Эксперт Эксперт - Эксперт № 43 (2013)
Впрочем, стагнация условно разделила большинство рынков, на которых работает средний бизнес, на два сегмента. Указанные выше признаки напряжения характерны для сегмента традиционных продуктов. Там, где речь идет об уникальности или инновационности продукта, вместо стагнации наблюдается бурный рост. Так, в компании «Пенетрон», выпускающей материалы для гидроизоляции, объясняют ежегодное удвоение продаж только качеством продукта: обычные материалы требуют ремонта каждые три—пять лет, а предлагаемые «Пенетроном» рассчитаны на 20–30 лет эксплуатации. «Желающих купить наш материал в этом году стало в четыре раза больше, чем я могу переварить, а продажи вырастут в два с половиной раза», — говорит генеральный директор компании Игорь Черноголов . В ДКС более скромный рост продаж по итогам девяти месяцев — 22–23% при стабильной рентабельности. Однако механизм роста тот же. «Постепенное снижение рентабельности — тенденция последних пяти лет в нашем секторе рынка. До сих пор мы довольно успешно противостоим этому процессу с помощью ввода в ассортимент высокотехнологичной продукции с большей долей добавленной стоимости», — рассказывает Дмитрий Колпашников.
Некоторые компании используют эту развилку — между старым и новым продуктом — внутри своего бизнеса. Например, в EKF Electrotechnica прогнозируют падение продаж традиционных электрических лампочек на 3–5%, и не столько из-за стагнации в экономике, сколько из-за ориентации потребителей на энергосбережение. При этом там замечают, что продажи новинок растут вопреки падению рынка, поэтому намерены сконцентрироваться на более производительных и ресурсосберегающих технологиях. В «ЛогЛабе» обращают внимание на то, что рентабельность традиционных услуг, таких как перевозки, находится под большим конкурентным давлением, но в то же время растет в более сложных услугах, например торговом агентировании, управлении складами. «Наши планы сегодня направлены на диверсификацию бизнеса», — сообщают в «ТрансФин-М». Компания собирается освоить такие сегменты рынка, как лизинг воздушных и водных судов, разрабатывает проекты в сфере добывающей промышленности и недвижимости. Так или иначе, средний бизнес активно ищет возможности для развития.
Что касается ожиданий среднего бизнеса от экономической политики, то они сводятся к одному. Правительство должно занять такую же наступательную позицию в отношении стагнации, как и сами компании.
В первую очередь требуется насытить экономику деньгами. «Нужно забирать деньги из госкорпораций и перераспределять их в частный сектор», — считает Алексей Ковальчук. По его мнению, госинвестиции неэффективны, лучше оставить несколько больших проектов, где возможно контролировать себестоимость. С ним согласен Дмитрий Колпашников, ратующий за увеличение денежной массы в частном секторе экономики и госинвестиции в инфраструктурные проекты при условии «жестких действий против казнокрадов».
К числу важнейших инфраструктурных проектов бизнес относит развитие транспортной сети. «Потенциал развития в части транзита очень большой», — уверен Михаил Малахов , управляющий партнер «ЛогЛаба».
Во вторую очередь нужны мероприятия по поддержке отечественных компаний. К ним относится стимулирование развития бизнеса через оптимизацию налогообложения. Так, в «Эваларе» предлагают предоставлять налоговые льготы или отменять таможенные пошлины на оборудование для компаний, вкладывающих прибыль в развитие. В ЛАНИТе полагают, что необходимо заменить налог на добавленную стоимость налогом с продаж, а также уменьшить социальный налог и расширить льготы по нему. «Один из основных аргументов Минфина против налога с продаж — выпадение доходов бюджета. Возьмем данные Росстата: в 2011 году поступления от НДС составили 3,25 триллиона рублей (5,8 процента ВВП), в 2012 году поступления НДС в бюджет — 3,546 триллиона рублей (5,7 процента ВВП). Суммы очень серьезные. Но оборот розничной торговли РФ в 2011 году — 19,1 триллиона рублей, в 2012-м — 21,3 триллиона. Из этих данных видно, что даже 15-процентный налог с продаж, который технически достаточно просто собирать и администрировать, принесет в бюджет сопоставимые суммы», — подсчитывает Генс.
