Газета Завтра Газета - Газета Завтра 344 (27 2000)
Результатом этой "работы над чужими ошибками" стали не только благоприобретенная "немецкая" пунктуальность и надежность Владимира Владимировича, но прежде всего — пресловутая "воля к власти". Что-то подобное, только индуцированное другим способом и наложенное на иной характер, насколько можно судить, наблюдалось у Петра Великого, которого сам Путин неоднократно называл своим идеалом государственного деятеля.
И вот эта историческая параллель имеет гораздо больше оснований быть проведенной. Путин взялся "брить бороды боярам" вовсе не потому, что те плохо поддерживали его на выборах, и не только потому, что из всех участников возможного передела собственности губернаторы — самые политически слабые фигуры, интересами которых можно пренебречь в пользу "новых олигархов" или "западных инвесторов". Да, без "изъятия" крупных объектов собственности, владельцами которых выступают региональные руководители, Путину будет трудно выполнить свои предвыборные обязательства перед "главными" контрагентами в стране и за рубежом. Но на деле речь идет прежде всего о необходимости новой централизации власти и мобилизации всех оставшихся ресурсов. Ведь очевидно, что в прежнем, "ельцинском" режиме работы Россия не просто топталась на месте — шло тотальное разрушение страны, отброшенной на десятилетия и даже на столетия назад (особенно в территориальном отношении). Путину приходится фактически идти по следам не только Петра I, но даже Ивана Грозного. И это — вовсе не преувеличение. Инцидент с губернаторами — не более, чем попытка Кремля, условно говоря, заново взять под свою руку Казань и Новгород, а также остальные 87 "субъектов Федерации".
Вопрос только в том, ради чего и кого был предпринят этот "блицкриг", ради какой России. Ведь Россия березовских и потаниных, конечно, будет отличаться от России гусинских и аушевых. Но ненадолго, поскольку интересы тех и других достаточно близки друг другу и достаточно далеки от интересов подавляющего большинства населения страны. Как говорится, кому — война, а кому — мать родна. Достаточно указать на "неожиданные" выступления того же Бориса Абрамовича "в защиту прав обиженных губернаторов" или на его торжествующий вид во время заседания СФ 28 июня, чтобы понять, насколько серьезны сегодня в России возможности "делать маленький бизнес" на политических конфликтах внутри нынешней системы власти. И заложенный в ней конфликтный потенциал, несомненно, будет использоваться на полную катушку не только внутренними операторами — здесь уместно еще раз вспомнить, какой международный резонанс получило задержание Гусинского, какого уровня фигуры выражали Путину по этому поводу свою "озабоченность".
Выйти из подобной ситуации, когда объективные интересы власти диктуют одно, а объективные условия реализации этой власти — совершенно противоположное, практически невозможно. "Блицкриг" в этом направлении очевидно захлебнулся и не мог не захлебнуться. "Согласительные комиссии" Совета Федерации и Думы по отвергнутому губернаторами законопроекту, конечно, могут быть созданы до 7 июля, когда нижняя палата российского парламента собирается уходить на летние каникулы. И Строев, возможно, успеет до среды собрать губернаторов и попросить Селезнева о создании такой комиссии, чтобы не доводить дела до "судьбоносного" голосования Думы. Все это еще раз чуть-чуть перераспределит "сферы влияния" на верху российской политики. Но когда комиссия придет к искомому согласию, на дворе, скорее всего, будет стоять осень, а с ней возможны и повышение потребительских цен, и прогнозируемый экономистами очередной "обвал" рубля, и новая вспышка боевых действий в Чечне, и так далее, и тому подобное.
