Федор Раззаков - Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»
Среди новых членов Президиума значились: Н. Мартынов и Н. Худайбердыев. Первый должен был курировать руководство промышленным производством, второй – сельскохозяйственным (вместо А. Хайдарова).
Тогда же значительные большие полномочия получил Комитет партийного контроля (эта структура была образована еще в 20-е годы как Центральная контрольная комиссия), который реорганизовали в Комитет партийно-государственного контроля и наделили еще большими полномочиями. Отныне Комитет получил право контролировать и партийные органы, и правительство, и вооруженные силы, и даже КГБ. В обязанность ему также вменялось проводить расследования, налагать взыскания на провинившихся и передавать дела в прокуратуру и суд. Расширение полномочий КПГК значительно ослабляло влияние Совета Министров и Верховного Совета, поэтому против этого активно возражали руководители этих структур: Алексей Косыгин и Анастас Микоян. Однако Хрущев к их мнению не прислушался. Руководить КПГК он поставил бывшего шефа КГБ Александра Шелепина (в партийной среде его за глаза называли «железный Шурик» – за решительный и жесткий характер).
В Узбекистане председателем КПГК был назначен 50-летний Мирзамахмуд Мусаханов, который был ставленником ташкентцев. В свое время он окончил в Москве текстильный институт, затем вернулся на родину и одиннадцать лет трудился в легкой промышленности: был сначала заместителем министра, а затем возглавил отрасль. В 1955 году его назначили секретарем Ташкентского обкома. В 1956–1958 годах он возглавлял узбекский Госплан, затем стал председателем Совета профсоюзов, секретарем ВЦСПС. В апреле 1961 года он был введен в состав Президиума ЦК КП Узбекистана, назначен секретарем ЦК. Наконец в конце 1962 года Мусаханов возглавил КПГК, что, конечно же, делало его еще более влиятельным политиком в республике.
Полный состав Президиума ЦК КП Узбекистана выглядел следующим образом: Ш. Рашидов (1-й секретарь), В. Карлов (2-й секретарь), Р. Курбанов (председатель Совета Министров), М. Мусаханов (председатель Комитета партийно-государственного контроля), Я. Насриддинова (председатель Президиума Верховного Совета), З. Рахимбабаева (секретарь по идеологии), И. Федюнинский (командующий Туркестанским военным округом), Н. Мартынов, Н. Худайбердыев. Кандидаты: К. Муртазаев, Н. Нажесткин (первый заместитель председателя Совета Министров), Г. Наймушин (председатель КГБ).
Однако прошло всего полгода, как в состав Президиума пришлось вносить новые коррективы. Весной 1963 года Хрущев всерьез озаботился проблемами идеологии (потребовал ее усиления) и Рашидову в июле пришлось менять идеолога. Вместе Зухры Рахимбабаевой, которая курировала это направление на протяжении нескольких лет (она окончила Академию общественных наук, защитила кандидатскую диссертацию по истории), а теперь была выведена из состава Президиума и отправлена руководить Министерством культуры, главным идеологом (и членом Президиума соответственно) стал Рафик Нишанов, который принадлежал к ташкентскому клану (в 1956–1959 годах он работал заведующим отделом Ташкентского горкома партии, затем три года был 1-м секретарем Октябрьского райкома партии Ташкента, с 1962-го – председателем Ташкентского горисполкома).
Между тем в обратную сторону были проведены пертурбации в руководстве узбекским комсомолом. Там в феврале 1963-го вместо мужчины – М. Ибрагимова – к руководству пришла женщина – Р. Абдуллаева.
В декабре 1962-го был приведен к руководству и новый председатель Верховного Суда УзССР – им стал Мамеджан Максумов. Это тоже было не случайным явлением, а закономерным: Москва продолжала требовать от республик не только не ослаблять борьбу с преступностью, но и вести ее более жестко. Напомню, что расстрельные приговоры за хозяйственные преступления тогда были в большом ходу – то есть с людьми, которые своими преступлениями наносили государству значительный ущерб, тогда особо не церемонились.
О целенаправленной политике государства в области борьбы с преступностью широкую общественность по-прежнему регулярно оповещали СМИ. Вот лишь несколько примеров, взятых мною из газеты «Ташкентская правда» за период с октября по декабрь 1962 года.
В номере за 19 октября была напечатана заметка под названием «Взяточники». В ней рассказывалось о том, как в управлении промышленности Ташгорисполкома сформировалась преступная группа в которую вошли: заместители начальника управления А. Артыков и В. Попов, старшие инженеры Р. Сигал и А. Оксенгендлер, начальник отдела снабжения и сбыта И. Шилин. Эти люди брали взятки за каждый килограмм фондового и нефондового сырья, за станки, за цифру в плане. Платили им деньгами, добываемыми за счет различных «бестоварных операций», «левой» продукции, спекулятивных махинаций, которыми занимались дельцы на фабриках «Кызыл юлдуз» («Красная звезда»), текстильно-галантерейной, трикотажной № 1 и др. Отметим, что мздоимцы из Ташгорисполкома занимались своим преступным промыслом не один год: например, Сигал и Артыков встали на этот путь еще в 1957 году (отметим, что Артыков и в ту пору занимал ответственный пост: работал председателем Ташкентского облпромсовета).
