Газета Завтра - Газета Завтра 812 (76 2009)
ВЫ СПРАШИВАЛИ МЕНЯ, Александр Андреевич, как борются с коррупцией в Беларуси. Вы сказали, что в России борьба идет так, что с каждым новым этапом этой борьбы коррупции становится больше. Вы просили совета, как бороться с этой заразой. Я вам отвечу просто и несколько грубо. Надо посадить всех тех, кто этого заслуживает, не рядом с собой за стол, а куда подальше. И как только этот сигнал пойдет в общество — в Администрацию Президента, в Правительство, в МВД, в ФСБ, в Министерство обороны, коррупция резко уменьшится. Никому не давать спуску. У нас недавно был случай. Мне доложили, что на водохранилище, откуда берется питьевая вода для Минска, лакомое место, в советские времена там строили пионерлагеря, санатории, — так вот, в этом месте снесли лагерь, и милицейские чины, десять человек, выстроили для себя особняки. Я их призвал и спрашиваю: "Кто вам отвел землю?" Отвечают: "Тот-то и тот-то". Моментально этих "землеотводчиков" снимают с работы, и возбуждается уголовное дело. Дальше спрашиваю: "Вы, ребята, где деньги взяли на эти дворцы?" Ответа нет. Принимается мгновенно решение. Их — с работы, особняки — государству. Сейчас их достраивают и там разместят интернаты для детей-сирот. Если бы, как вы недавно говорили на "Эхе Москвы", посадить всю Рублевку, коррупция бы мигом исчезла. А остальные понесли бы все обратно сами. Я недавно выделил на окраине Минска по десять-двенадцать соток членам правительства — пусть строят себе дома. Но сначала покажите, откуда у вас деньги. Желательно, это должны быть кредиты под солидный процент. У нас председатель КГБ недавно слетел с должности. Он наличными платил строителям своего дома, прямо из пачки. Приглашаю: "Где взял деньги?" "Мне в России дали взаймы". "Скажи адрес". Проверили, адреса нет. Вот и всё, прогнали. Поэтому борьбу с коррупцией надо начинать с себя.
ВОТ ВЫ, АЛЕКСАНДР АНДРЕЕВИЧ, задали мне философский вопрос, что такое власть, в чем ее природа. Является ли она следствием легитимных выборов. Или она — результат обожания народа, который видит в вас заступника, отца родного. Или власть — это политические технологии, с помощью которых можно обыграть народ, заманить его к урнам, манипулировать им до бесконечности. Или власть — это насилие, когда ты сначала увлек за собой народ, а потом силой принуждаешь его повиноваться. Или власть — это нечто, что связывает тебя с небом, с глубинной народной традицией, с историей, с промыслом Божьим. Это очень большой вопрос, и на него придется отвечать долго, сложно. По-видимому, в категории власти присутствует все, о чем вы сказали, все абсолютно. Вы, видимо, долго думали над этой проблемой, даже субординировали так, как надо. Что для меня главное в этой власти? Вы же понимаете, что я тоже человек, у меня есть дети, особенно младший Николенька, в котором я души не чаю. Ему сегодня пять лет, а мне уже пятьдесят пять. Родились мы с ним в один день, 31 августа. Я переживаю за своих детей. Не дай Бог, что-нибудь случится со мной. Они живут в казенных домах в резиденции Президента, они будут выброшены на улицу, у них даже квартир нет. У них нет накоплений, чтобы эти квартиры как-то построить. Я с ужасом представляю, что они все соберутся там, откуда я когда-то уезжал, там для них места даже не хватит. И дети спрашивают меня: "Что нам делать? Хоть бы какой-нибудь угол был". Я им отвечаю: "Потерпите. Будем надеяться, что меня сию минуту не выкинут. А когда окончу свое президентство, где-то поселюсь, и вам там место найдется. Заработаем деньги. А сейчас не могу заниматься вашим жилищным вопросом — общественное мнение, люди". А кто меня избрал? Меня избрали простые люди. Не элита, не партия — простой народ. У меня команда была всего человек десять. Из них — два провокатора, которые информировали команду моего соперника Кебича о моих намерениях. Были времена, когда я собирался в город на встречу с людьми, и не было бензина машину заправить. Частник какой-нибудь везет. Когда меня обстреляли, я испугался не за себя, а за тех, кто меня сопровождал. У них тоже семьи, тоже судьба — а вдруг проиграем? Ведь нас блокировали, никуда не пускали, ни на радио, ни на телевидение. Одна бумажечка на столбе. Сначала соперники относились ко мне несерьезно — разве сравнишь с Шушкевичем, с Кебичем, с Позняком, матерыми политиками. Но когда они учуяли, что народ пошел валом за мной, тогда началось неимоверное давление. Сначала у них был план: обстрелять мою машину и машину Кебича. Меня убить, а Кебича только травмировать. Пусть люди думают, что это работа националистов. Тогда националисты