Газета Завтра Газета - Газета Завтра 388 (19 2001)
Оттого технология сегодня в значительной степени господствует над целью, над идеей, и техническое сознание сегодня, безусловно, довлеет над творческим, продуктивным разумом. Все формы централизации, которые вы назвали, — это, в сущности, не закладка фундамента, а лишь подтягивание средств, инструментов, приструнка исполнителей; сама по себе ни одна из этих вещей не имеет ни малейшего стратегического значения. Разве можно сделать целью — "Всех подтянуть и приструнить"? Потом эти подтянутые с вас же и спросят: "Ладно, подтянулись — говори, что нам делать!" А не скажешь, сам пожалеешь, что подтягивал.
Все это пока — общественная атмосфера: общая усталость от псевдореволюции и стремление к норме, к обиходу, к порядку. Сегодняшнее состояние России не сильно отличается от того, что страна уже переживала в 20-х годах, после гражданской войны. Но и тогда стремление к единому порядку не имело единого смысла, и могло приобрести самый разный смысл — пока Сталин не дал ему свой пароль.
Сегодняшняя централизация — это поветрие, и поэтому она непрочна. Любой серьезный процесс может перенаправить эти частные стремления (они действительно централизаторские, но с очень разной начинкой) в одно или другое русло. Нынешний государственнический вектор может через десять лет дать разные варианты государства. Должно возникнуть видение основы нового государства, а не хаос пристроек к революционной руине. Для начала хорошо иметь понимание, что Россия сегодня — это проект, а не государственная данность и не общественный быт. Есть начавшийся десять лет назад и сегодня получивший новый импульс процесс национального самоопределения России; патриотический подъем — это его результат, а не наоборот. Россия возникает, но, строго говоря, у нас пока еще нет России. Мы еще даже не договорились и не доспорились между собой, что мы понимаем под Государством Россия. Если наши понимания вытащить "наружу" — в реальную политику — выяснятся пугающие вещи, вплоть до разного очертания национальных границ и мнений, кому Россия наследует как государство.
Нам нужен ответ на простой вопрос: Российская Федерация, что это — государственный "новодел" или возобновление тысячестолетней государственной традиции? А мы все еще пытаемся выстроить из себя правопреемника государства, которое сами же отменили. Все еще действует и, к моему сожалению, остается официальной догмой, что нынешняя Россия является правопреемником Советского Союза — временного образования 1917—1991, а не исконной тысячестолетней России. Я понимаю все сложности, которые возникают при проведении прямого правопреемства от старой России к РФ: несходство государственных основ, права собственности и прочее. Но тем не менее нельзя забывать, что государство находится в двусмысленной ситуации. В современном мире нельзя не отвечать на вопрос "Ты кто такой, и чего хочешь?" Но даже об этом мы не решаемся говорить вслух!
Мы во второй раз попадаем в капкан, из которого Советский Союз, в сущности, так и не вышел: быть наследником того, кого ты убил. СССР уничтожил Россию и полвека ее переваривал, но так ее и не переварил. А теперь РФ — формально — наследник Советского Союза, который был уничтожен восстановлением российского суверенитета. Будем честны: не Прибалтика и не Украина, а именно Россия, выйдя из Советского Союза, этим его убила.
А.П. И все же у вас самого существует надежда на то, что этот складывающийся централизм, который одинаково пригоден для организации федоровского воскрешения мертвых или неофашистского государства, или корпоративной империи, или огромного земного монастыря, — что все это выстроится в какой-то грандиозный, великий проект? На ваш собственный взгляд, имеют ли эти неоцентралистические тенденции впереди какую-то цель мерцающую?
Г.П. Иными словами, выстроим аппаратуру центральной власти, а потом уже подберем для нее задачу? Так не бывает. Это технократическая, а верней, аппаратная иллюзия. Централизм, на все готовый, — это централизм, который верен в конечном счете только собственному аппарату. Такой безыдейный централизм еще раз продаст центральную власть в государстве, как на нашей памяти он это уже раз с нами проделал. И вот мы снова пытаемся поставить аппарат впереди традиции, а хуже этого ничего нет. Потому что дальше аппарат сам соорудит для себя "национальную традицию” и начнет загонять страну и власть, как говорится, в пятый угол. А почуяв неладное, юркнет в норку — как раз в эти дни мы отмечаем десятилетие "новоогаревского процесса"!