Суд воздал каждому из взяточников по заслугам: Сигал был осужден на 15 лет тюрьмы с конфискацией имущества, Артыков – на 10 лет, остальные получили чуть меньше – по 8 лет лишения свободы и конфискации имущества.
Вообще взяточничество в СССР в те годы (начало 60-х) было явлением достаточно распространенным, хотя и не столь широкомасштабным, как это, к примеру, имеет место быть в сегодняшней России. Так, «тысячный» порог в данном виде преступления страна официально перешагнула только в 1958 году: тогда в судах было рассмотрено 1 241 уголовных дел по факту взяточничества. После этого с каждым последующим годом число подобных дел росло, правда, не катастрофически – прибавка составляла порядка 100–150 дел в год.
Вообще коррупция в России имела давние корни – еще с ХVI века, когда появилось, так называемое, «кормление от дел», которое было почти узаконенным способом личного обогащения чиновника. В последующем, несмотря на произошедшие в ХVIII веке изменения в системе государственного управления, традицию «кормления» искоренить так и не удалось, а с ростом управленческого аппарата коррупционные действия приобрели и вовсе всеобъемлющий характер. И лишь после Октябрьской революции 1917 года коррупцию удалось существенно обуздать, но не искоренить. Даже при жестком сталинском режиме общество продолжали сотрясать коррупционные скандалы.
К примеру, в конце 40-х годов много шума наделало так называемое дело Мосминводторга. Эта организация содержала в Москве павильоны, где продавались в розлив пиво и водка. Служба в этих павильонах была настолько прибыльной, что, для того чтобы устроиться на нее, требовалось «отстегнуть» начальникам 15 тысяч рублей, а эта сумма тогда равнялась шестидесяти месячным стипендиям студента-отличника МГУ. Место же руководителя павильона оценивалось в два раза выше. Зато, устроившись в павильон или палатку, можно было с помощью элементарного недолива возместить затраты в течение одного месяца. И все оставались довольны. Продавец получал свою долю левого навара, инспектора – свою, даже районное отделение милиции было не в обиде на торг, имея свой процент от левых денег.
И вот в конце 40-х годов директора торга Федунова все-таки взяли. Тогда этот арест навел страху на московских барыг, правда, ненадолго. Вскоре, используя связи в Секретариате Президиума Верховного Совета СССР, Федунов был помилован и вышел на свободу.
Другое громкое коррупционное дело той поры было датировано 1950 годом. Тогда в Верховном суде РСФСР на взятках «погорели» несколько членов суда и консультантов. Секретарь Военной коллегии некто Буканов за деньги подписывал для преступников различные ходатайства с указанием своей немаленькой должности, и последние прикрывались этими бумагами как щитом.
Однако, даже несмотря на наличие подобных примеров, следует отметить, что коррупция в сталинские годы не несла в себе институционального характера и росла достаточно медленными темпами. Сама тогдашняя система, где наличествовал жесткий административный надзор за всеми общественными институтами, не способствовала тому, чтобы коррупционеры размножались как грибы после дождя. То есть власть, зная о существовании рядом с собой той же теневой экономики, не позволяла ей укрепиться и расшириться, и с помощью штыка раз от раза проводила профилактические мероприятия по ликвидации особо зарвавшихся теневиков и коррупционеров.
Как пишет бывший советский партийный работник В. Казначеев: «Сталин понимал, что аппарат может стать коррумпированным, и именно поэтому старался свести возможность эту к минимуму, легализуя всевозможные привилегии. Пробился в номенклатуру – получай, помимо зарплаты, бесплатную дачу, паек, машину со сменными водителями, повариху, бесплатные путевки в лучшие санатории – полный «джентльменский набор», только не воруй и не занимайся поборами. Введя привилегии, Сталин освободил аппарат от мирских забот: я создал для вас условия, мне нужна от вас отдача. В партийный устав был внесен пункт: партийные взносы уплачиваются со всех доходов. Утаивание даже самого ничтожного – но постороннего! – источника дохода считалось несовместимым с пребыванием в партии. Тех, кто отступал от этого, карали беспощадно, не считаясь с заслугами. В конце сороковых годов был отправлен на пенсию председатель Совмина России, хотя ему было сорок с небольшим. Основание? Жена этого деятеля добыла еще один талон на паек, о чем муж даже не подозревал. На том и кончилась блистательно начавшаяся карьера.
