Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6459 ( № 16 2014)
В политике попса проявляется тогда, когда в угоду своим эгоистическим интересам перестают считаться с историческими реалиями. В политической публицистике и журналистике это ведёт к крайнему субъективизму, который вытекает как из обычного невежества, так и злонамеренной фальсификации. Чего из них больше в утверждении архитектурного критика Г. Ревзина, который на сайте радиостанции «Эхо Москвы» написал, что Россия «отхапала кусок территории» Украины, или в словах журналиста О. Кашина на сайте SLON о «внезапно пробудившемся империализме российской власти»? Не будем углубляться в подсчёты. Главное, что перед нами инсталляция попсовых политиканов.
Они теперь вырядились в пацифистов – так выряжаются в модные в определённом кругу «бруки», как говаривал незабвенный пан Голохвастый. Пацифизм этих и им подобных модников совершенно попсовый. Они не поехали с «маршем мира» в Крым и не прошли по улицам Севастополя, не принимали никогда участия в пикетах у посольства США против натовских бомбёжек в Югославии, в Ираке или Ливии. Всё это им было неинтересно, потому что не в их интересах. Потому им безразлично сегодня, что киевская хунта сажает людей десятками за убеждения, грозит расстрелами, готова давить танками несогласных. Потому их так перепугали санкции Запада – а вдруг затронут лично?
«Пацифизм» этих людей не только попсовый, но ещё и антигуманный, если не людоедский. Это откровенный псевдопацифизм. Этим людям нет дела до фактического положения и страданий шахтёров Донбасса, где бок о бок работают и русские, и украинцы, как нет дела и до ограничения киевскими политиками-националистами прав русскоязычного населения на сохранение своей этнической автономии. Они будут приветствовать подавление народных движений на юго-востоке Украины, потому как на этих людей их пацифизм не распространяется.
Они органически не способны понять,что изгнание Черноморского флота из Севастополя – злостное надругательство над всей русской историей XIX и XX веков. Не чувствуют, что Россия ни в какой форме не может равнодушно предать многомиллионное русское население на Украине, отречься от единства с ним. Именно это делает их «нацпредателями».
Политическая попса может сколько угодно заявлять о своей озабоченности развитием демократии и свободы, но уже не скроет, что кормится из рук «офшорного бизнеса», который щедро оплачивает ей и участие в корпоративах, и любую критику российской власти. И нет для неё ничего важнее и главнее. Её поведение во время крымских событий ещё раз показало, что у неё с народом и страной разные пути.
Теги: Крым , Севастополь
Фотоглас № 16
Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ
В одном из самых больших книжных магазинов Москвы «Библио-Глобус» открылась серия встреч журналистов редакции «Литературной газеты» с читателями. Состоялось заинтересованное обсуждение последнего номера «ЛГ». Вёл встречу главный редактор Юрий Поляков.
Фото: Федор Евгеньев
В Китайском культурном центре в Москве прошла презентация книги воспоминаний Е. Кишкиной «Из России в Китай – путь длиною в сто лет». Елизавета Павловна, недавно отметившая столетний юбилей, известна в Китае под именем Ли Ша. Русская дворянка, свою жизнь она связала с одним из лидеров китайской революции 20-х годов XX века Ли Лисанем, пережив с ним взлёты и падения, в том числе долгие годы в камере-одиночке. На нашем снимке дочь Е. Кишкиной Ли Иннань с мужем В. Агеносовым.
Фото:
Директор Всероссийского мемориального музея-заповедника В.М. Шукшина в Сростках Лидия Чуднова и главный редактор журнала «Бийский вестник» Виктор Буланичев презентовали в Бийске медаль «Василий Шукшин». Награда будет вручаться лицам, внёсшим большой вклад в изучение и популяризацию творческого наследия Шукшина, в многонациональную культуру, литературу, искусство и сохранение русского языка.
Земля и небо
Фото: РИА "Новости"
Как объяснить печаль и тревогу, с которыми уже давно говорим мы о той России, которую принято называть коренной?
Коренной потому, что именно здесь сложилось государство Российское. На этой земле из века в век наши предки отстаивали свою свободу. Здесь складывались наша вера, культура, язык, наши нравы, обычаи, предрассудки. Здесь зародилась промышленность России. Отсюда русские люди бесстрашно уходили в дальние земли, расселялись по всей огромной стране...
