Газета День Литературы - Газета День Литературы # 95 (2004 7)
А вот между наркологом Ивановым и Медведевым во второй части романа (несмотря на бросающееся в глаза сходство во взглядах и устремлениях) то и дело обнаруживаются расхождения в подходах к одним и тем же проблемам (начиная от семейных Медведева и кончая толкованием христианской морали в её российском варианте). И расхождения эти напрямую связаны с исходной философской позицией каждого из названных героев. Чтобы нагляднее показать накал и остроту рассматриваемого противоречия, столь характерного для современного русского национального самосознания, обратимся к размышлениям С.Ю.Куняева (взятым из его статьи "Как я сочинял гимн"): "Православная Церковь не стала защищать советскую власть, при которой за последние три десятилетия она уже не испытывала никаких гонений. Времена ленинских репрессий, изъятия церковных ценностей и хрущевского закрытия храмов (кстати, открытых при Сталине) безвозвратно канули к 80-м годам в прошлое. То, что все 90-е годы Патриарх был рядом с Ельциным, слушал его пьяные размышления о том, что "всенародно избранного российского президента может сместить лишь Господь Бог", то, что пролившие кровь 3-4 октября 1993 года не были преданы анафеме, то, что священники российские освятили сотни банков, лопнувших в августе 1998 года и укравших у вашей же паствы всё, что они сумели заработать во время "реформ",— всё это известно каждому мыслящему человеку... Но говорить об этом не принято, а я скажу... Вы сетуете, что наркомания, СПИД, заказные убийства отравили нашу жизнь. Но при советской цивилизации эти пороки не смели даже приподнять голову... Церковь не защитила советскую власть и, более того, даже способствовала ее падению. Но пусть тогда несет ответственность за все, что возникло в нашей жизни как прямое следствие рукотворной катастрофы... Что — не можете справиться? Не в силах? Не ваше это дело? Ну тогда молите Бога о спасении "люди твоя". Глядишь, Господь и услышит, вы ведь ближе к нему, нежели мы...
Но ведь во время Великой Отечественной Церковь все-таки была и с властью, и с народом".
В том-то и дело, что в войну при Сталине не просто затихли гонения на Церковь. Ей были возвращены (хотя и не в полной мере!) уцелевшие после небывалых в истории жесточайших репрессий храмы и священнослужители (последних пришлось выискивать по лагерям!). Власти, хотя бы частично, пошли на попятную. А вот послехрущёвское якобы полное прекращение гонений на деле означало всего лишь переход советской власти от тактики открытых преследований к длительной осаде Церкви, которая неминуемо привела бы к прерыванию православной духовной традиции! И потому, с точки зрения мистической, такая власть была обречена. И этот диагноз не покажется странным или неприемлемым для многих верующих.
Медведев-то как раз и мог стать со временем православным священником, защитником и хранителем верности православной духовной традиции. Именно с такой возможностью и связан глубинный смысл этого художественного образа. На роль сверхчеловека, вопреки мнению Солженицына, Дмитрий Медведев и не претендовал! А для этого ему (Медведеву) необходимо было принять эстафету от представителей старшего поколения, Но как это было сделать в условиях казалось бы полного благоденствия Церкви накануне перестройки? Стоило Бришу узнать, что Медведев заходил в "захудалую подмосковную церквушку", как в деле по лишению его родительских прав тут же появилась основательная по тем временам формулировка: "наркоман, с религиозно-мистическим уклоном"! Вот вам и: "Православная Церковь ... уже не испытывала никаких гонений"! Но допустим, что конкретно Медведева никакие формулировки уже не могли остановить. Однако для менее сильных духом блокада Церкви была практически непреодолима! Священники старого поставления постепенно уходили в мир иной вместе со своей верной паствой (состоящей, в основном, из старушек в белых платочках). Внутрицерковная жизнь на протяжении многих десятилетий жёстко контролировалась (и даже направлялась) светским государством. Одним словом, с точки зрения мистической — времени на эволюционные реформы уже не оставалось. Не случайно появление в романе полных ужаса описаний обрушившегося на исконно русские земли невиданной доселе разрушительной силы смерча, который теперь легко расшифровать как предупреждение свыше о грозящей русским людям катастрофе (в виде последовавшего за перестройкой