Надежда Крупская - Библиотечное дело. Избы-читальни. Клубные учреждении. Музеи
В работе Главполитпросвета мы на каждом шагу убеждаемся в том, что для правильной постановки работы нужна ее индивидуализация. В каждом районе надо находить особенный подход. Вот, например, история края: если взять период времени с шестьдесят первого года, возьмем хотя бы Саратовскую губернию и Орловскую губернию, что они из себя представляют? Одинаково ли была пережита краем революция 1905 г., Октябрьская революция? Разный характер помещичьего землевладения заставляет совершенно по-иному подходить к крестьянам в объяснении всяких земельных вопросов и даже в освещении Октябрьской революции. Подходить к пониманию Октябрьской революции приходится с разных концов. Разве можно ставить агрономическую пропаганду, не опираясь на краеведение?
Если мы возьмем другой отдел культурной работы — школьную работу, всеобщее обучение, — ясно, что нельзя построить правильной сети школ, нельзя правильно учесть, где какая школа нужна, если не знать всех особенностей края. Я наткнулась в одной из статей по всеобщему обучению на такую вещь: определяется радиус в две с половиной версты, а в жизни оказывается, что тут овраг и пройти по радиусу в теории очень просто, а на деле надо идти восемь верст кругом. Без учета местных условий реальной сети не построить. Таких примеров очень много. Возьмем, например, индустриализацию страны. Мы выработали программу, в программе говорится, что надо давать ребятам конкретный материал, а где же черпать этот материал, как не в краеведении? Вот на каждом шагу ощущаешь необходимость того, чтобы всю нашу работу пропитало всестороннее знакомство с краем. Имея все это в виду, я и напросилась на то, чтобы приветствовать ваш съезд и пожелать ему плодотворной работы.
1927 г.
О НОВОМ БЫТЕ
(ДОКЛАД НА ЭКСКУРСИИ-КОНФЕРЕНЦИИ РУКОВОДИТЕЛЕЙ КРУЖКОВ ДОМОВОДСТВА, АНТИРЕЛИГИОЗНИКОВ И БИБЛИОТЕКАРЕЙ-ПЕРЕДВИЖНИКОВ)
Десятая годовщина Октября и XV партсъезд показали, что мы теперь вплотную подошли к настоящему строительству социализма и что сейчас мы для этого лучше вооружены, лучше подготовлены, чем это было десять лет тому назад. Десять лет назад рабочий класс и значительная часть передового крестьянства хотели изменить существующий строй, были недовольны им. Особенно мировая война показала, как безобразен старый порядок. Но ясного представления, как новую жизнь строить, еще не было. Говорили о том, что надо жизнь строить по-новому, что необходим социализм, а как подойти к этому строительству, как его осуществить в жизни, как сделать, чтобы социализм проникал во всю нашу жизнь, во весь наш быт — этот вопрос был в те годы совершенно неясен.
Знали одно: долой эксплуатацию, долой помещиков и капиталистов, которые создают рабство, долой тех, которые мешают развиваться и идти вперед. Одно это было ясно, и первые годы после революции ушли на ломку старого. Надо было порвать все путы, которые связывали по рукам и ногам рабочие и крестьянские массы. Надо было со старым покончить, старое смести, расчистить почву для нового. Многие предрассудки были уничтожены, многое совсем по-новому начало выглядеть после этой ломки, много старого было уничтожено. Я работала в области школы, в области народного просвещения и тоже знаю, как старая школа, привилегированная школа, школа, которую ненавидели рабочие массы, которым не было доступа в нее, — как эта школа была сломана. Я помню, когда только организовался Комиссариат народного просвещения (тогда не было разделения на военное просвещение, профсоюзное и т. д., вся просветительная работа велась в Комиссариате просвещения), пришел молодой поручик и рассказал, как они во время войны стояли на посту в какой-то школе и солдаты всё ломали, уничтожали: разбили приборы физического кабинета, все инструменты и т. д. Это происходило потому, что старая школа, в которую старые министры старались не допустить «кухаркиных детей», вызывала ненависть рабочих и крестьян. Эта ненависть вызывала не всегда разумные поступки. Тут был порыв чувства.
Так глубоко ломалось старое.
Когда гражданская война стала подходить к концу, пришлось подойти к строительству жизни, пришлось подумать, как увязать нашу работу. Это был переход к нэпу — к новой экономической политике, когда все стало строиться на расчете. Раньше не было расчета, мы не знали даже, как считать — тысячами, миллионами и т. п. Тогда знали, например, что надо строить народный дом — и строили, а на какие средства его содержать будут — неизвестно. Тогда еще не было разбивки на местный и государственный бюджет. Мы с первого же года начали строить очень много культурных учреждений, а потом оказывалось, что содержать их некому. Тут пришлось отступить и начать почти все сначала, камушек за камушком закладывать. Теперь мы в культурном отношении подошли к тому, что было сделано в первые годы, но подошли уже по-иному. Теперь каждая школа, каждое культурное учреждение завоеваны массой, и их нельзя стереть, как губкой с доски, как это было раньше. Теперь это все поддерживается массой.