Вижу порой расстилающиеся на многие километры приокские просторы и сердцем чувствую, как эта запущенная земля тихо стонет в ожидании, когда к ней опять прикоснётся рука труженика...
Не все земли по Оке выше Калуги таковы, совсем нет, но запущенных всё-таки больше, и мне выпало жить сейчас именно в таком месте. Да, деревня начала деградировать в позднее советское время, но факт остаётся фактом: ещё 20 лет назад вокруг нашего сельца простирались обработанные поля, а сегодня к околице подступают бурьян, да берёзовая и сосновая поросль. Я уж не говорю о том, что не было таких вопиющих, нескончаемых свалок мусора, не было нынешней безжалостности в вырубке леса.
Летом смотришь вокруг - рай земной. На полях меняется цветовая гамма, поют птицы, в лесах грибы и ягоды, в реке и прудах – рыба. В хорошую зиму, когда снег скрывает безобразия, ловишь себя на мысли, что живёшь в сказке "Морозко". И эти летний рай и зимняя сказка каждый день разные. Каждый день видеть новое, оставаясь на одном месте, – это, на мой взгляд, один из главных подарков деревенской жизни.
А тишина в деревне такая, что редкие, за исключением летней поры, звуки её не нарушают, а только подчёркивают. Но вот приходит весна или осень, и нутром ощущаешь несоответствие, понимаешь, что звуков должно быть больше, что рокот тракторов и комбайнов, мычание коров, ржание лошадей просто должны присутствовать на этих полях.
Стонет земля, и стонут люди. Их всё ещё много, хотя и не сравнить с тем, что было в 1960–1980-е годы. В нашей деревне, по рассказам, было более 400 жителей, сейчас и летом не более 50. В округе ситуация примерно такая же.
Эти люди в полном смысле слова призваны держать на своих плечах российские пространства, а оказались выброшены за борт производительной жизни. Проезжаем с соседями заброшенные строения бывшей колхозной усадьбы, и они рассказывают, где был ток, где – колхозная столовая, клуб, сколько обмолачивали зёрна, как были выкошены поля, где была молочная ферма, а где – отдельный двор для молодняка на 400 голов... Сегодня это бурые полуобвалившиеся здания, а где-то уже просто остатки фундаментов.
Когда я построил здесь два года назад весьма скромный по подмосковным меркам дом, местные жители прозвали меня «олигархом». После того как помог решить некоторые насущные проблемы с местной администрацией (а где-то просто проявил участие), поменяли его на «дипломата». А теперь зовут просто Михаилом Васильевичем. Своим я для них, наверное, не стал, но и чужим большинство односельчан меня сегодня уже не считает.
А личности здесь проживают интересные. Есть умелец на все руки, способный и часовню поставить, и пчёл разводить, и по дереву вырезать, и прекрасный огород содержать. Человек, однако, ненадёжный, страдающий известным недугом, который многие называют исконно русским, но это не так, потому что широкое распространение он получил у нас только в XIX «золотом» веке.
С этим умельцем связана история появления в нашей деревне работяги-узбека с собственным жилым фургончиком. Несколько лет назад наш «герой» запил, оставил без присмотра дом, который нанялся охранять, и хозяин дома обратился в охранное предприятие, откуда и прислали охранника-узбека. С тех пор хозяин не знает хлопот, а отставленный «сторож» сетует: «Кому и зачем в русской деревне понадобились узбеки?» Недавно он, правда, в очередной раз «зашился». Говорит, что «вновь увидел свет», но жизнь покажет, надолго ли.
Есть у нас пожилая труженица, в прошлом передовица-колхозница, про которую односельчане говорят, что она крепкая, как жила. Вспоминают, как она ещё при живом муже таскала на себе целые брёвна или выкашивала участки, которые и двум мужикам за день не скосить, а сегодня, когда ей далеко за семьдесят, тянет на себе всё домашнее хозяйство. Её радость – дети, внуки и правнуки, приезжающие весной и осенью помочь, а летом и зимой – отдохнуть. Помню, смотрю весной в окно: на её усадьбе все взрослые возделывают землю, а внучата сидят рядышком на пригорке и играют между собой. Пастораль[?] Только вот не станет моей соседки, сохранится ли эта далеко не идиллическая, а тяжёлая, но полноценная жизнь в этом деревенском доме?