смерча попирающих всякое понятие о справедливости реформ). Предупреждение, оставленное без внимания! И как против природной стихии нельзя бороться, взывая к справедливости, так и разрушительному напору непрекращающихся в России реформ нельзя противостоять, лишь уповая на восстановление оной. Тут (вспомним ответ писателя Родионова владыке Вениамину) нужно либо большее число "неутомимых", "жаждущих справедливости", подобных наркологу Иванову, либо большее число людей воцерковлённых, молитвенников. Или "еще лучше бы и то и другое". Так что Станислав Юрьевич абсолютно прав, обращаясь к Церкви с предложением молить Бога о снисхождении к участи бедных россиян. Всё правильно! Но Церковь — это не только Патриарх и священство. Без паствы Церкви не бывает! Помнится, Владимир Бондаренко задавался вопросом: по какому пути стали бы развиваться события в России, если бы Патриарх пошёл по Москве октября 1993 года крестным ходом с иконою? Такой вопрос мог возникнуть только по незнанию действительного состояния дел: люди в камуфляжах грубо прервали молебен, забрав с собой икону. Число участвовавших в молебне верующих было явно недостаточно для того, чтобы воспрепятствовать этому. А о возможности святейшему возглавить крестный ход также говорить не приходится. И всё по той же простой причине: некого, по сути дела, было вести крестным ходом! Пастыри остались без паствы! В этой ситуации враги Церкви уже вполне могли обойтись без всяких гонений на неё. Смена поколений естественным путём привела бы — нет, не к закрытию храмов! — но к неизбежному прерыванию православной духовной традиции.
И если мы, подобно Константину Леонтьеву, начинаем среди поставленных перед отдельным человеком или народом задач чётко различать уровень мистический, то нам уже не уйти от необходимости обязательного учёта влияния Божественного Промысла на ход истории. Внимательный читатель (можно ли надеяться, что таковой отыщется?) вправе возразить (вернее, дополнить): "Для коренного населения (русских) этот период истории был в плане мистическом наказанием. Но если подходить с внутриконфессиональной православной точки зрения, то придётся отметить, что для широкого круга представителей богоизбранного народа именно в советской России появилась благодатная возможность избавиться от застарелых предрассудков, на протяжении целых двух тысячелетий препятствовавших их массовому обращению ко Христу". Разумеется, для читателей из среды "жаждущих справедливости" такие рассуждения могут показаться чересчур крутыми... Но что поделать? Мы ведь в поисках новой парадигмы! Парадигмы — совсем не очевидной с точки зрения обычного рассудка!
Необходимо оговориться, что под богоизбранным народом здесь имеются в виду именно соплеменники Бриша (в согласии с Ветхим Заветом). В.Крупин, например, в это понятие вкладывает совсем иной смысл: "сейчас богоизбранный народ не какой-то народ, а те люди, которые идут за Христом".
Такое словоупотребление вполне допустимо, когда нет необходимости учитывать родословную "идущего за Христом". Но в реальности отвлечься от национальных особенностей отношения к Церкви, как правило, не удаётся: идущий ко Христу (или за Ним) в той или иной мере всегда связан с традициями предков! Необходима большая работа Церкви, прежде чем вопрос о наследии предков сможет (как и должно быть в идеале!) отойти на задний план. Сейчас, к сожалению, Церковь ведет такую работу только в русле борьбы против привнесения в Православие чуждых ему элементов язычества древних славян. Но совсем не учитывается тот, к примеру, факт, что внутри Церкви можно спасаться соборно, но никак нельзя спастись кагалом.
Трудно будет согласиться "жаждущему справедливости" и с тем, что сохранение преемственности в православной традиции было достигнуто при допущении (попущении свыше!) катастрофических потерь в области утилитарной и вопиющего попирания (разрушения) принципов социальной справедливости.
Но не надо успокаиваться, полагая, что на мистическом уровне все основные проблемы полностью решены! Борьба за сохранение преемственности в православной духовной традиции продолжается! Судя по всему, впереди — трудности неисчислимые! Но без победы в духовной брани все сверхусилия на поприще борьбы за справедливость и за восстановление утраченного материального могущества — на поверку могут оказаться всего лишь "напрасным подвигом". Только на высоте духовной брани — подвигов напрасных уже не бывает!
