Андрей Цыганков - Русофобия: антироссийское лобби в США
Впрочем, единства мнений в Вашингтоне не было, и политику США в отношении России сложно было бы назвать последовательной. Хотя президент Буш поддерживал действия Путина в Чечне, другие правительственные ведомства и высокопоставленные политики продолжали, по-видимому, действовать в привычном ключе: называли террористов «чеченскими повстанцами» и требовали от России проведения мирных «переговоров» с ними. Несмотря на доказательства наличия лагерей террористов в Панкисском ущелье, Государственный департамент призвал Россию воздерживаться от ударов по этим лагерям и настаивал на «политическом урегулировании». Его следовало достичь путем «обсуждения» проблемы с «умеренными чеченцами» вроде Аслана Масхадова64. Еще в мае 2002 года, спустя долгое время после вторжения отрядов Басаева и Хаттаба в Дагестан, люди из Государственного департамента не видели никаких доказательств существования связей между чеченцами и «Аль-Каидой»65. Подобное отношение позволило позднее предоставлять политическое убежище людям, тесно связанным с чеченскими террористами, и освещать их деятельность в СМИ. В мае 2004 года политическое убежище в США получил Ильяс Ахмадов, министр иностранных дел сепаратистского правительства Чечни, ответственного, по мнению правительства России, за террористическую деятельность. Впоследствии Национальный фонд демократии дал Ахмадову престижную стипендию Рейгана — Фасселла в Вашингтоне, и он стал продвигать в американском публичном пространстве требование о начале «конструктивного диалога» Кремля с Масхадовым и его правительством66. Кроме того, Россию возмутила трансляция 1 августа 2005 года американским телеканалом ABC интервью с главой чеченского террористического подполья Шамилем Басаевым67.
Во второй половине 2002 года появились признаки того, что Вашингтон пытается одним выстрелом убить двух зайцев. Пытаясь привлечь Россию в свои главные союзники по войне с терроризмом, США параллельно работали над ослаблением позиций России на Кавказе. В апреле 2002 года Вашингтон направил в Грузию военных советников с официальной задачей подготовки и оснащения сил, предназначенных для искоренения терроризма в беззаконном Панкисском ущелье. Однако один из сотрудников Министерства обороны Грузии проговорился о том, что американские военные намеревались «обучать наши силы быстрого реагирования, охраняющие стратегические объекты на территории Грузии, особенно нефтепроводы»68. США твердо намеревались обеспечить себе доступ к каспийской нефти, усилить геостратегическое присутствие на Кавказе и не хотели, чтобы Кремль предпринимал какие-то инициативы в войне с терроризмом. Со временем США стали все с большим подозрением относиться к намерениям Москвы. Так, США публично обвинили Россию во лжи. Отвергнув это обвинение, Россия в августе 2002 года подвергла бомбардировке отдаленный район Грузии на границе с Чечней69.
Сотрудничество с Москвой было возможно только в случае, если Россия последует политике США на Кавказе, но не станет воспроизводить принятую США стратегию упреждения возможных террористических вылазок всеми имеющимися средствами и способами.
Лобби изображает Россию как страну, не подходящую для партнерства с Америкой
Поскольку в отношении к России у вашингтонского истеблишмента единства не было, лобби стремилось использовать любую возможность для того, чтобы потребовать дальнейшего ужесточения политики по отношению к Москве. После того как весной 2003 года Белый дом принял решение начать военное вторжение в Ирак, США еще дальше отошли от первоначальной цели борьбы с терроризмом. Это обстоятельство создавало у мировой общественности впечатление, будто США преследуют свои геополитические и геостратегические цели. Россия также имела принципиально иное представление о том, что такое война с терроризмом и с чем она связана. Россия выразила несогласие с войной США против Ирака. Российский политический класс не смогли запутать утверждениями о наличии у Ирака программы создания ядерного оружия и о связях режима Саддама Хусейна с террористической сетью «Аль-Каиды». Оба тезиса служили главными доводами администрации Буша в пользу вторжения в Ирак. Российские политики считали терроризм как явление негосударственное прежде всего вызовом самой системе государств, не исключая и Ирак.
