Владимир Максимов - Растление великой империи
И снова Запад (и не только Запад!) в эйфории победы над своим идейным противником оказывается в плену у чисто пропагандистской демагогии. Нам снова предлагают простейший, но лукавый выбор между ангелами демократии и свободного рынка, с одной стороны, и демонами тоталитаризма и экономического порабощения—с другой. И, к сожалению, большинство из нас принимает эту лукавую схему за чистую монету. Но уверяю вас, это очередная подмена, ложь, фальсификация, что может обернуться для нас новой исторической ловушкой.
Самое опасное для всего мира — и самой России в том числе — наследие тоталитаризма состоит, на мой взгляд, в люмпенизации посткоммунистического общества на всех его уровнях: в политике, экономике, культуре. Человек в этом обществе жаждет только потреблять, но не производить. Поэтому рынок в этих условиях носит выморочный, иллюзорный характер, по многу раз продают и перепродают уже произведенное (или подаренное в виде кредитов и гуманитарной помощи). Но давайте откровенно спросим себя: может ли это продолжаться до бесконечности?
Страшен человек тоталитарной эпохи, служивший носителем радиоактивного вируса разрушительной идеологии, но я убежден, что человек посттоталитарного мира, лишенный каких-либо представлений о Добре и Зле, способный ради утоления своих животных инстинктов на любое преступление и святотатство, может стать для иудео-христианской цивилизации еще страшнее. В этом, к примеру, смогла убедиться Италия, столкнувшись с недавним нашествием албанских беженцев.
Готов ли Запад интегрировать такое общество в своем полушарии? Но, может быть, это общество интегрирует его в своем? Не дай бог!
Об этом надо было подумать и нам самим. Мы выдержали и в конце концов преодолели власть коммунистов, но вот сумеем ли мы, в состоянии ли окажемся преодолеть власть мафии, когда преступная олигархия новой бюрократии овладеет (если уже не овладела!) всеми ее рычагами, — вот в чем вопрос. И решать его необходимо сегодня, ибо завтра уже будет поздно.
Чтобы, как говорится, не растекаться больше мыслью по древу, я хочу четко определить, в чем состоит суть моей — и моих единомышленников — сегодняшней позиции.
1. Мы категорически против радикализации страны во всех областях — в политике, экономике, культуре. Никакой радикализации Россия в современных условиях просто не выдержит, у нее нет сегодня для этого ни средств, ни возможностей, а вызванная этим процессом люмпенизация общества может спровоцировать фашистскую диктатуру. И поэтому Ельцин и его команда должны уступить место другим, более компетентным людям.
2. Мы против тотальной ревизии прошлого, в том числе и каких-либо преследований (политических процессов, «люстрации», запрета на профессию) по идеологическим мотивам, ибо вольными или невольными носителями коммунистической идеологии были все мы, лишь в разной степени, не более того.
3. Мы против иностранных кредитов, развращающих и без того отучившееся работать общество и подпитывающих рост и расширение криминальных структур в нашей стране.
Боюсь, однако, что наши оппоненты в диссидентской среде знают об этих опасениях не меньше меня и моих единомышленников, но действуют в сложившейся ситуации по принципу: чем хуже, тем лучше. Для них борьба за права человека и гуманизацию нашего общества была только предлогом для достижения куда более далеко идущей цели — разрушения страны как таковой. Страны, которую они категорически не приемлют. По какой причине? Пускай в этом разбираются потомки.
Чем другим объяснить появление на страницах самой престижной периодики, на телевидении, в кино и театре открытых призывов к оккупации страны иностранными государствами, к разделению России на пятьдесят три самостоятельных государства, к переоценке результатов Великой Отечественной войны, когда ставится под сомнение необходимость самой победы над фашистской Германией?
Если мои предположения основательны, если я не ошибаюсь, если это действительно так, то я хочу со всей откровенностью высказать своим вчерашним коллегам по демократическому движению свою недвусмысленную и окончательную позицию по отношению к ним:
— Но пасаран! Я буду стоять до конца!
1993Сколько колоколу звонить?
