Николай Стариков - Спасение доллара - война
Только редкие исследователи осмеливались высказывать крамольную мысль, что фюрер намеренно создавал противнику «золотой мост» к отступлению, чтобы оставить возможность вступить потом с ним в переговоры. И никто не объясняет суть «стоп-приказа». Все пишут: Гитлер остановил танки. У читателя создается впечатление, что странноватый фюрер просто поберег своих танкистов и не разрешил им штурмовать английские позиции у Дюнкерка. А на самом-то деле город был пустой! Немцы два дня просто стояли у Дюнкерка и ждали приказа фюрера, разрешающего идти дальше. А он в свою очередь ждал, когда порт и город займут отступающие английские дивизии.
Лишь 26 мая 1940 года Гитлер вновь разрешил идти вперед, но за это время британцы врылись в землю и отбили немецкие атаки. Любезно воспользовавшись предоставленным шансом, Великобритания с 27 мая по 4 июня 1940 года успешно провела операцию «Динамо» и вывезла с материка 338 тысяч солдат, из них 215 тысяч англичан. Остальные 123 тысяч составляли французы, бельгийцы и военнослужащие других союзных стран. Почему столь малый процент среди эвакуированных составляли французы? Потому что британцы сначала погрузили всех своих солдат и лишь потом позволили уплыть остальным[157]. Ни о каком союзном братстве и взаимовыручке речь не шла…
3.15. Отгадка «чуда» Дюнкерка
Перед нами прекрасный пример закулисной политики. Понимая, что война во Франции фактически проиграна, англичане вступают в контакт с Гитлером, используя один из каналов, по которым шло общение с ним до сих пор. Условие британцев простое — позволить эвакуироваться своей армии. Почему Гитлер должен на это согласиться? Во-первых, он страшный англофил, во-вторых, он никогда не собирался Англию разгромить. Ну а в-третьих, ему доходчиво объясняют, что гибели всей британской армии Лондон ему уже никогда не простит. И что еще более важно — не простит Вашингтон. Такой разгром Британии — прямое приглашение для США вступить в войну против Германии, пока не поздно. И тогда начнется уже настоящая борьба. На уничтожение, до конца. Но существует второй вариант — армия эвакуируется, люди спасены. Это будет оценено. Да, война проиграна, но честь Британии не задета и путь к мирным переговорам вовсе не закрыт[158]. Смутные намеки, что Гитлеру ситуация была представлена примерно в таком свете, пробиваются и сквозь толщи книг западных историков. Например: «Значение Дюнкерской операции стало ясно много позже, когда до Гитлера дошло, что англичане собираются продолжать войну»[159].
Гитлеру доходчиво объясняют, что гибели всей британской армии Лондон ему уже никогда не простит. И что еще более важно — не простит Вашингтон.
А отпуская британцев восвояси, почему Гитлер решил, что они далее воевать не будут? Кто ему это пообещал? Кто был таким авторитетом для фюрера, что он поступил вопреки здравому смыслу и не добил своего врага, который упорно отказывался до этого идти на переговоры? Разве не логичнее было бы угробить в Дюнкерке всю британскую армию и тем сделать продолжение борьбы для англичан просто невозможным? В который раз придется повторить: если действия политика кажутся нам нелогичными, значит, мы просто не имеем всей информации, которую имел он, принимая такое решение. Что сказать: политика — это не прямая, а страшно изогнутая синусоида…
Одним из условий благополучной эвакуации англичан был предоставленный ими Гитлеру карт-бланш на разгром Франции.
С ней фюрер мог делать теперь что угодно — помощи французские генералы от своих союзников из Лондона уже не получат…[160]
Но о том, как англичане предали Францию в июне — мае 1940 года, мы поговорим далее.
3.16. Как англичане расстреливали своих союзников
Один из самых известных фотоснимков лета 1940 года — «танцующий» Гитлер, радующийся своему невероятному успеху во Франции. Поводов для улыбок у германского рейхсканцлера и впрямь было предостаточно. Зато те же факты руководителям Великобритании, в отличие от Гитлера, оптимизма не добавляли. В сентябре 1939 года две сверхдержавы объявили Германии войну. Прошло девять с половиной месяцев, и одной из них больше не существовало. 22 июня 1940 года Франция капитулировала.
