки веток и щепок потекли по рукам, превращаясь в большие кучи на обочине грязной дороги, ведущей обратно в лагерь. Их первый рабочий выход продолжался несколько часов.
В ту самую секунду, как первый узел дров оказался у них в доме, Дик Уэйлен и Лео Кормье бросились забивать ими топку. Дерево затрещало, полетели искры. Вскоре пол под ногами стал нагреваться. Тепло проникало в их стопы, мужчины улыбнулись, в шутку принялись подталкивать друг друга. Жар и дым двигались по узкой борозде от одного угла дома к другому, затем вверх по маленькой трубе. Но система была столь примитивна, что нагревались только пол и дальняя стена, возле которой дым выходил на улицу. Через несколько минут пол возле топки стал таким горячим, что невозможно было стоять на нем, в то время как другая половина комнаты продолжала мерзнуть. Ситуация была абсурдна, Дик даже засмеялся – впервые за долгие месяцы.
8
Смерть и обед два раза в день – вот и все, что было постоянного в первые дни пребывания в «Лагере 5». Каждое утро люди просыпались рядом с трупами, беднягами, сдавшимися голоду, нелеченым ранам, холоду или одной из непонятных болезней, живших в каждой хибаре. На рассвете тела выносили и укладывали стопками на улице. Если на трупах еще были куртки, штаны или ботинки, даже белье, пусть самое грязное, их быстро стаскивали другие солдаты. Затем приходили южнокорейские пленники, которых китайцы использовали в качестве гужевого транспорта, и уносили голые тела прочь. Спустя неделю Тибор бросил считать погибших.
Поначалу похороны устраивали дважды в день. Китайцы открывали двери, выбирали четырех человек и забирали их с собой в сараи, которые служили пунктами сбора мертвых. Там они укладывали раздетые трупы на носилки из пустых рисовых мешков и сосновых веток, наваливая столько, сколько могли унести четыре человека. Почти всегда забирали армейские жетоны, иногда вырывая из замерзших ртов, иногда отбирая у солдат, которые спрятали жетон, дабы почтить гибель товарища. Вскоре стало ясно, что китайцы нарочно стремились утаить личности погибших. Охранники сопровождали похоронные процессии вдоль замерзшего канала на заброшенный кусок земли, усеянный зазубренными камнями и жирными, измазанными грязью обломками льда.
Погребения как такового не было. Даже с помощью острых саперных лопаток невозможно было вырыть нормальную могилу. Патрули рыли неглубокую ямку для каждого трупа и прикрывали его камнями так, как могли. Затем кто-то из взвода умершего говорил несколько слов, и они двигались дальше. Когда очередь доходила до Тибора, он произносил молитву дважды: сначала на английском, потом на иврите.
