Ярослав Зуев - Большой план апокалипсиса. Земля на пороге Конца Света

Вне сомнений, Чарльз Дарвин был хорошо знаком с теориями Мальтуса, во многом даже соглашался с ними, при этом, правда, предлагая делать поправку на человечность (все же не все люди — животные) и на хваленую изобретательность человека. Мол, даже если предсказанное Мальтусом перенаселение конкретно прижмет, лучшие умы человечества что-нибудь да придумают, фермы в океане там, модифицированные на генном уровне продукты, гидропонику или, скажем, СПИД. При этом и Дарвин отмечал, что, возможно, «уже через несколько сотен лет цивилизованные расы целиком вытеснят или уничтожат все варварские расы в мире».

6.4. Выживают сильнейшие…

Как бы там ни было, социал-дарвинизм был принят на вооружение, это и понятно: по мере расширения сфер влияния правящей верхушке Британской империи требовалось обновлять идеологические концепции. А социал-дарвинизм и английский пуританский патриотизм с креном в ветхозаветный расизм подошли друг другу, как две половинки одной фотографии из шпионского романа, породив доктрину расового превосходства, которую британцы вполне могли использовать вместо герба. Интересно, что одним из самых ярких выразителей идей социал-дарвинизма называют Герберта Спенсера,[248] автора постулата «выживают сильнейшие». Спенсер основал так называемую органическую школу в социологии, в которой общества рассматривались как некие своеобразные живые организмы. Он же считается одним из главных идеологов либерализма,[249] экономической теории и агрессивной идеологии одновременно, которая отвергала и регуляторные функции государства, и какое бы там ни было влияние церкви. Ну и прочую аналогичную лабуду, поскольку либеральное общество в идеале представлялось как некая общность свободных индивидов, каждый из которых волен делать, что заблагорассудится, в рамках собственноручно принятых самым открытым и демократичным путем законов.

То есть, иными словами, перенося действие из абстракций на нашу рыхлую постсоветскую почву, хочешь — иди учись, если, конечно, средства позволяют, хочешь — гуляй и пей, протрынькивая мамкину хрущевку в спальном районе или дедов надел земли, полученный при распаевании колхозных угодий, никто и слова не скажет, как-никак, свободный индивид, а то и вовсе автохтон. Здесь я, конечно, умышленно сгущаю краски, но лишь затем, чтобы дать понять, какую угрозу привившийся в Англии либерализм представлял для ее далеких и близких соседей, где организмы-общества (по Спенсеру) были сословными, а мануфактурные производства находились в зачаточных состояниях. Где сельское хозяйство носило патриархальный характер, а влияние веры (православия, ислама или даже католичества) было еще велико. Для них британский либерализм означал смуты и гражданские потрясения, экономическую разруху и унизительную зависимость от иностранных капиталов — словом, все то, что в свое время очень четко подметил и перечислил В. Ленин: «невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис».[250] В XVI в. англичане не раз использовали оспу, чтобы бескровно уничтожать многие тысячи аборигенов. Можно сказать, британский либерализм был одной из ее разновидностей.

6.5. Мы строили-строили и вот, наконец, построили…

У нации должна быть счастливая история нации господ, длиной лет в триста — четыреста, как у англичан.

Согласно Мильтону, самый могущественный и успешный империалист — Бог.

