Неповиновение - Том Торк
Все повернулись в сторону Миши Редько. Тот долгое время молчал. Испарина появилась на его лбу. После некоторых раздумий он неуверенно произнёс:
– Да, пожалуй, хорошая идея.
– Потерянный человек! – тут же воскликнул Родион Нербин. – Разве можно? Идеи его разрушительны и несостоятельны, разве это невидно? Взять только язык, культуру, национальные интересы!
– Язык? Культура? К чему? – встрял в разговор Василий Прокофьев, почувствовав, что может кольнуть ненавистных ему людей, – всё это пережиток прошлого, которым интересуются и хранят лишь старики, с которых пыль сыпется. Признаться, я сам считал убийцу господина N. нашим спасителем, а теперь как-то горько стало. В газетах о подробностях теории не говорили совсем. Лишь: эксперты решили, что идея разрушительна и всецело неверна. Если всё будет так, как говорит господин Когтёв, то нас ждёт славное будущее.
– Да, как можно-то? Голубчик, вам подсунули оголтелую, к тому же, ужасно глупую пропаганду! – воскликнул раздосадованный Родион Нербин, – подумайте хотя бы о культуре…
– Вы, назвали меня глупым? – поинтересовался Когтёв, разглядывая с интересом Василия Прокофьева.
– Не смейте меня так называть-с! – побагровел Василий Прокофьев, вскакивая со стула. – Никакой я вам не «голубчик», извольте обращаться ко мне только на «Вы», так, как я обращаюсь к вам! Я не потерплю подобного бахвальства! Что это за неуважение, да ещё от председателя культуры?! – всплёскивал он руками, топча газету, улетевшую на пол.
– Я же наоборот, – сказал Родион Нербин, медленно вставая со стула, – только из чистого уважения к вашей персоне.
– Вы ставите меня ниже себя! – продолжал горячиться Василий Прокофьев.
– Да, Родион, не уважительно получается, – сказал Когтёв.
– Как можно? Вы же действующий чиновник! – возразил Родион Нербин, – к тому же, то что я обращаюсь к вам на «ты» говорит лишь о том, что я считаю вас равным себе, я ставлю вас не ниже себя, а на собственный уровень, ежели вам кажется, что вы этого недостойны, то это вы ставите меня ниже себя, чем безусловно сильно оскорбляете.
Отставной чиновник уже было полез с кулаками на председателя культуры, однако был остановлен, тут же появившемся перед ним Митей.
– Господа! Господа! – вскричал Гриша. – К чему ссоры? Выслушайте меня, Василий Прокофьев и вы Родион. Для начала сядьте. Вот так. А вы, Когтёв? Не стойте, сядьте, – Когтёв подошёл к Василию Прокофьеву, но сесть не захотел и остался стоять, смотря на окружающих, как коршун на добычу. – Хорошо. Думаю, стоит разъяснить по какой причине я вас сегодня собрал, в первую очередь для тех, кто до сих пор не догадался, а во вторую для тех, кто переходит все рамки приличия. Как уже все заметили, вы совершенно разных слоёв общества, имеете разные жалования, едите разную еду, одеваетесь в разную одежду, однако почему вы испытываете неприязнь друг к другу? Я в первую очередь про вас, Василий Прокофьев. Разве можно говорить об уважении к себе, когда вы не уважаете других? Подождите говорить, у вас будет время высказаться. Все люди равны в своих правах, я надеюсь никто не станет спорить с этим высказыванием. От чего же это пренебрежение? Разве вы в праве указывать человеку с кем он может общаться, а с кем нет? Разве можно дерзить тому, кто зарабатывает меньше, чем вы? Он молод, вы – нет. За ним будущее страны, за вами – погибель. Уж, простите меня за мои слова, но вам уже больше пятидесяти лет, жены нет, детей тоже. Каждый день вы ходите до канцелярии и обратно за последними сводками, потом до газетной, после к себе на квартиру. Там вы запираетесь, читаете «Сухую правду», едите, засыпаете и по новой. Редко, но выходите в свет и о чём говорите? Только о том, как должна вести себя молодёжь, как учиться, куда идти работать, что есть, с кем говорить и что уж
