Анатолий Гладилин - Жулики, добро пожаловать в Париж
Значит, клевету возвел Веня Ерофеев на добродетельных французов? Не бегают они из борделя в поликлинику и из поликлиники в бордель? Не совсем так. Чтоб бегать в бордель — никаких бумажек не требуется. Когда вы тратите деньги — никто и ничто вам не препятствует. Если вы прибываете с дамой в отель, никто не требует паспорта, подтверждающего, что это ваша жена. Можете поселиться в номере с двумя дамами, никто и бровью не поведет (придется лишь заплатить за дополнительную койку). Разговор о бумажках начинается тогда, когда вы хотите что-то получить от государства. Например, когда вы из борделя направляетесь в поликлинику.
Правда, в поликлинику во Франции никто не ходит, ходят к частным врачам или в госпиталь. Итак, врач вас осмотрел, выписал лекарство, вы ему заплатили, купили лекарство. Теперь надо, чтоб социальное страхование возместило вам ваши расходы (нет во Франции дураков, которые жили бы без социальной страховки, разве что несчастные бездомные, клошары и нелегальные эмигранты). Вы являетесь в соответствующую контору, а там спрашивают: где ваша карта социального страхования? Просрочена? Тогда несите последние квитанции квартплаты, счета за газ и электричество и расчетные листки с работы за последние два года. Ах, болели не вы, а ваша жена? Почему ее имени нет в семейной книжке? Вы не расписаны? И закручивается бумажная карусель, которой нет конца.
Миллионы французов получают пособие от государства. Франция помогает малоимущим семьям, матерям-одиночкам, инвалидам, студентам, безработным и вообще людям, у которых нет никаких средств к существованию. Материальная помощь — это хорошо. Однако получать пособие — тоже своего рода профессия. Надо постоянно заполнять анкеты, досылать требуемые бумаги, приходить на собеседование. Забудешь какую-нибудь справку, или компьютер что-то напутает, или чиновница положит вашу квитанцию не в ту папку (а такое, увы, бывает) — беда, пособия вас лишают моментально, возобновлять его — долгая история.
Впрочем, иногда французская бюрократия преподносит приятные сюрпризы.
…Хлопотал я о государственной квартире для моих родственников, которых с огромным трудом вытащил из Москвы в то время, когда это было совсем невозможно. Вообще-то я им снял квартиру неподалеку от себя, в пригороде, но потом закрыли мой отдел в парижском бюро «Свободы». Я безработный, мне уж не поступает зарплата. И я боюсь: кончится контракт на их квартиру, потребуют с меня опять расчетные листки о зарплате, на основании которых заключается контракт, а у меня их больше нет. Знаю, что когда-то мэр Парижа Жак Ширак давал квартиры диссидентам, но нынче диссиденты не в моде… Короче, пишу письмо Шираку, прикладываю газетные вырезки, в которых, между прочим, отмечается, что и сам Жак Ширак помогал моим родственникам выехать из СССР, и с сопровождающей запиской влиятельного деятеля из ширакской партии (РПР) отправляю письмо в парижскую мэрию. Ответ приходит от управляющего делами парижской мэрии, который уверяет, что письмо мое принято благожелательно и, дескать, он будет счастлив мне сообщить и т. д. Проходит год. Видимо, нет счастья у управляющего, нечего ему мне сообщить. Добрые люди советуют: действуй через ширакскую партию. Пишу письмо генеральному секретарю РПР Аллену Жюппе. Мне звонит его помощник, назначает встречу.
Приношу с собой папку со всеми бумагами, касающимися этой истории, и среди них — письма товарища Аллена Жюппе ко мне. Дело в том, что по каким-то причинам я давно попал в их картотеку, и они мне присылали свои предвыборные программы и просьбы о финансовой помощи. В свою очередь, я отправлял в кассу партии и маленькие чеки, на что регулярно получал благодарственные письма за подписью Аллена Жюппе. Но эти письма я решил не показывать. Некрасиво, думаю, получится: поддерживал партию по идейным соображениям, а теперь квартиру требую. Словом, сижу я у помощника Аллена Жюппе, рассказываю ему все дело, он вертит в руках газетные вырезки, вздыхает: «Да, благодаря таким людям, как вы, Запад выиграл „холодную войну“, но сейчас… Я вам сочувствую. Хотя, одного не могу понять: почему вы пришли именно в нашу партию?».