По мере организации мироустройства по-британски, при котором, словами пионера германского колониализма Карла Петерса,[251]«многие сотни тысяч людей в Англии могли наслаждаться досугом, потому что на них работали многие миллионы представителей чужих рас», идеи расового превосходства, внедренные социал-дарвинистами, были подхвачены и другими представителями британской элиты. О мире как джунглях, где «выживает сильнейший», тот, у кого «сердце викинга», а в придачу и ружьишко с хорошими оптикой и боем, заговорили и английские поэты, вроде Редьярда Киплинга[252] и Эда Янга, упивавшегося «ветхозаветной силой единственного избранного народа».[253] Писатели и даже священники, представляете? «Мир — это шатер для истинных властителей», — провозглашал Мартин Таппер.[254]«Китай, Япония, Африка и Южная Америка вскоре должны достаться всепобеждающим англосаксам», — предрекал путешественник и литератор Чарльз Дилк.[255]«И вот туземцы Северной Америки, Австралии и Новой Зеландии исчезают перед лицом завоевателей всего — англосаксов. Так прочь с дороги, которую проложил Господь», — вещал проповедник-конгрегационалист Джозия Стронг,[256] секретарь Евангелического союза США и председатель Лиги за социальную службу.

Чего уж требовать после вышеперечисленного от профессиональных колониальных чиновников, им ведь по роду службы полагалось не отставать. Они и не отставали. Альфред Милнер искренне восхищался британской расой, которая «создала империю и единственной способна сохранить ее», Сесил Родс[257] вообще ратовал за мировое господство нордической расы, заявляя, будто этого желает сам Господь. Ну а раз Он Сам такого желает, то какие у кого возражения? И, кстати, если уж на то пошло, давайте отметим и такой момент. Разглагольствуя о том, что Британия должна завладеть «каждым куском свободной плодородной земли», Родс не уставал повторять: «Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами». Почему? Ответ на этот вопрос можно найти у английского экономиста XIX столетия Джона Гобсона,[258] который писал: «Господствующее государство использует свои провинции, колонии и зависимые страны для обогащения своего правящего класса и для подкупа своих низших классов, чтобы они оставались спокойными». И английские низы именно такими и оставались, спокойными и дисциплинированными. Лишенные избирательных прав вплоть до 1920 г., они не просто довольствовались правлением трех сотен аристократических семей, поставлявших человеческий материал для парламента и министерских кабинетов, но еще и боготворили правящую верхушку, называя «нашими лучшими» («our betters»)! Что, к слову, считалось главным залогом английского процветания и успеха.[259] Ну что же, отдадим должное английской правящей элите: отламывая от колониального пирога, она не забывала и о низах. Ну а чтобы почувствовать себя настоящим «белым сахибом», представителям этих самых низов предлагалось отправляться в колонии, где было полно представителей множества низших рас, которые прямо-таки нуждались в управлении. Что английские низы с ними и делали, причем с энтузиазмом.

Кто бы сомневался, после всего перечисленного выше, что именно в Британии родилась евгеника,[260] квинтэссенция социал-дарвинистских теорий, наука, призванная слегка подправить несовершенного человека путем селекции представителей высших рас с одновременным устранением от процесса репродукции всевозможных разнообразных уродов. Ну а там уже и до насильственной стерилизации «неполноценных», и до масштабных программ эвтаназии «больных», и до «окончательного решения еврейского и прочих вопросов» было — рукой подать. «Слабые нации мира неизбежно должны уступить дорогу более благородным вариететам человечества», — провозглашал «отец-основатель» евгеники сэр Фрэнсис Гальтон.[261]«История показывает, что существует один путь, при котором возможно возникновение высокоразвитой цивилизации, — это борьба расы против расы и выживание расы более одаренной в физическом и духовном отношениях», — твердил его последователь Карл Пирсон.[262] Ну а британского социал-дарвиниста Хьюстона Стюарта Чемберлена[263] сам Геббельс назвал «отцом нашего духа» и «пионером» нацизма.

Кстати, Арнольд Тойнби[264] отмечал презрительное отношение представителей «нордической» расы господ к «романцам», которых они полагали «весьма сомнительной категорией белых людей». Это тем более интересно, поскольку речь-то о французах, колониальную империю которых германские нацисты полагали чем-то вроде недоразумения. Или ошибки природы, если хотите. Между тем именно Франция стала первой мишенью своей соседки Англии.

Глава 7. Через тернии к звездам

Я поднял глаза к небу и опустил их к земле. И сказал себе: то и другое должно стать британским.