Сорок шесть минут - Кучеренко Максим
У аутистов есть волшебные качества, так называемые компенсации психических дефицитов (минус речь, общение, общество). Эти люди могут удивительным образом слышать, понимать, считать. Даже если у них полностью отсутствует речевой контакт, они могут писать удивительные письма и поражать нас волшебным миром индивидуального психического оттиска.
Ещё раз надоевшие всем перепевы на тему фильма «Матрица»: это самодостаточные, всесильные аутисты, герои новой Утопии. Они обособленны, молчаливы и величественны. От них отпадает, как шелуха, привычная терминология «шизоидный, дистантный, холодный».
Патология не меняется. Мода касается лишь определения нормы. Статистика в психиатрии, как и в климатологии, ведётся не так уж и долго – последние лет сто. Поэтому климат по больнице из века в век устойчив. Шизофрения, МДП, эпилепсия – по 3–5 %, наркомания и алкоголизм (со всеми поэтами и рок-музыкантами) – до 40 %, невротические расстройства (с вашими паническими атаками и бессонницами) – около 15 %, расстройства дементного круга (со знаменитым стариком Альцгеймером, «от которого я без ума») – около 10 %.
И вот что входит в моду вместе с надписями на лице. Современные молодые люди не пьют, занимаются языками, ходят в залы и рассказывают друг другу, какие антидепрессанты они принимают. Вообще, наблюдать современное юношество интересно. Когда я был в походе на большом тренировочном паруснике, то видел группу студентов в возрасте 20–22 лет. Их там было порядка 100 человек. И те, кто с ними занимается, – мичманы, боцманы – люди, которые десятки лет в этой истории, – они говорят, что раньше курсанты бегали в самоволки по якорной цепи, сбегали к девкам в порту, ну то есть были какие-то яркие характеры, юношеское буйство. Сейчас же парней интересуют два вопроса: есть ли в порту вай-фай, а если нет, то где ближайший «Макдональдс» в порту, чтобы там поймать бесплатный интернет. Когда подходишь к линии континента, они все выстраиваются по одному борту, обращённому к берегу, и ловят интернет, как на рыбалке.
Они родились не такими. Если исходить из биосоциальной теории, то человеческая популяция зависима от многих факторов окружающей среды. От большего, чем любые другие млекопитающие, не имеющие второй сигнальной нервной системы (по И.П. Павлову – мышление и речь).
Городская среда в мегаполисах – одно. Аграрные территории, которые еще остались в изобилии, – это другое. Вымирающие города, которые потеряли индустриальное значение, – это третье. Если всех их собрать в один «тикток-хаус», то они будут показывать очень разное кино. Самая же актуальная повестка – из «центров цивилизации». Где антидепрессанты – это знак ранга, достоинства и нового смысла. Водка и гитара проигрывают. Борментали победили шариковых, они герои вдумчивого разумного мира.
У меня есть 12-летний клиент. Он периодически появляется на терапии уже два года, то есть с 10 лет. Мальчик говорит: «Мама, мы с тобой ругаемся, нужно звонить Максиму Валерьяновичу».
Чертовски приятно.
Я ассоциируюсь с чувством облегчения и моделью регуляции. Это важнее, чем ассоциироваться с нормой. Говорят, что клиент в терапевте чувствует «своего» – возможно, такого же «ненормального» или хотя бы разделяющего «ненормальность».
Сейчас я понимаю, что, когда в 1995-м получил сертификат в области прикладной психологии (гештальт-терапии), я сделал одно из самых удачных вложений в моей жизни. Это помогает в масштабах работы везде и всюду, поскольку консультант способен видеть группу целиком, ибо группа (малая группа) в психофизическом смысле больше человека. Потому что прогрессивная часть общества находится в структуре малых команд. Они свободолюбивые, эффективные, быстрые, устойчивые. И это новая норма социума. А может, и воскресшая старая – потому что мамонта забивала именно малая группа.