Я вижу — дохлый номер, раскрываю свою папку, собираю со стола газетные вырезки, а помощник случайно заглядывает в мою папку, и глаза его загораются: «Это что за бумаги?» — «Это, отвечаю, никому не интересно». — «Нет, говорит, интересно!» — он-то узнал печати своей партии, и буквально выхватывает письма Аллена Жюппе из папки. Листает их и удивленно повторяет: «Оказывается, вы — меценат нашей партии. Вы помогаете нашей партии». Потом смотрит на меня и во взгляде его читается: «Идиот, с этого и надо было начинать!».
Далее произошел оживленный обмен письмами между секретариатом партии и парижской мэрией, в результате чего мои родственники получили государственную квартиру в новом доме в одном из лучших районов Парижа.
Но копии этих писем, которые мне пересылали, я на всякий случай храню в той же папке — мало ли что, французская бюрократия…
Выживет ли французское крестьянство?
Несмотря на все государственные и национальные различия, телевидение все больше становится единым и интернациональным. Миллиарды людей на всем земном шаре видят одни и те же кадры: умирающих от голода стариков, детей и женщин в Сомали и Судане, филиппинских детей, роющихся в мусорных свалках в поисках еды — и в то же время, многотонные грузовики вываливают на французские автострады первосортную картошку, движение блокируется на отрезке нескольких километров, невозможно проехать по картофельной каше. Еще один кадр: рыбаки Бретани сделали налет на рыбные ряды самого крупного оптового рынка во Франции «Ранжис», что под Парижем, — разбиты, растоптаны тысячи ящиков с экспортной рыбой, лангустинами, моллюсками… «Мир сошел с ума», — вздыхает ошарашенный обыватель и переключает телевизор на какой-нибудь полицейский детектив: перестрелки, драки, головокружительные автомобильные погони — все-таки как-то привычнее и спокойнее.
Сослаться на всеобщее сумасшествие проще всего. Действительно, как-то странно: десятилетиями международные валютные фонды помогали африканскому континенту, а в результате во многих африканских странах голод, которого никогда не было при проклятом колониализме. Правда, африканские лидеры разъезжают в роскошных «мерседесах», а их счета в швейцарских банках округляются, но это уж другой разговор. Или взять хотя бы бывший Советский Союз. Ну да, конечно, Сталин душил деревню, но потом, во времена так называемого застоя, миллиарды рублей, тогда еще вполне весомых, вкладывались в сельское хозяйство, в агропромышленность — и все это как в болоте потонуло. Страна, когда-то кормившая всю Европу, не может выжить без импорта сельскохозяйственной продукции. Ни колхозы, ни совхозы, ни фермерские хозяйства — ничто не спасает. Почему? Об этом много пишут в российской прессе, но факт налицо: не работает система, точнее, не работает деревня.
Между прочим, на благополучном Западе сельское хозяйство тоже обходится в копеечку (в доллары, в марки, франки). В Америке из государственной казны, то есть за счет налогоплательщика, платят премии фермерам, которые сокращают количество обрабатываемых земель. В Голландии молочные хозяйства, уменьшающие свою продукцию, получают дотацию. В Германии тоже финансово поощряется сокращение сельскохозяйственного производства. Ну а во Франции если крестьянин превысил квоту, то есть собрал больший урожай зерновых или кукурузы, овощей или фруктов, перекрыл норму по производству мяса и молока, — его штрафуют.
Парадокс, да и только! Во многих странах Третьего мира и на развалинах советской империи правительства мучаются над проблемой — как заставить крестьянина вкалывать? На Западе иные заботы: как бы такое придумать, чтобы крестьянин сидел подольше, сложа руки.
Кажется, так просто одним взмахом руки разрубить все эти противоречия: разрешите западным крестьянам работать столько, сколько они хотят, пусть завалят зерном, фруктами, овощами и мясом весь мир. Исчезнет голод, падет детская смертность, сгладятся социальные противоречия. Кому это мешает? Прекраснейшая, гуманная идея! Все народы мира стоя должны ей аплодировать! Остается только один маленький вопрос: кто за это будет платить?
Увы, мировая экономика сложна и противоречива. Нам, неспециалистам, не понять всего. Однако приведу наглядный пример. Вот сегодня, в очередной раз, показали по телевидению, как один французский крестьянин выбросил на землю тонны отборных яблок. Яблоки — пальчики оближешь. Свой поступок крестьянин объясняет так: в целом, чтобы вырастить каждый килограмм яблок, он затратил три с половиной франка. Все эти годы оптовая цена держалась на уровне пяти франков за килограмм. Сейчас, в связи с исключительным урожаем яблок во Франции, оптовая цена упала до двух с половиной франков. То есть каждый килограмм ему в убыток на один франк. А в его саду созрели десятки тонн яблок. Поэтому, чтобы окончательно не разориться, ему выгоднее яблоки выбросить, а не продавать.