Оппозиция Кремля по отношению к войне в Ираке дала лобби ценную возможность представить Россию ненадежным партнером, заинтересованным исключительно в достижении целей государственной власти где бы то ни было — в Ираке, Чечне и повсюду. Война в Ираке стала подарком для лобби, выступавшего со времен первой войны в Персидском заливе за ужесточение политики по отношению к Ираку. Военные «ястребы» хотели создать американский плацдарм в сердце Среднего Востока, а «ястребы»-либералы оправдывали вмешательство сомнительными фактами сопротивления Ирака инспекциям ООН, искавшим в стране ядерное оружие, и совершению массовых нарушений прав человека. Война в Ираке позволила лобби использовать ретроспективную логику, указывая на ненадежность поведения России в Ираке и по меньшей мере в Чечне. Тогда еще никто не знал о тысячах жертв среди гражданского населения Ирака и о злоупотреблениях властью в тюрьме Абу-Грейб, и лобби торжествовало, празднуя успех США в Ираке. По мнению Марка Бжезинского, сына Збигнева Бжезинского, в Ираке США сделали все, что России не удалось совершить в Чечне. Марк Бжезинский писал: «Коалиционные силы в Ираке одержали победу, минимизировав потери среди гражданского населения. Из Ирака не поступают сообщения о массовом мародерстве, изнасилованиях и других нарушениях прав человека, совершенных российскими военнослужащими и документально подтвержденных Human Rights Watch. США и их союзники по антииракской коалиции не предпринимают систематических попыток запугивать гражданское население Ирака наподобие агрессии российских войск во время «зачисток». Кроме того, США и их союзники по антииракской коалиции делают все возможное для обеспечения водой, продовольствием, медицинской помощью и кровом нуждающегося гражданского населения Ирака»70.
Другие военные «ястребы» сомневались в способности России быть союзником США, подчеркивали военное и разведывательное сотрудничество Москвы с Багдадом71 и даже прямо намекали на связи России с мировым исламским терроризмом. Например, Институт американского предпринимательства проявил интерес к изучению связей России с государствами-«изгоями» и 20 февраля 2003 года провел конференцию «Опасные связи: Россия и ось зла»72. Майкл Ледин из Института американского предпринимательства в заявлениях, напоминавших по стилю и духу тексты времен «холодной войны», предлагал рассматривать глобальный терроризм как результат кремлевского заговора, направленного на дестабилизацию США73. Руководствуясь теми же установками, директор американской разведывательно-аналитической компании Stratfor Джордж Фридман выступал против американо-российского сотрудничества в Афганистане, утверждая, что такое сотрудничество проложит путь будущему державному возрождению России и ее выступлению против Запада74.
Кроме того, лобби выдвинуло так называемый Лихтенштейнский план, касавшийся разрешения российско-чеченского конфликта. Успешная военная кампания могла дать Москве шанс на политическую реконструкцию Чечни в соответствии с планами Кремля, и лобби, понимая это, стало продвигать собственное решение проблемы и стремиться сохранить влияние США на Кавказе. Главную роль играла основанная в 1999 году организация «Американский комитет за мир в Чечне». В первом же громком публичном заявлении «Комитет» переложил на Россию исключительную ответственность за «преступления геноцида в отколовшейся от России Чечне»75. Видные члены комитета вроде Збигнева Бжезинского и Ричарда Пайпса в своих писаниях отстаивают предоставление Чечне формальной независимости или установление международного наблюдения над Чечней76. Комитет финансируется Национальным фондом демократии и другими американскими организациями, занимающихся демократизацией, а в совет директоров комитета входят не только много высокопоставленных и известных неоконсерваторов, но также и представители других течений.
В июне 2002 года три сопредседателя «Американского комитета за мир в Чечне» Збигнев Бжезинский, Александр М. Хейг-мл. и Макс Кампельман опубликовали статью с подзаголовком «Путь к миру в Чечне»77. Называя военные действия российской армии в Чечне «кровавой бойней», когда «чеченское общество опустошили настолько, что возникли оправданные опасения в его дальнейшем существовании», авторы статьи предложили решение, предполагавшее проведение референдума и присутствие российских войск на южной границе Чечни. План не предусматривал полной независимости Чечни, но предполагал «одобрение и поддержку Масхадова» и «непосредственное международное присутствие в Чечне», то есть элементы, давно названные Кремлем неприемлемыми. Тогда комитет организовал секретную августовскую трехдневную встречу в герцогстве Лихтенштейн. Несколько российских политиков и представителей правительства Масхадова приняли участие в этой конференции. Правительство России не давало полномочий на ведение переговоров с людьми, по мнению страны, исчерпавших свою легитимность, но на этой конференции даже выработали Лихтенштейнский план. Его выдвинули с целью оказать давление на Кремль и в итоге предоставить Чечне «особый статус при международных гарантиях» и свободу «вести собственную международную и внешнюю политику», оставаясь в административных границах России78. Звучали сообщения и о других подобных встречах, где тоже предлагали предоставить Чечне особый статус и ввести в этой республике международное наблюдение79. Российским видением разрешения конфликта снова пренебрегли.