дискредитированы, я убит, и выигрывает Кебич. Но он, к его чести, не утвердил этот план. Решили просто меня припугнуть. Те, кто меня обстрелял, теперь в Москве скрываются. Это, кстати, произошло на границе с Россией, где в это время были полный хаос и беспредел. Дескать, из России приехали, сделали свое дело и обратно, в Россию. Когда я стал Президентом, я приказал перестать разбираться, кто кого хотел пугнуть. Я ведь знал, на что я шел. До сих пор где-то уголовное дело валяется. Но тогда, когда на столбе появлялась бумажка, объявлявшая мой предвыборный митинг, люди шли валом, ловили каждое мое слово. Я был немногословен, ничего не обещал, говорил, что первый год будет трудно. Пустые полки, все сметено, казна пустая. В Национальном банке мешки пустые. Жуть что было. Те, кто со мной пришел к победе, испугались и убежали, всего трое осталось. Хлеба не было, на пороге голод. Но я стабилизировал страну. Мои противники устраивали забастовки в Парламенте, лежали на трибунах, не давали работать, я их ночью вывозил к женам. Нельзя было применять насилие, особенно после ельцинской стрельбы по "Белому дому". А враги толкали меня к этой стрельбе. Ночью, перед референдумом, который продлевал мои полномочия, противники собрались в Конституционном суде принимать против меня решение. Мои сторонники с оружием приходят ко мне: "Александр Григорьевич, решайтесь, надо это осиное гнездо разогнать. Если они примут решение в Конституционном суде, неизвестно, пойдут ли за вами силовики". Я говорю: "Нет, они не примут это решение. А если мы пойдем с оружием их разгонять, это будет повод нас упрекнуть. Будем надеяться, что все обойдется". Утром референдум, мы сидим ночью в моем кабинете, друзья с пистолетами, и ждем. Я до сих пор над ними посмеиваюсь, над их пистолетами. Референдум прошел, Конституцию приняли, надо в Парламенте ратифицировать. Противники говорят: "Не будем ратифицировать". Я им в ответ: "Если станете саботировать, ни одного из вас не останется в Парламенте". Мои сторонники покинули здание Парламента, перешли в другое помещение, там ратифицировали Конституцию. Все прошло мирно. Понимаете, сколько было таких моментов, на грани катастрофы? И все это — содержание власти, ее живое наполнение. И тогда, будучи атеистом, я начал веровать в Бога. Я ведь в советское время читал лекции по атеизму, и поэтому сталкивался со многими священниками. Они меня поразили, они верили, рисковали, не отрекались от веры, знали, за что боролись. И когда я пришел во власть и столкнулся с катастрофическими явлениями, в которых уцелел, я подумал, что, наверное, здесь не обошлось без вмешательства высшей силы. Почему я, а не кто-то другой? Белорусы — образованнейший народ, и выбирают меня, почти мальчишку. Помню, были дебаты по телевизору с премьер-министром. Я своими руками написал программу, несколько тезисов: отвести народ от пропасти, союз с Россией. И в конце дебатов обратился к людям: "Не прошу вас за меня голосовать. Об одном прошу. Сегодня решается судьба нашей земли. Придите на выборы. Скажите слово". Потом мне докладывали, что люди, годами лежавшие на своих одрах, немощные, парализованные, просили своих детей: "Деточка, приезжай, отведи меня голосовать". "Да за тебя, батька, мамка, и так проголосуют". "Нет, хочу проголосовать за Лукашенко". И вот они больные, с этими палками, клюшками, шли за меня голосовать. Как в священном писании: "Встань и иди". И я не могу обмануть этих людей. Вот это главное содержание власти, как я ее понимаю. Я счастливый человек. Мне выпало счастье жить в это драматическое время. За эти пятнадцать лет я прожил жизнь девяностолетнего человека, вкусил весь жизненный опыт сполна. Уходя, я смогу сказать, что я кое-что сделал для моей страны, для моего народа. Для себя лично я ничего не приобрел, не было у меня наслаждений. Я поставил себе высшую цель, дал обет и его исполняю. Всё что угодно можно обо мне говорить, но никто не скажет, что Лукашенко предатель.
ТАБЛО
* "Показательная порка", которую Владимир Путин устроил собственникам градообразующих предприятий в Пикалёво Ленинградской области, включая Олега Дерипаску, наглядно продемонстрировала, кто по-прежнему "в доме хозяин", однако вряд ли может быть использована при распространении "пикалёвского опыта" по территории России, что вовсе не исключено в условиях текущего кризиса, отмечают эксперты СБД. Тем более, что действующая "вертикаль власти" вовсе не намерена отказываться от привычного симбиоза с олигархами, меняя в отношениях с ними "пряник" на некое подобие "кнута", и переходить от "сырьевой" к "мобилизационной" модели отечественной экономики…