Стыдные деньги
Тема денег – это всегда почему-то неловко. Это так, как будто ты порвал штаны, и видно нижнее бельё, и нужно скрыть прореху. Какие деньги? О чём вы говорите, забудьте ради бога! Мы же свои люди, мы угощаем друг друга добрыми поступками! Между нами деньги? Они нарушают общественную святость. Какие деньги могут быть между Павликом Морозовым и советской властью? Зачем пять сольдо Буратино по дороге, которая ведёт к кукольному театру-храму?
Жизнь человека украшают поступки. Красивый человек – это либо смелый, либо щедрый. В молодости у тебя нет денег, зато есть физическая сила, чтобы бить морду негодяям, отбирать у них грязные деньги, отмывать их, а потом быть щедрым в старости. Если у тебя совсем мало денег и ты тупо хилый и несмелый, зато культурный, тебя позовут в богатые щедрые дома. Там тебе дадут вина, мяса и гитару. И вдруг ты понимаешь, что ты не так уж и беден, – у тебя есть капитал. Твой капитал – это талант! Это другое дело, и ты богат по-нормальному и непозорно.
Тобой восхищаются, и в этом месте нужно своевременно продемонстрировать собственную скромность. То самое мгновение, когда рождается меценат с маленькой буквы, то есть спонсор. Потому что есть еще Меценат с большой буквы. Это лысоватый благородный соперник императора Августа, покровитель поэтов и продюсер Вергилия. О, лысые мужчины, у вас всегда есть деньги! Вас все любят. Вы умны, вы некрасивы. Но во всем этом вы прекрасны.
Эй, лысый, налей мне вина, дай мне мяса, и я сыграю тебе на гитаре! Я заставлю смотреть на меня влюблёнными глазами, и это не про Фрейда. Это про Маркса, потому что в этот момент мы равны. Твои деньги и твоя лысина равны моему растрёпанному творческому порыву. Да, мы делаем этот мир вместе, каждый со своей стороны, и мы обнимемся – и это истинная скрепа! А скрепу не купишь ни за какие деньги.
Денег хочется. Но в этом признаваться неловко. Богатый и знаменитый? Нет! Помните у Пастернака: «Быть знаменитым некрасиво, не это подымает ввысь…»? В 2016 году закончились деньги, и я написал невротический стих, как мне себя было жалко. Но предыдущие деньги развратили меня, и я хорошо знал, что такое Москва с пятницы на субботу. Я помню, что мечтал купить новые джинсы и книжный шкаф. Просыпаясь в субботу днём, я вспоминал, сколько потрачено. Пропиты джинсы или даже книжный шкаф. Это угнетало.
Я с болью вспоминал 2007 год, когда для одной организации мы играли шесть раз и заказчик ехал в банкомат, чтобы доплачивать снова и снова. Лица окружающих были искажены гримасами от сильнодействующих веществ, а губы были синими от вина осадочных пород. А мы все играли, все выходили и выходили. Этому не было конца. В эту ночь гонорар уравнял нас со звёздами Первого канала.
Когда музыка еще «не качала», я зарабатывал консалтингом. Приезжал на далёкий сибирский завод, где мужики каждое утро ходили на проходную, они пили водку и у них болело сердце. В костюме и галстуке я был посланником деловых миров. Засыпая в дорогой гостинице, я улыбался и думал, как хорошо, что я не такой, как все. Но ровно через два дня этой командировки я, как и все, пил водку, и у меня болело сердце, и я ходил через проходную.
Пару раз в жизни мне было стыдно из-за денег. Первый раз – в привокзальном ларьке, где подрабатывал студентом.
Там продавалась всякая съестная мелочь – но главной героиней ларька была, конечно же, водка. Она изготавливалась где-то неподалёку, на соседней улице. Всем производством заправлял мой жизнерадостный брат Серёжа (светлая ему память). Он посмеивался надо мной и говорил, что я не умею обсчитывать покупателей, чтоб делать сверхприбыль. Я злился на Серёжу и ничего не мог с собой поделать. И тогда, когда он уходил, я поднимал цены и срывал свой студенческий куш. Вскоре это вскрылось, и в ларёк Серёжа меня уже не звал.
