Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Досье на режим
В частности, эти особенности находят свое выражение в существенных и принципиальных отличиях, содержащихся между преступлением в форме вооруженного мятежа (ст. 279 УК), которое рассматривается в действующем уголовном праве как преступление против государственной власти, и преступлением в форме терроризма (ст. 295 УК), некоторые черты которого подобны мятежу, но данное преступление включено в главу УК, касающуюся преступлений против общественной безопасности. Однако неурегулированность вопросов предупреждения преступных проявлений в форме вооруженного мятежа и тех особенностей, которые должны быть предусмотрены нормами права по его подавлению, порождают как неправильное отождествление мятежа с терроризмом, убийством, бандитизмом и иными видами преступлений, так и необоснованное сужение полномочий органов исполнительной власти и иных государственных институтов, призванных защищать территориальную целостность и конституционный строй государства, в том числе и от такого вида особо опасного государственного преступления, каким является мятеж.
Наш законопроект принципиально отличался от принятых законодательных актов, направленных на борьбу с отдельными видами преступлений. В частности от закона «О борьбе с терроризмом», принятого еще в 1998 году и не — сыгравшего ровным счетом никакой роли в жизни страны, и от закона «О противодействии терроризму», который в тот период рассматривался Думой. Проект последнего был принят в первом чтении Государственной Думой в декабре 2004 года, но далее его принятие застопорилось. Этот законопроект чем-то очень не понравился правительству, и его долго препарировали, чтобы изменить до неузнаваемости и полностью выхолостить. Данный закон был принят только в марте 2006 года и остался совершенно бессмысленным и бесполезным. Таким же бесполезным оказался закон 2001 года «О чрезвычайном положении». Он никогда не применялся и был интерпретирован бюрократией всего лишь как средство разрешения проблем, связанных со стихийным бедствием. К мятежам он никогда не применялся.
Разработанный нами законопроект с методологической стороны находился с этими законопроектами в определенном соответствии, хотя существенно расширял и дополнял соответствующие или аналогичные положения в техническом и технико-юридическом отношении. Можно сказать, рожденные в недрах бюрократии проекты по борьбе с терроризмом были конъюнктурным поветрием после серии терактов на территории нашей страны. Наш проект, напротив, исходил из потребности в регулировании важнейших общественных отношений и опирался на ранее разработанные концепции и анализ, полностью подтвердивший правильность нашего понимания обстановки. Законопроект направлялся против вооруженных мятежников, но также затрагивал и чиновничество, которое действием или бездействием могло способствовать мятежу.
Противодействие насильственному изменению конституционного строя либо нарушению территориальной целостности Российской Федерации по данному законопроекту относится к конституционной обязанности государственной власти, которая должна обеспечивать защиту государства и граждан от уголовных посягательств. Поэтому мероприятия и полномочия, связанные с борьбой с мятежом и с отдельными мятежниками (то есть с преступлением, предусмотренным ст. 279 УК РФ) предполагают введения режима чрезвычайного положения, в чем нет необходимости при воспрепятствовании иным видам уголовных деяний, подобных грабежу, бандитизму, терроризму и т. д.
Отсутствие в федеральном законодательстве положений, отражающих особенности предупреждения, профилактики и борьбы с мятежом как отдельным видом преступления, а также реабилитационного периода в отношении территорий, на которых происходил мятеж, и в отношении лиц, участвовавших в мятеже или причастных к нему, сводят на нет усилия государства по предотвращению мятежа. То же касается обязанностей органов власти, должностных лиц и специальных служб, в компетенции которых находится борьба с мятежом. Они обязаны соблюдать нормы права, но для этого им необходимо правовое понимание природы вооруженного мятежа как вида уголовного деяния, что дает возможность подавлять мятеж в максимально короткий срок.
