Балтийская трагедия: Агония - Игорь Львович Бунич
19 июля на якорной стоянке «Свирепый» был восемь раз атакован самолётами противника (05:08, 06:45, 09:48, 10:00, 11:48, 14:05, 17:05 и 17:10). Плотным огнём эсминца и других, стоявших в проливе кораблей, пикировщики были отогнаны, не получив возможности войти в пике и сбросить бомбы. Между тем, повреждения корабля требовали срочного докового ремонта. Однако командование упорно продолжало держать «Свирепый» и другие эсминцы на неохраняемой якорной стоянке, все ещё надеясь нанести сокрушительный удар по судоходству немцев в Рижском заливе.
Вечером 19 июля «Свирепый» перешел на якорную стоянку южнее острова Хейнланд, а в 00:20 20 июля сигнальщики «Свирепого» обнаружили в проливе Муховейн торпедные катера противника. Эсминец открыл огонь с дистанции 30 кабельтовых орудиями главного калибра. После 14 залпов торпедные катера отвернули и, укрывшись дымовой завесой, скрылись.
Утром 20 июля «Свирепый», наконец, получил разрешение вернуться в Таллинн, поскольку из-за близких разрывов авиабомб и стрельбы орудиями главного калибра поврежденные швы обшивки разошлись ещё в нескольких местах, увеличив поступление воды внутрь корабля.
В тот же день капитан-лейтенант Мазепин привел «Свирепый» на главную базу флота, где эсминец сразу же приступил к выгрузке боезапасов, топлива и снаряжения перед постановкой в док для ремонта.
25 июля «Свирепый» был поставлен в плавдок, где ремонтировался до 1 августа. После докования, приняв боезапас, «Свирепый», главным образом, стоял на якоре на Таллиннском рейде, где экипаж, продолжая доводить эсминец «до ума», включился в оборону города, проведя уже 25 стрельб главным калибром по немецким позициям.
Над рейдом и городом под темным покрывалом августовской ночи стояла неестественная тишина. После дневной канонады, не прекращающейся ни на минуту, эта неестественная тишина вызывала не успокоение, а ещё большую тревогу. Всполохи пожаров высвечивали низкие тучи, нагнанные все усиливающимся северо-восточным ветром. Ветер нагонял волну, с шумом разбивавшуюся о волноломы.
00:55
Адмирал Пантелеев взглянул на офицеров своего штаба. В небольшой каюте на «Виронии» собрался мозг КБФ, офицеры, чьи знания и опыт обеспечивали всю жизнедеятельность столь сложного и хрупкого организма, каким является военно-морской флот, особенно в дни неудач, поражений и катастроф. Капитаны 1-го ранга Питерский, Пилиповский, Кудрявцев, полковники Ильин и Фрункин. Вкратце доложив адмиралу свои соображения, все они высказывались в пользу южного фарватера. Да, у фарватера есть свои недостатки. Он проходит близко к береговой черте, занятой противником. Но что значит 200 миль побережья, занятого противником? Это ведь не значит, что немцы уже успели оборудовать на побережье двенадцатидюймовые береговые батареи. Все что они смогут сделать, да и то если успеют, это выдвинуть на некоторых участках полевую артиллерию, которая легко будет подавлена огнем кораблей. Пока есть сведения, что по всей линии побережья, на меридиане Юминды, действует одна батарея. Эту батарею можно заранее нейтрализовать. Средств для этого достаточно. Узость фарватера, недостаточные глубины для маневрирования крупных кораблей при налёте с воздуха. Это существенный недостаток. Но на центральном фарватере, практически, возможность подобного маневра будет столь же, если не более, ограничена из-за большой минной опасности, что хорошо продемонстрировала проводка последних конвоев.
Из-за недостатка тральщиков ширина протраленной полосы будет весьма узкой. Едва ли эта полоса будет шире, чем на южном фарватере. Зато преимущества этого фарватера очевидны. Он прикрыт нашими минными полями. Противник знает это и не рискует, насколько это известно, посылать туда свои заградители. Путем постановки перед прорывом дополнительных минных заграждений можно будет надежно прикрыть фарватер от любого проникновения подводных лодок и тем более крупных боевых кораблей противника. Чтобы балтийская эскадра немцев дотянулась до южного фарватера, противнику необходимо провести крупнейшую миннотральную операцию, на что у него нет ни времени, ни средств.
Центральный фарватер, хотя и представляет кратчайший путь в Кронштадт, кишит минами, которые, как уже отмечалось, эффективно протралить вряд ли удастся. Кроме того, при следовании этим фарватером левый фланг флота не будет достаточно обеспечен от возможных ударов надводных кораблей противника. Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, как легко будет, скажем, тому же «Тирпицу» занять позицию для эффективного поражения наших кораблей, в то время как свои и чужие минные поля не дадут нам возможности атаковать линкор противника силами эскадренных миноносцев.
О северном фарватере и говорить нечего. Хотя минная опасность там резко понижается, но вероятность боя с немецкими надводными кораблями столь же резко увеличивается. А это, как ни крути, будет означать полный разгром флота. Силы слишком неравны. Прекрасную возможность на северном фарватере получат и подводные лодки противника, а ночью и торпедные катера, которые без труда добьют поврежденные днём корабли. При этом все прикидки сделаны с учетом того, что боевые корабли пойдут на прорыв одни. Если же придется тащить за собой транспорты, набитые людьми и грузами, то все уже перечисленные негативные факторы станут ещё более острыми.
Адмирал Пантелеев был полностью согласен со своими подчинёнными — южный фарватер представлялся для прорыва наиболее оптимальным. Он только спросил: не забыли ли его офицеры, что южный фарватер закрыт для плавания специальным приказом маршала Ворошилова ещё 9 августа? Капитан 1-го ранга Пилиповский, явно выражая мнение остальных, ответил адмиралу, что они этого не забыли, но фарватер закрыт для постоянного плавания одиночных торговых судов, что, конечно, очень опасно, если учесть, что все побережье захвачено противником. Но тут-то речь идет о прорыве. Поэтому в данном случае можно этот приказ и нарушить.
Выслушав мнение штабных и ещё раз просмотрев карты с различными вариантами возможных путей прорыва, Пантелеев буркнул: «Решим сегодня на военном совете».
01:00
Флагманский артиллерист ОЛС капитан 2-го ранга Сагоян сидел за столом кают-компании эскадренного миноносца «Скорый», задумчиво помешивая ложечкой остывший чай. Затишье, неожиданно наступившее на сухопутном фронте, позволило на несколько часов понизить уровень боеготовности на борту эсминца, который до позднего вечера, сменив канонерскую лодку «Амгунь», вел огонь по берегу, поддерживая откатывающуюся к городу 22-ю дивизию НКВД на правом фланге обороны. Несколько офицеров «Скорого» спали на диванах и в креслах кают-компании. Некоторые разошлись по каютам, где спали не раздеваясь и не разбирая коек.
Сагояна очень беспокоили эти корабли «майско-июньского призыва», как их называли, имея в виду, что они не прошли ни полного цикла боевой подготовки, ни полного цикла
