Газета Завтра - Газета Завтра 208 (47 1997)
Не снимая вины со всего предпринимательского сообщества и прежде всего с главного антагониста Чубайса - Березовского, я тем не менее утверждаю, что ответственен за случившееся прежде всего Чубайс. И как бы ни сложилась его дальнейшая биография, каких бы новых зияющих политических высот он ни достиг (что в принципе не исключается в данной гнилой действительности), он навсегда останется человеком утерянных возможностей. Воистину кульминацией в этой утере является “чечевичная гонорарная похлебка”, за которую продано чуть было не состоявшееся властное первородство (смотри вышеприведенную хронику властного восхождения).
Некоторые по этому поводу апеллируют к прошлой отставке Чубайса, после которой он-де, мол, “воскрес” и усилился. Та отставка не имеет ничего общего с сегодняшним сохранением. Тогда уходил гонимый Коржаковым упрямый и ненавидимый реформатор, еще не получивший в руки никаких подлинно властных рычагов. Сейчас цепляется за место политик, не только совершивший проступок, но и потерявший чудом ему ниспосланный сугубо властный потенциал. За счет чего же это все произошло?
Не имея здесь возможности подробно обсуждать проблемы стратегического характера, я хочу проанализировать крупные непростительные тактические ошибки Чубайса. Их было три.
Первая. Чубайс получил от сообщества предпринимателей (качество этого сообщества - вопрос отдельный, но его возможности вряд ли вызывают у кого-то сомнения) карт-бланш на выстраивание чего-то наподобие реальной “партии власти”. Банкиры как бы сказали Чубайсу: “Ваяй нас, мы тебе доверяем”. Чубайс ваять не захотел и не смог, проявив себя впервые в этом как аппаратчик, а не как политик. Чубайс предпочел остаться фаворитом Ельцина. Он не захотел выстраивать “большую политическую систему”. Ибо эта система налагала на него огромные обязательства. А ему хотелось власти именно личной. Как он понимал эту власть? Мягко говоря, весьма упрощенно. Есть он (Чубайс), есть победивший с его помощью Ельцин, есть возможность выпускать любые указы за подписью Б.Н… Все! Хватит! Зачем нужны “большие числа”? Зачем нужно что-то “гармонизировать”? Это так хлопотно! И это делает тебя самого заложником “больших чисел”, больших квазипартийных систем. Взваливает на тебя “крест системности”. К черту!
Добавлю. По моим оценкам, Чубайс не только не захотел строить новый формат коммуникаций, необходимый для организации хотя бы ядра возможной партии власти. Нет, Чубайс стал ломать имевшуюся систему коммуникаций. Он стал, что называется, “искусно разводить” членов предпринимательского сообщества. И сильно преуспел в этом. То, что он не понимал, что рождает себе могильщика этой хаотизацией своего “круга силы”, что рубит этим сук, на котором сидит, свидетельствует о том, что этот талантливый администратор и не худший экономист стратегом и политиком не является. И значения политической базы в современной политике не осознал. Как и Лебедь. Отсюда детские амбиции (что его, что Лебедя, что Немцова): “Не лягу под!.. Не буду служить!..” Ну чем тебе “не Байрон, а другой, еще неведомый…”
Вторая ошибка. Чубайс в марте 1996 года обладал специфически безупречной репутацией в крупном предпринимательском сообществе. Попросту - околочубайсовский круг банкиров уважал Чубайса за отсутствие мелкой и жанрово принижающей продажности. Коробка с долларами с этой точки зрения, как это ни странно, “не в счет”. Как не в счет и беспроцентные кредиты. Ибо коробка с долларами - это банальнейший “черный нал” любой избирательной кампании. Нехорошо? Конечно! Но мы говорим об особых специфических, банкирских репутационных критериях. А не об общих нормах респектабельности, не имеющих, увы, уже почти никаких пересечений с нашей реальностью. Беспроцентные же кредиты - это понятная банкирам форма оплаты шеф-менеджерской работы Чубайса. За такую кампанию он мог получить и больше. Непонятно было только одно: зачем выдумывать подобные уязвимые формы вместо того, чтобы взять те же суммы нормальными контрактами по найму. Здесь, видимо, уже сказалась опасная (и доконавшая его!) тяга Чубайса к мелким удобствам приобретательского характера типа ухода от налогов. Но не будем здесь домысливать. Ибо разговор совсем о другом.
Никто из круга Чубайса не мог в марте 1996 года сказать, что он лично купил Чубайса. И это давало Чубайсу высокую репутацию в банкирской среде. Некоторые сегодняшние непримиримые враги, а тогдашние прославители Чубайса даже говорили о том, что Чубайс вообще неподкупен (сразу оговариваясь при этом - “у нас не брал”). Но насчет вообще неподкупности опять-таки добавка ненужная, неважная и в нашем случае “зело романтичная”. Чубайс марта 1996 года еще “не лег ни под кого” из тех, кого еще как-то консолидировал. И потому мог как-то консолидировать.