И вот теперь, когда к Х-летию Октябрьской революции каждый комиссариат, каждое учреждение, каждый город, каждый уезд подводили итоги проделанного, когда ознакомишься с этими материалами, ясно становится, что за последние годы сделан громадный шаг вперед и вся жизнь подводит нас к тому, что целый ряд вопросов мы можем ставить и ставим по-новому. Я была в Брянске, и там целый цех работниц задал мне такой вопрос: «Ребята наших рабочих получают пенсию, но мы находим, что несправедливо, что дети квалифицированных рабочих получают гораздо больше, чем дети неквалифицированных рабочих. Мы понимаем, что сейчас необходима разница между заработком квалифицированного и неквалифицированного рабочего.
Но вот наши ребята — они живут и будут жить в других условиях, так нельзя ли сделать так, чтобы ребята получали по потребностям, а не по тому, какие у них были родители, — заслуживали или не заслуживали этого». Эта постановка была не такая, как раньше: давайте поделим все, чтобы было поровну. Нет, это вполне продуманная постановка, которая показывает, куда мы идем. Это, конечно, только один из таких вопросов. Потом не случайно, что Х-летие Октября ознаменовалось таким документом, как манифест[37], где говорится, что мы будем переходить в ближайшее время к семичасовому рабочему дню. Это свидетельствует о том, что мы не связываем себя по рукам и ногам тем, что уже сделано, а будем намечать такие моменты, которые ведут нас по пути к новому устройству, к улучшению всей жизни. Если мы так посмотрим, то мы увидим, что является целый ряд вопросов, которые нам надо разрешить, и они ставятся уже по-новому, по-социалистически.
Но все, кто борются за социализм, понимают, что социализм — это не только значит хорошо устроенное, технически высоко стоящее плановое хозяйство, а понимают, что социализм — это новые отношения между людьми, это новый человек.
Если мы сейчас посмотрим на жизнь, мы увидим, что у нас старое с новым перепутано, и часто не разберешь, где старое и где новое. Наше законодательство защищает права более слабых, но мало того, чтоб существовал такой закон, надо, чтобы отношения между людьми стали иными, чтобы не только в судебных учреждениях слабый получал защиту своих прав, а чтобы вся жизнь так была поставлена, чтобы сильный слабого не притеснял, чтобы человек человеку не был волк, а чтобы были новые, товарищеские взаимоотношения, которые пропитывали бы всю нашу жизнь. Надо, чтобы эти новые, товарищеские отношения, взаимопомощь, взаимное уважение, — чтобы это пропитывало насквозь всю нашу жизнь. За это приходится и надо будет еще долгие годы бороться.
Я помню, как Владимир Ильич, выступая на конференции рабочих и красноармейцев Пресненского района, употребил выражение, которое мне часто приходится цитировать, часто вспоминать. Он говорил: «Мы начали великую войну, которую мы нескоро окончим: это — бескровная борьба трудовых армий против голода, холода и сыпняка, — за просвещенную, светлую, сытую и здоровую Россию…»[38]Вот эта борьба и есть борьба за социализм. Эти слова Владимира Ильича наметили задачи по борьбе за новый порядок, за новые отношения между людьми, за отношения взаимного уважения, взаимопомощи.
Владимир Ильич говорил: «Борьба за жизнь сытую». Это, конечно, употреблено не в том смысле, что каждый должен норовить себе в карман, чтобы обеспечить себе сытую жизнь. Не в этом дело. Борьба за сытую жизнь, как это понимал Владимир Ильич, означает, во-первых, борьбу с силами природы. Если мы посмотрим в даль веков, вглядимся в путь, который прошло человечество, то мы увидим, что это была действительно борьба за сытую жизнь. Если мы посмотрим, как малокультурные народы жили, да и теперь живут, мы увидим, что они бессильны против природы. Если случится неурожай или болезнь, то они бессильны в борьбе с этим. Если случится наводнение или что-нибудь подобное, то человек беспомощен и гибнет. История человечества показывает, как вымирали целые народы. Мы это ощущали, когда во время гражданской войны начался голод. Способы борьбы с этим злом были ослаблены. Транспорт был разрушен, железные дороги бездействовали, не было возможности перебрасывать хлеб с одного места в другое, не было возможности бороться с неурожаем, и мы видели, каким несчастьем для нас был голод. Помощь не могла быть такой глубокой, чтобы устранить несчастье неурожая. Теперь, когда есть более или менее налаженная связь между разными частями государства, когда налажен подвоз и т. п., такой опасности нет. И вот борьба за сытую жизнь означает прежде всего борьбу со стихией, борьбу с природой, чтобы человек был хозяином природы, чтобы он мог богатства страны полностью использовать. Это одно.
