Долиной смертной тени - Ливанов Алексей

— Руки, я сказал! — снова рявкнул мой «поводырь».

— Да горячо, блядь!

— А мне похуй! Терпи!

Я сжал зубы и положил ладони на горячую дверь контейнера. Обшмонав меня по всем швам и карманам, боец спросил, показывая зажигалку на своей ладони:

— Это что?

— Гаечный ключ. Зажигалка, ты что, сам не видишь?

— Вижу, не выёбывайся! Зачем она тебе?

— Курить люблю.

— А сигареты тогда где?

— Закончились.

Посмотрев на меня ещё немного, он спрятал зажигалку в свой карман со словами:

— Нельзя тебе её здесь иметь. Вдруг захочешь сбежать, шмотки свои подожжёшь для кипиша, или заебёт всё, и просто угореть решишь. Короче, изымаю. А ты так и стой!

Я стоял и слушал, как он звенит ключами и кряхтит, чтобы открыть засовы двери. Наконец, со скрипом, металлическая дверь открылась.

— Заходи!

Я повернулся, и в лицо мне ударил жар из железной коробки, разогретой под палящим солнцем. Вдобавок к жару, как из духовой печи, в нос ударила вонь.

— Давай, заходи, шутник. Я скоро тебе воду принесу. В вентиляционное отверстие над дверью сброшу.

Я заглянул внутрь. Метров шесть в длину. Пол устелен фанерными листами. Сразу же за дверью стояло пластиковое ведро, служившее, судя по всему, туалетом. В дальнем углу лежал старый армейский ватный матрас, на котором валялся замусоленный бушлат. Вот и всё убранство.

— Ваш люкс, сэр! — вертухай откровенно злорадствовал. —

Для заказа омаров и шампанского нажмите кнопку «О» на телефоне!

Не глядя в его сторону, я зашёл внутрь, и железный занавес за мной сразу же закрылся. Оказавшись в темноте, я зажмурил глаза, чтобы они быстрее к ней привыкли. Когда открыл, было уже легче ориентироваться. Вентиляционных отверстий оказалось два. Одно над дверью контейнера, второе — напротив, в верхней части дальней стены. Первым делом я стал снимать с себя горку и мокрую насквозь от пота термуху.

«Лох какой-то, а не конвойный, — думал я, снимая берцы, не прошедшие шмон, — я в них мог и нож пронести, а он к зажигалке пристал».

Раздевшись до трусов и отбросив в сторону бушлат, я разложил горку на матрасе, к которому я брезговал прикасаться голым телом, и стал искать подходящее для сушки термухи место. На швах стен и потолка я заметил несколько петель, видимо, для крепежа грузов при перевозке. Продев в них рукав и штанину термухи, я оставил её сохнуть, а сам прилёг на матрас.

«М-да, Лёха… — сказал я сам себе, — давненько ты под арестом не был…»

Действительно, под арестом я был только в армии на гауптвахте, куда попадал дважды за срочную службу за неуставняк. Зная, как в таком месте тянется время, я уже понимал, что подумать и повспоминать мне будет много чего. Но этот запах… Чтобы его не сильно ощущать, можно было дышать ртом, но это грозило ещё большим сушняком, чем тот, который у меня уже был. Так что мне ничего не оставалось, как дышать этой вонью от параши со смесью запаха немытых тел и разлагающегося матраса. Также до меня стал доходить смысл того, зачем Камрад посоветовал мне взять с собой термуху. Днём под солнцем контейнер дико нагревался. Ночью — наоборот. Железная коробка будет аккумулировать холод, и внутри мне будет весело…

Духота давила на мозг и заставляла всё тело обильно потеть. Чтобы минимизировать это, я просто лёг поверх своей горки и уставился в потолок. Глаза уже совсем привыкли к сумраку в контейнере, и от нечего делать я стал считать рёбра жёсткости на потолке. В этот момент со стороны двери что-то зашуршало, и я увидел, как в вентиляционный проём протискивается пластиковая бутылка. Через секунду она гулко упала внутрь. Обувшись, я подошёл к двери и поднял упавшую полторашку с водой. Вода была тёплой, но на колу со льдом я и не рассчитывал. Выпив сразу треть, я вернулся к матрасу и повалился на него. Возможно, жара, а возможно, и недосып в последнее время стали нагонять на меня сон. Я проваливался в него, просыпался в липком поту, пил воду и снова проваливался. После второго такого пробуждения я допил всю воду, так как сушило меня жёстко. Я совершенно не знал, какую меру воды мне решили выделить по моему наказанию, и гнал эти мысли прочь, стараясь снова уснуть. Наконец я вырубился.