По условиям капитуляции французы должны были демобилизовать свои вооруженные силы. Но англичан более всего беспокоила не армия, а французский флот. А что, если французские боевые корабли будут захвачены немцами?
Англичане действовали решительно. Операция «Катапульта» была подготовлена англичанами в беспрецедентно короткие сроки и проведена всего через 11 дней после капитуляции Франции. Пикантность ситуации заключалась в том, что на этот раз британцы наносили удар своему союзнику, а не врагу. Безобразная сцена разыгралась на палубах французских кораблей, стоявших в английских портах Портсмуте, Плимуте и Девонпорте. Французские моряки, естественно, не ожидали нападения со стороны своих товарищей по оружию.
«Выступление было неожиданным и в силу необходимости внезапным», [161] — напишет позднее Черчилль. Все корабли — 2 линкора, 4 крейсера, 8 эсминцев, 12 подводных лодок и около 200 тральщиков и охотников за подлодками — ранним утром 3 июля 1940 года были силой захвачены британцами. Нападение было столь неожиданным, что вооруженное сопротивление англичанам успел оказать лишь экипаж подлодки «Сюркуф». Французские экипажи кораблей были насильно высажены на берег и интернированы «не без кровавых инцидентов»[162]. Захваченные таким пиратским способом суда включены в состав военно-морских сил Великобритании… Но главная трагедия разыгралась не в английских портах, а на стоянках французского флота в Оране, Мерс-эль-Кебире и Дакаре. Утром того же 3 июля[163] 1940 года к Орану подошла британская эскадра под командованием адмирала Соммервелла. Французскому адмиралу Жансулю, командующему французской эскадрой, англичанами был предложен следующий ультиматум — на выбор:
— продолжать сражаться против Германии и Италии в составе британского флота;
— просто перевести суда в английские порты, при этом французские экипажи возвращались во Францию, а корабли оставались в руках англичан до конца войны;
— перевести корабли во французскую Вест-Индию или затопить их в течение 6 часов.[164]
Адмирал Жансуль британский ультиматум отверг. Об этом доложили Черчиллю, и в 18.25 (в преддверии истечения срока ультиматума) командующий английской эскадрой получил окончательное распоряжение своего премьера: «Французские корабли должны либо принять наши условия, либо потопить себя или быть потопленными вами до наступления темноты»[165].
Но британский адмирал Соммервелл для сохранения внезапности открыл огонь, не дожидаясь истечения срока ультиматума! В 18.00 он радировал, что ведет бой[166]. Случилось то, чего французские моряки никак не ожидали: английские корабли действительно начали стрелять! Это был не бой, не морское сражение. Это был расстрел совершенно не готовых к отпору французов.
Случилось то, чего французские моряки никак не ожидали: английские корабли действительно начали стрелять! Это был не бой. Это был расстрел совершенно не готовых к отпору французов.
Линкор «Бретань», стоявший в Оране, от прямого попадания бомбы в пороховые погреба взлетел на воздух и в течение нескольких минут исчез в морской пучине. Линкор «Прованс», получив тяжелые повреждения, выбросился на берег; линкор «Дюнкерк» в условиях ограниченных возможностей для маневра плотно сел на мель. Линейный крейсер «Страсбург» с пятью эсминцами и несколькими подводными лодками хотя и был поврежден британскими самолетами-торпедоносцами, все же сумел прорваться сквозь английскую эскадру к родному берегу с боем.
Британское адмиралтейство могло быть довольно: все новейшие линкоры Франции были выведены из строя. Последний из них, «Ришелье», находившийся в Дакаре, был атакован английскими самолетами-торпедоносцами с авианосца «Гермес» и сильно поврежден. Всего за время операции «Катапульта» погибло около 1300 французов[167]. В ответ на этот акт вероломства французское правительство, не объявляя Англии войны, разорвало с ней дипломатические отношения.
А все же могли ли немцы захватить французский флот? Может быть, британский удар по вчерашним соратникам был обоснованным? Ответ на этот вопрос отрицательный. Французский флот в своих портах подлежал разоружению. Никаких документов, обусловливающих переход или передачу боевых французских кораблей немцам, не подписывалось. «…В условиях перемирия не содержалось никаких прямых посягательств немцев на французский военно-морской флот»,[168] — говорит в своих мемуарах Шарль де Голль. Единственное обязательство, которое Франция брала на себя, — это более не воевать против Германии.