Законопроектом предлагались правовые и организационные основы противодействия мятежу, для чего раскрываются понятия мятежника, мятежной деятельности, очага мятежа, мятежной территории и другие. Законопроект содержал принципы организации и цели противодействия вооруженному мятежу, а также нормы, регламентирующие правовое положение граждан и организаций на мятежных территориях. Также предлагалось ввести виды правового режима при подавлении мятежа — правовой режим мятежной территории, правовой режим зоны безопасности мятежной территории и правовой режим борьбы с терроризмом. А также временный режим специальных мероприятий, предназначенный для органов государственной власти, должностных лиц и организаций, а по завершению мероприятий по подавлению мятежа — реабилитационный период. Законопроект содержал перечень органов государственной власти, непосредственно осуществляющих противодействие мятежу, устанавливал связанные с этой деятельностью полномочия данных органов, а также предусматривал формирование специальных органов государственной власти и организаций для осуществления управления и руководства подавлением мятежа и проведением комплекса специальных мероприятий по воспрепятствованию мятежной деятельности. Отдельная глава законопроекта была посвящена последствиям подавления мятежа. Она включала положения о возмещении вреда лицам, пострадавшим от вооруженного мятежа и членам их семей, гарантии и компенсации лицам, участвующим в противодействии мятежу, а также в проведении неотложных работ, связанных с мятежом и ликвидацией его последствий. Законопроект регламентировал ответственность лиц, участвующих в мятеже (уголовная для граждан и административная для юридических лиц), и предусматривал заниженную меру ответственности либо освобождения от ответственности лиц, принимающих участие в противодействии мятежу и в мероприятиях по его ликвидации.
Как же отнеслись в правящих кругах к нашему проекту, объем которого был почти сто страниц? У нас сложилось впечатление, что правительственные эксперты встали перед дилеммой: выступать «против» неудобно, выступать «за» нельзя — противоречит интересам правящей верхушки, предпочитающей праву закулисный сговор. Поэтому проект наш стали заматывать. Сначала предложили ряд поправок, указали на частные неточности. Мы поправили эти неточности и вновь направили документы в правительство, от которого должно было поступить официальное заключение.
Проходят многие месяцы и вместо заключения нам предоставляют официальный отзыв. Не наблюдая разницы в содержании документа, мы отправляет законопроект в Совет Думы. После многих месяцев принимается решение, что заключения нет, и проект возвращается к нам. Мы вновь отправляем проект в правительство и просим оформить тот же документ заголовком «официальный отзыв» вместо «официальное заключение». Снова текут месяц за месяцем. И нам вновь присылают отзыв вместо заключения.
Уловка состояла в том, что мы должны были рассчитать, сколько потребуется средств для реализации законопроекта. То есть, предсказать, сколько и какой интенсивности в России произойдет мятежей и сколько на их ликвидацию потребуется средств. Этот абсурд повторялся в официальных бумагах раз за разом. Так с момента, когда законопроект был впервые отправлен в правительство, прошло более двух лет. Бюрократия замотала нашу инициативу и не дала внести проект на рассмотрение парламента. Впрочем, даже если такое внесение состоялось, судьба проекта была бы предрешена. Со скандалом, с очередным бесстыдным фарсом правящей группировки.
На этот раз нас решили просто не допустить до обсуждения вопроса, потому что уже началась избирательная кампания 2007 года. Бюрократы боялись, что острые проблемы вновь будут озвучены с трибуны Думы. Думская и правительственная бюрократия выступили против самого принципа чрезвычайного законодательства, объявив в своих отзывах, что данный проект посягает на права граждан. То есть, в условиях мятежа нам предлагалось применять концепцию прав человека к тем, кто с оружием в руках атаковал нашу государственность! Нам было сказано, что мы неправомерно стремимся отменить понятие презумпции невиновности по отношению к мятежникам. Стрелять в мятежников, таким образом, иногда позволялось, но ставить под подозрение пособников мятежа — ни в коем случае. Нам предлагали заводить сначала уголовные дела. Как это было в Чечне — горы трупов и неторопливое возбуждение дел, львиная доля которых так никогда и не была завершена. Презумпция невиновности по отношению к мятежникам обернулась их безнаказанностью. Этого бюрократия признавать не желала.
