Твёрдая власть. Записки русского патриота - Михаил Никифирович Катков
Такова была сущность бесчисленных статей, которые ежедневно являлись в разных органах «прессы».
* * *
Так продолжалось до 1 марта 1881 года. При первом известии о злодейском преступлении подпольных «либералов» интрига задумала было эксплуатировать его в свою пользу, с неслыханным цинизмом объявив его логическим последствием прежнего «неправового режима» и требуя громче, чем когда-либо, конституции, парламентаризма, децентрализации власти, автономии национальностей и всего прочего, что необходимо для разрушения России. Но эти господа жестоко ошиблись в своем расчете. С чувством невыразимого отвращения отвернулась от них русская публика, и умолкли их нахальные голоса среди всенародного тяжкого горя…
В процессе народа против интеллигенции перевес оказался с такою очевидностью на стороне народа, что несчастная интеллигенция ясно почувствовала все свое ничтожество и беспомощную изолированность. Сознав, что дух народный есть сила, с которою нужно считаться и которую нельзя выкинуть за борт вместе с «дегтем и деревянным маслом», интеллигенция подумала, что ей невыгодно увеличивать ту пропасть, которая ее отделяет от народа, а полезнее для успеха ее дела попробовать навести мост через эту пропасть.
И вот тактика антирусской партии в настоящее время изменилась. Инженеры ее стали измышлять всякого рода софизмы, дабы употребить их в качестве фантастических устоев для моста между русским народом и враждебною ему интригой.
Новая тактика партии состоит в том, чтоб отрицать антагонизм между русским народом и антирусскою интеллигенцией. «Народ и интеллигенция, – говорят они теперь, – желают одного и того же, стремятся к одному и тому же. Требования интеллигенции, правда, несколько шире чисто народных потребностей, но сущность их одна и та же. Удовлетворите интеллигенцию, и вы этим самым удовлетворите народ».
Так, например, интеллигенция требует уничтожения власти в России; но ведь того же самого требует и народ. Вы сомневаетесь? Но мы вам это сейчас докажем. Народ не любит становых и исправников, предпочитает самостоятельно, без них, управлять своею общиной, а это именно и есть ослабление правительственной власти и автономия отдельных общин и национальностей, то есть как раз то же самое, чего с такою энергией добивается интеллигенция. Народ посылает выборных ходоков к Государю, ergo [следовательно (лат.)], он стремится к выборному представительству, то есть к парламентаризму. Наконец, устами всякого рода сектантов народ, подобно интеллигенции, возводит в принцип свободу мысли, то есть отмену всякого правительственного контроля над печатью.
Эти грубые софизмы пресерьозно развиваются и с невероятным нахальством превозносятся как аксиомы, особенно в газете «Неделя». Прочтите, например, ее статью «Народ и юридические реформы», появившуюся месяц тому назад, и вы изумитесь пред тою невозмутимою наглостью, с которою докторальным тоном доказывается, что русский народ требует ограничения царской власти, введения у нас парламентаризма и т. д. Прочтите появившуюся на днях (№ 32) статью «Бюрократизм и интеллигенция», и вы своим глазам не поверите, читая следующие новые доказательства в пользу того положения, будто народ требует неограниченной свободы мысли, а следовательно, и печати:
«Если бюрократия, пользуясь изолированным положением интеллигенции в области мысли и слова, захотела бы оставить ее потребности неудовлетворенными, то нанесла бы этим тяжкий удар как государству, так и благосостоянию народа. Роль истинной интеллигенции в общественном организме громадна по своей плодотворности. Она посредством всякого рода технических усовершенствований и изобретений делает физический труд производительнее, то есть дает возможность народу повышать свое благосостояние…
Бюрократия решает, что могущественное государство может существовать, не имея могущественной, сильной и свободной интеллигенции. Вполне признавая значение технических усовершенствований, она не замечает, что количество и качество прикладных знаний вполне зависят от количества и качества отвлеченной, научной мысли. Всеми силами стараясь о разного рода технических улучшениях, бюрократия вместе с тем подрывает почву под этими усовершенствованиями, задавливая научную мысль, стараясь сковать отвлеченное мышление.
Несомненно, что мы будем сзади европейских государств в области всякого рода техники, пока почва, на которой вырастает она, будет искусственно обеспложиваема (!!) стеснениями и цензурными дезинфекциями. Россия будет велика, но не обильна (?) сравнительно с другими государствами до тех пор, пока не поймут той истины, что прикладная часть науки не может быть выделена из ее теоретической части. Если мы желаем обилия технических знаний и усовершенствований, то должны позаботиться о свободе научной мысли…
И так как в существовании интеллигенции нуждаются народ и государство, то понятно, что они обязаны признать те условия, без которых она чувствует себя поставленною в ненормальные условия… Если народ сам по себе готов был бы довольствоваться меньшим количеством свободы, то из этого еще не следует, чтоб он противился свободе научных исследований (!), в которых нуждается интеллигенция…
Народ не имеет права вмешиваться в это дело, так как потребности интеллигенции не идут вразрез с его интересами. Сам нуждаясь в известной свободе мысли, он не может стремиться ограничить эту свободу теми рамками, которые были бы способны удовлетворить его; а свободу мысли он устами раскольников и всякого рода сектантов возводит в принцип, подобно интеллигенции…
Если бюрократия воспользуется некоторою изолированностью интересов интеллигенции в области мысли и слова и оставит без удовлетворения ее требования, то это может продолжаться только временно».
* * *
Каково? Оказывается, что в России правительство «залавливает научную мысль, сковывает отвлеченные научные исследования и этим обеспложивает ту почву, на которой вырастает всякого рода техника»!
Мы до сих пор в простоте душевной полагали, что если Россия шла сзади европейских государств в области техники и науки, то это происходило от неудовлетворительного состояния ее школ. Русское правительство, или, как теперь выражаются эти господа, русская бюрократия, не дозволяющая гг. Краевскому, Бильбасову и Модестову «свободно заниматься научными исследованиями», то есть брать с легковерной публики деньги за «свободно вымышленные» ими небылицы о каком-то повальном голоде, о чуме и о каких-то невероятных преступлениях князя Александра Болгарского…
Приведенных примеров вполне достаточно, чтобы убедиться, что на новой позиции крамоле еще труднее будет удержаться, чем на прежней. Там ей достаточно было стать спиною к русскому народу, высунуться в европейское окно и кокетничать с западными радикалами; теперь она старается перемигиваться с русским народом и завлекать его в свои сети краснобайством и софизмами. Этим она только еще раз доказывает свое полное непонимание нашего народа.
Отрава нигилизма
(из статьи «Либерализм нашей интеллигенции как главное условие развития нигилизма»)
«Принадлежу к русской социально-революционной партии», – такой ответ в нынешнее время не раз приходилось слышать председателям судов при наших так называемых политических процессах в ответ на обычные вопросы о личности подсудимого.
Прежде подобные подсудимые не делали столь точного обозначения