Сначала не откажу себе в печальном удовольствии процитировать самого себя:
«Я категорически против радикализации страны во всех областях — в политике, экономике, культуре. Никакой радикализации Россия в современных условиях просто не выдержит, у нее нет сегодня для этого ни средств, ни возможностей, а вызванная этим процессом люмпенизация общества может спровоцировать фашистскую диктатуру»
(«Совершенно секретно», итальянский «Комментари», израильские «Вести», американское «Новое русское слово»).«Сил у нынешней России еще достаточно, но ее намеренно деморализуют и дезориентируют, чтобы не дать ей подняться с колен. К сожалению, архитекторам этого процесса невдомек, что униженная и обескровленная Россия может оказаться гораздо опаснее для окружающего ее мира, чем она была даже в самые свои милитаристские времена. Как бы им самим не рухнуть под ее обломками»
(«Комсомольская правда»).«Происходит люмпенизация общества. Не из партии Гитлера вырос фашизм, а из люмпенизированной массы. И в России он рождается не в «Памяти». Это романтики-полуинтеллигенты. Они потому лишь могут дать этому движению идеологию. А в общем все родилось на национальном унижении, на экономической разрухе, на растлении. Вся либеральная печать Германии писала тогда: «Нет никакого немецкого языка — это конгломерат диалектов. Нет никакого немецкого народа — это романтическая выдумка Бисмарка. И вообще у немцев никогда не было никакой культуры. Это народ ничтожеств». Вот на чем и сыграл Гитлер.
То, что сейчас делают российские власти в экономической области, это и может породить фашизм, ибо экономический радикализм породит люмпенскую массу: безработных, обездоленных»
(«Российские вести»).И наконец:
«Мы скомпрометировали слово «патриотизм». Восемьдесят процентов американцев гордятся тем, что они американцы. Президент Франции постоянно употребляет словосочетания «великая Франция», «великий французский народ», «великая французская культура». Разумеется, в нашей истории много негативного, но, уверяю вас, в ней есть многое такое, чем мы по праву можем гордиться. Почему все остальные гордятся своей культурой, своей историей, своей страной, а мы должны этого стесняться. На такого рода мазохизме обычно вырастает фашизм. За Жириновского уже сегодня голосует восемь процентов населения, что уже очень много. А завтра, если этот разрушительный нтеллектуальный мазохизм будет исповедоваться и культивироваться, Жириновский соберет в три раза больше голосов»
(«Еженедельник «Россия»).Разброс этих цитат умещается в пределах последних двух лет.
Впрочем, не надо было обладать пророческими способностями, чтобы безошибочно предугадать такое развитие событий. Об этом же предупреждали и многие депутаты, расстрелянного в упор красно-коричневого Верховного Совета, и обруганные всеми Руцкой и Хасбулатов, и Михаил Горбачев, и не самые худшие представители отечественной интеллигенции: Виктор Розов, Никита Михалков, Станислав Говорухин, Александр Ципко, Александр Зиновьев, Станислав Шаталин и целый ряд других.
К сожалению, к этому времени в особенности после апрельского референдума шизофреническое сознание нашего так называемого демократического истеблишмента уже не в состоянии было сколько-нибудь адекватно воспринимать окружающую его реальность. Обступившее российского президента радикальное воинство наподобие того библейского стада сломя голову неслось к социальной пропасти, увлекая за собой дезориентированное и безвольное общество, с перелицованными на рыночный лад большевистскими лозунгами наперевес: «Кто не с нами — тот против нас!», «Если враг не сдается, его уничтожают!», «Под великим знаменем зета, игрека и икса вперед к полной победе капитализма!»
Если бы эти люди нашли в себе тогда достаточно гражданской чуткости и политического мужества прислушаться к победному перезвону апрельских колоколов, то несомненно уловили бы в нем отдаленные звуки нынешнего похоронного марша: почти половина субъектов Федерации проголосовала против политики президента, но и в другой — лояльной половине большинство его сторонников оказалось весьма и весьма относительным. Эта поистине пиррова победа лишь зафиксировала трагическую данность — окончательный и уже необратимый раскол страны.
Трезво осознав это и сделав соответствующие из этого выводы, еще можно было остановить стремительное сползание в пропасть общенационального противостояния, попытаться консолидировать страну перед лицом наступающей катастрофы. Но эйфория иллюзорного триумфа лишь подхлестнула незадачливых триумфаторов на пути к политическому беспределу и физической вседозволенности.