Кроме того, компании ожидают защиты их интересов в глобальной конкуренции. «Необходима поддержка сельхозпроизводителей из-за вступления в ВТО», — уверены в АФГ «Националь». «А зачем я пошел в Казахстан и Белоруссию? — рассуждает Игорь Черноголов. — Все очень просто. В этих странах если вы отечественный производитель, то в тендерах ваша цена может быть на 50 процентов выше, чем у иностранных поставщиков, но вы выиграете. А в России такого нет. Вот это я бы изменил. Если вы отечественный производитель, вам должны предоставлять преференции». В EKF Electrotechnica напоминают, что нам нужны лучшие соотношения тарифов на энергоносители с конкурирующими странами.
В целом, как считает Дмитрий Колпашников, пока еще открывающиеся в России возможности с трудом, но перевешивают страновой риск ведения дел. Но необходимо не точечно, а системно работать над улучшением климата для предпринимателей. «Как это не раз случалось в истории нашей страны, для достижения успеха нам нужно сначала победить самих себя», — говорит он, имея в виду и тех, кто определяет экономическую политику.
Почему так происходит
Вопрос, почему возникает разрыв между тем, что очевидно всем, кто занимается созданием добавленной стоимости, и тем, как представляют себе сценарии выхода из кризиса в элите, требует ответа. Почему чиновники не слышат воплей по поводу высоких, часто запретительных для производства в России налогов, не замечают избыточного денежного сжатия, наличия собственных ресурсов для инвестиций, не видят страданий по поводу не используемого потенциала внутреннего спроса? Известный политолог Алексей Зудин утверждает, что ответ на этот вопрос лежит не в экономической, а в политической плоскости. Он говорит, что кризис почти наверняка должен пробудить политическую волю к использованию новых инструментов управления экономикой. Но поскольку все новое внедряется медленно и часто требует смены управленческих отношений, то мы должны набраться терпения и ждать. Почему нам приходится ждать, почему нельзя прямо сейчас пойти на прорыв? Зудин объясняет это следующим образом: «Та экономико-политическая модель, которая возникла у нас в 2000-е, опиралась на две вещи. Во-первых, на решимость части элиты сохранить суверенитет страны. Во-вторых, поскольку эта часть элиты была невелика, потребовался прямой контракт президента и народа. Была надежда, что за годы подъема большая часть элиты выйдет из своего партикулярного, эгоистичного состояния, когда интересы группы, сохранения статус-кво доминируют над интересами развития страны, и перейдет в более активное, ответственное по отношению к стране состояние. В начале нового президентского срока Путина была предпринята прямая попытка национализации элит. Если бы это произошло, то новые задачи воспринимались бы автоматически и включение новых инструментов управления было бы быстрым. Однако судя по тому, как пассивно элита реагирует на стагнацию в экономике, на широкие элиты сегодня опираться невозможно. Поэтому принципиальное изменение ситуации с экономическим управлением возникнет тогда, когда окажется под угрозой контракт президента и народа, контракт, который по-прежнему является единственным основанием сохранения суверенитета страны».
О чрезмерной простоте
Александр Привалов
Александр Привалов
Ажитация, охватившая после бирюлёвских событий несметное множество людей, не миновала и законодателя. Помимо многого другого 15 октября был принят сразу во втором и третьем чтениях Думой, 16 октября одобрен Советом федерации, а 22 октября подписан президентом — закон, позволяющий уволить губернатора или мэра, если в зоне их ответственности происходят межнациональные конфликты, дискриминация по признаку вероисповедания или что-то ещё в подобном же роде. Случай чрезвычайно типичный. Когда происходит что-то важное или, по крайней мере, громкое, законодатель будто ни спать ни есть не может, пока не отметится — не выдаст какой-нибудь закон. Выдав же в экстренном порядке закон, он, похоже, ставит в какой-то воображаемой таблице галочку: «отреагировано!» — и успокаивается. Но закон, принимаемый в такой спешке, не может не быть предельно простым. Само по себе это и не плохо, одна беда: простые законы, которые и вправду нужны, с подавляющей вероятностью уже существуют — не первый год здесь живём. Вот и выходит, что у нового скоропалительного закона выбор обычно невелик: быть ему бесполезным — или вредным.