В политике, как и в шахматах, есть понятие "потери темпа". Именно спровоцированную потерю темпа мы сегодня и наблюдаем в действиях так называемой "президентской команды", участники которой, по сути, не имеют даже общих интересов, не говоря уже про общую идею. Ельцинская ставка на "класс собственников" в условиях "приватизации" советской экономики и политики обернулась ставкой на "олигархов" и "региональных баронов", потому что нельзя из слона сделать тысячу мышей. В результате получилось то, что только и могло получиться — почти хрущевский малоэффективный симбиоз совнархозов с отраслевыми министерствами, лишь слегка модифицированный другим "идейным" обеспечением: не "догнать и перегнать Америку", а "интегрироваться в мировой рынок", куда еще принимают наше сырье и "сидящих на трубе", но вовсе не собираются брать всю Россию. После десяти лет "демократических реформ" это стало ясно, кажется, всем. Но, видимо, не меньший срок понадобится для осознания следующего факта — в России "патриотическая" политика не может быть совмещена с "либеральной" экономикой. А значит, государство не просто должно рано или поздно вернуть себе "командные высоты" — ему придется заново вовлекать в экономику и политику подавляющее большинство населения страны. В противном случае это вовлечение пойдет "снизу", как в 1917 году. А модернизировать страну "для народа, но без народа", что было реальным в начале XVIII века при Петре I, сегодня не удастся ни Путину, ни любому другому политику, кто, возможно, готовится прийти к власти, используя (или даже провоцируя) провал нынешнего президентского "блицкрига".
Николай КОНЬКОВ
Александр Синцов ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОПОТЬ
Если уподобить политическое устройство государства какой-нибудь самодвижущейся конструкции, предположим, автомобилю, тогда за систему зажигания можно принять администрацию президента, Думу — за кривошипно-шатунный механизм. А Совет федерации причислить к карданному валу.
Модель нашего государственного автомобиля оказалась, как видно, полноприводной. Отключили один кардан, перевели вращающий момент на передний мост — автомобиль даже не дрогнул — как шел, так и идет. Вроде бы все шестерни и трансмиссии сработали по воле шофера. Но не без воздействия некого ловкого автомеханика, "подрегулировавшего" кое-какие зазоры и люфты. Автомеханик этот с лицом Примакова по закоренелой цековской привычке закрутил интригу с участием Лужкова, Зюганова, Строева. Результатом стало "восстание регионалов". После которого, буквально через час, Примаков продемонстрировав класс интригана и провокатора, выступил за "согласие".
В сравнении с мощью этой акции действия фракций Думы выглядят довольно примитивно.
"Единство", простое как поршень, продавливало в нужном направлении волю Путина. Досада, которую вызывает эта партия у демократов, можно объяснить сходством ее коллективного характера с КПСС. В сравнении с ней КПРФ— настоящая большевистская организация. А "Единство"— уютное вместилище советского согласия и бесшабашности. Что-то фундаменталистское чувствуется в поведении и трепетного Грызлова, и хитроватого Шойгу. Все эти три недели им как бы странно было снисходить до суеты вокруг Совета федерации со своих мировоззренческих, теософских, божественных высот. Они мимоходом и до изумления просто все это время кризиса трактовали "проблему". Произносили чарующие фразы о "необходимости укрепления властной вертикали", о "рамках конституционного поля". Разве что только не повторяли они черномырдинского: "Работать надо!" А в остальном смотрелись как второе издание НДР, классической партией власти, а точнее, партии конкретного президента. Напрашивается вывод: на сколько и чем отличается от Путина Ельцин, на столько и тем отличается НДР от "Единства". Явное сходство прослеживается, например, в вопросе о судьбе Совета Федерации. Ельцин с НДР громил Советы нардепов. Путин с "Единством" громит Совет федерации. Ельцин поступал грубо, кроваво, безумно. Путин— тонко, бесконтактно, расчетливо. Но оба — с одинаково полным и безоговорочным одобрением своих партий.
Можно сравнивать и анализировать Ельцина и Путина , но в их партиях никакой разницы нет. Можно сказать даже, что это партии представителя президента в Думе — Котенкова. И от этого ничего не изменится.
При всей показной самостоятельности и даже оппозиционности "Яблока" и СПС они тоже накрепко встроены в "коробку передач" и, лишь оказываясь под воздействием рычага переключения в нейтральной позиции, имитируют самостоятельность, иногда даже "крутятся" в обратную сторону, но в этом случае никакого влияния на весь остальной механизм не создают.
Немцов как бывший губернатор с особенным сладострастием грозится выпороть действующих губернаторов тремястами голосами. Ничего удивительного. Любые вольные или невольные отступники всегда оказываются самыми жестокими и коварными врагами для тех, от кого они отступили. Немцов, представляя всего одну трехсотую думского могущества, хорохорится не менее как диктатор. Хлестаковщина, с которой он начал свою карьеру в Москве, не отпускает его до сих пор.