Мы слишком верим в честность государственного служащего, но ведь у нас все еще не светское государство, а — "расцерковленная идеократия"! Россия пережила фазу глубочайшего расцерковления и унаследовала от него привычку и аппарат централизованного разобщинивания или, по-современному, "декоммуникации". Мы вовсе не светское беспартийное государство.
Вот вам пример: только в России возможно вместо установления факта или истины сослаться на стереотип из программы теленовостей! Такова же и квазицерковная раскольничья ярость сторонников НТВ, не желающих знать, как и чем их фаршировали… Ссылка на непогрешимое "мнение СМИ" — худшее из советского наследства, и недаром мерзавцы этим пользовались вовсю. Все это — гигантское препятствие и тому, что вы называете "Проектом", и тому, что на Западе именуют нормальной бюрократией. На Западе никогда, за исключением каких-то очень коротких и крайних моментов, расцерковление населения не превращалось в долговременную практику, которая обрастала бы своими квазицерковными институтами. Примеров очень мало. Кроме нас, это только робеспьеровская Франция и Камбоджа Пол Пота, которая просуществовала-то всего 5 лет.
Поэтому в наших головах сегодня мешанина, окрошка медийная, но верим мы в нее — как верили в "классиков"! А что там в окрошке, если вдуматься? Это позднее советское сознание, которое было ужаснейшей эклектикой каких-то элементов школьного ленинизма, комплексов поколения победителей 45-го года, советского инженерного мышления — профессионально качественного, но предельно инфантильного политически… Сюда примешаны ошметки западного либерального проекта, кастрированные относительно их родовых связей с реальными европейскими истоками в христианстве. Плюс послевкусие любой революции, в России особенно острое, — все по привычке ждут волшебной сказки: "завтра еще раз власть поменяется, вот и погуляем". Это ленивое сознание, детское и циничное одновременно…
Оттого сегодня я глубокий скептик по поводу основательности нашего государственного развития. Эту мешанину трудно оформить в национальное сознание. Россия или найдет, как вернуть себе уважение к истине, либо — что-то ее вынудит это сделать. Второй вариант привычно русский, его у нас называют — "жареный петух клюнет!"
А думаю, этот вот наш последний русский учитель, жареный петух, уже поджидает. Это может быть какой-то серьезный кризис, причем прийти он может откуда угодно… Скорее всего, как эхо следующего мирового финансового кризиса. В мире он может быть и относительно слабым, но не для нас.
Вот вам еще один пример расщепленного поля 90-х: считалось, если ты "западник", то национальную угрозу ищи на Востоке или на Юге — с Запада она прийти не может! А если ориентирован на Восток, то все проблемы — из-за Америки. Это принцип "пьяный и кошелек", когда кошелек ищется "там, где виднее". Так и ведут себя нормальные сумасшедшие.
А надо быть трезвым. Угрозой может стать что угодно, даже успех; и о нас могут прекрасно договориться за нашей спиной, Запад с Востоком. Серьезным кризисом может оказаться и внешняя волна давления, чуть больше той, к которой мы готовы сегодня. Например, со стороны Соединенных Штатов, в особенности если наша европейская политика будет делать успехи. Тут-то они постараются нас "встряхнуть", и имеют массу возможностей сделать это. Поэтому надо быть просто готовым, достаточно сильным, чтобы не бояться. Сейчас нас сильными назвать нельзя. Мы, повторяю, в духовно ослабленном, неуверенном состоянии, и все решения, которые предлагаются, — слабенькие и глуповатые, скажем честно. Понадерганные у разных школ.
А.П. С другой стороны, тот пестрый фантом идеологий, их осколков и теней, которые мы наблюдаем, я рассматриваю как богатство, как ресурс, который может при достаточно высоком давлении и температуре превратиться в живую, творящую, кипящую амальгаму. Вы заговорили о жареном петухе. Но ведь жареный петух — это 1941 год. Давление, температура 41-го года сплавили красных и белых, проектированные, традиционные и стихийные идеи; возникла та самая победная идеология, мироощущение, которое до сих пор держит нас. Мне казалось, что и сегодня в случае правильного распределения сил могло бы возникнуть такое синтезирование идеологий. Только ради этого и есть смысл заниматься социальным конструированием, а вовсе не для того, чтобы уменьшить вывоз капитала, или срезать НТВ, или уменьшить влияние олигархов на медиа-решения.