Стальной скрежет открываемой двери разбудил меня, как удар палкой по голове. В дверном проёме стоял боец, видимо, тоже из комендачей, но уже другой.

— Вставай, невольник! — весёлым голосом крикнул он. — Одевайся и парашу свою выноси!

— Было бы что выносить… — сонно буркнул я, отметив, что на улице уже начинало смеркаться. Значит, уже вечер, часов пять-полшестого.

— Да похуй, одевайся, бери ведро и выходи! — так же весело ответил конвойный.

Я стал натягивать на себя горку, носки и берцы.

— Нехуёвые у тебя педали, братан! — боец смотрел на мои Lowa «Zephyr» GTX цвета «койот». — За сколько брал?

— Ни за сколько. Подарок, — я уже подошёл к выходу.

— Хороший подарок. Держи, — боец протянул мне полторашку с прохладной водой, пачку печенья и две шоколадки из сухого пайка. На мой вопросительный взгляд он ответил:

— Бери ведро. Пошли, пройдёмся.

Оставив воду в контейнере и спрятав шоколад с печеньем в карманы, я взял ручку пустого ведра через ткань рукава горки, и мы двинулись в обход рядов контейнеров.

— Меня Витя зовут, — уже тише сказал боец, — ты откуда сам?

— Из Ростова, — не задумываясь, соврал я. Воздух был уже не такой жаркий, скоро опустится прохлада. От перенесённой в контейнере жары побаливала голова.

За контейнерной площадкой был небольшой пустырь с вырытым котлованом, который здесь использовался под свалку. Поставив ведро у ног на краю котлована, я посмотрел на бойца и спросил:

— Всех вот так погулять выводят?

— Нет, — ответил он, доставая пачку сигарет, — только тех, кто сильно жалуется на вонь и согласен сам вынести свою парашу. Тебя же Грешником зовут?

— Да.

— Ты Куницу знаешь?

— Нет, не знаю, но наслышан. Мы в разных взводах.

— Это мой кореш, мы в армейке вместе служили. Попросил подогреть тебя, насколько это возможно без палева. Так и сказал, мол, таких ебанутых мало, их нужно поддерживать! — снова смеясь, сказал Витя. — Курить хочешь?

— Да, очень.

— Кормить тебя не будут, — он протянул мне пачку «Kent», — ты на воде двое суток. Хотя лично я не понимаю, за что такое наказание. За убитого до допроса бармалея, пусть даже русскоговорящего? Чушь…

— Кучеряво живёшь, Витя, — я проигнорировал его реплику и указал на сигареты.

— Да нет, как все. Просто здесь легче достать. Да и «на карандаш» можно до зарплаты отовариться.

В разговоре ни о чём я выкурил подряд две сигареты, и мы повернули обратно.

— Без обид, братан, но сигареты я тебе с собой не дам, — сказал Витя, открывая мой контейнер.

— Да какие обиды… Спасибо тебе.

— Не за что. Я рано утром перед сменой зайду.

— Добро!

Мы пожали друг другу руки, и я снова остался наедине с собой.

Глава 4

Капли ночного видения

Люди думают, что если они назовут преступление убийства «войной», то убийство перестанет быть убийством как преступлением.

Звук закрывающейся за моей спиной двери снова напомнил мне мой статус после непродолжительной прогулки. Да и какой статус… Я боец, пушечное мясо. Что осталось от меня прежнего за последние три месяца, если осталось вообще? Кто я и что здесь делаю? Патриотично защищаю интересы своей страны за её пределами? Возможно. Агитмашина в лице СМИ работает исправно, и картинки, время от времени попадающие в эфир, подтверждают необходимость наших действий. Возникал ли в момент очередного жёсткого пиздореза мотив помахать флагом или дать дешёвое интервью? Нет. А что сидит во мне? Что мной движет на этой войне? Любовь к своей Родине и стране? Вряд ли. Да, мы здесь наматываем на кулак бородатых тапочников, некоторые из которых прибыли сюда из России. И, дабы они там, в России, не сходили с ума в попытках устроить очередной теракт, их тут накрывают волосатым полотенцем. Но что я чувствовал на очередном штурме? Какие мысли и вопросы мелькали в голове?