А в самом конце 1996 года (или в самом начале 1997-го) Чубайс уже “лежал под Потаниным”. Это было непростительной ошибкой! Он расплатился за нее Немцовым как вторым первым вице и сломанной схемой обещанного ему ранее тотального “кабинета Чубайса”. Он расплатился за это еще большим - острыми противоречиями в том, что сейчас именуется “ядром президентской команды”. Он расплатился, наконец, нынешним положением вещей.
Две первые ошибки Чубайса связаны воедино. Не желая строить “больших систем”, Чубайс не хотел и прочной консолидации того круга сильных мира сего, который делал на него ставку. “Конфликтизируя” этот круг и решая свою дальнейшую судьбу вне консолидационных оснований, Чубайс уже не мог не выбирать особо выгодного ему партнера и покупателя. Он решил прирасти к ОНЭКСИМу и, по большому счету, потерял все.
Третья ошибка Чубайса. Идеологизация им всей системы политических действий. Чубайс - аппаратный прагматик. Но он еще и политический фанат определенной общественной системы, гордо именуемой капитализмом. С этой точки зрения “Письмо 13-ти” для него паллиатив (как и для Березовского). Что не паллиатив? Некая абсолютно утопическая “партия крупного капитала”, которую, по указанным выше причинам, реально строить он тоже не хотел (как и Березовский). Но о ней можно было говорить, заговаривая этим камланием живую необходимость крупного, важного строительства элитных коммуникаций.
Всю систему своих возможностей Чубайс и Березовский равно принесли в жертву этой сугубо разговорной химере. Разговорной - потому что никто не собирался строить и этого. И открещивался с помощью забалтывания от конкретной ноши. Химере - потому что партия - это сообщество идейных единомышленников, то есть производное от “невещественного”, а крупный капитал вообще (и в понимании Березовского и Чубайса, в особенности) - штука сугубо вещественная. То есть партии крупного капитала в принципе быть не может. Выдумка о капиталистической партии взята взаймы из оппозиции “капитализм-социализм” и из синдрома “измо-строительства”. Но социализм - утопия, мечта, невещественность. Капитализм - “интересантство”, система, уклад. Но не идея! Может быть партия консервативной идеи, либеральной идеи, националистической идеи, социалистической идеи, фашистской идеи и пр. Поскольку крупный капитал России идеи не уважает, а для себя идеи, его устраивающей, просто не имеет и иметь не может, то Чубайс и Березовский вскоре незаметно для самих себя еще и разошлись фактически по разным идейным квартирам (в сущности, квазиидейным, на уровне политико-бытовом, - о Чубайсе говорить сложнее, но возьмите конфликт Потанин-Кох и Березовский-Гусинский - все сразу становится намного яснее).
Что же касается Березовского и всего остаточного круга крупных предпринимателей, то, не предъявив обществу своего понимания поступка Лебедя в Чечне, не проявив в Чечне стратегической государственности, разорвав на определенном этапе союз с Куликовым и склеивая этот союз затем на уровне “да мы… да вы… да ладно… да ничего…”, не создав языка для диалога с обществом и провалив самоконсолидацию, указанные силы и фигуры создали ту атмосферу, в которой фиаско Чубайса стало особо легко осуществимым и оказалось наделено особой подрывной силой. Да и Березовский зря гордится своими достижениями. Отставка произошла. И перспективы на будущее достаточно многозначны.
Но главное - подрыв оснований, подрыв того целого, без восстановления которого каждая часть будет убита ею же сотворенным хаосом тотальной конфликтности. Будет ли преодолен этот подрыв? Загадывать не берусь. Скажу лишь - впереди или неслыханные интеллектуальные, организационные и волевые усилия, направленные на возрождение авторитета всего того, что назвалось крупным отечественным капиталом, либо полное и окончательное фиаско для всех сразу. И вытекающие из этого фиаско новые формы организации всей политической и социальной системы России.
Возможности проявить себя у нашего стремительно взошедшего и стремительно лопнувшего сообщества крупных капиталистов еще будут. Вне государственности, причем реальной, не назывной, смешно говорить о целостности. А любая государственность будет востребована надвигающейся российской бедой (творцами которой отчасти, хотя бы в силу вышеназванных причин, являются и герои данного обсуждения). То есть - возможность есть. Но эта возможность, увы, уже весьма умозрительна. Ибо в гораздо более простых условиях не было сделано всего того, что было необходимо. Откуда же возьмутся силы и качества для неизмеримо большего?
