Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6443 ( № 50 2013)
Теги: советская власть , эмиграция
Нужны ясные людям цели
Прогноз директора Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН, академика Виктора ИВАНТЕРА
- Приближение Нового года настраивает на раздумья о том, что он принесёт. Как, на ваш взгляд, будет развиваться экономика России в 2014 году?
– Прежде всего надо иметь в виду то, что экономические прогнозы не имеют ничего общего с предсказаниями в сфере экономики. Если хотите знать, каким будет будущее, то вам надо обращаться к цыганкам. Прогноз – это оценка последствий тех или иных действий власти и бизнеса. Это – аналитическая работа. В ходе неё возникает потребность в составлении нескольких сценариев развития экономики. Сценарий может быть генетическим – когда мы идём от имеющихся ресурсов к целевым. Это во-первых.
Во-вторых, наши прогнозы отличаются от прогнозов, которые делает Министерство экономического развития (МЭР). Там прогноз – это практически индикативный план, то есть это документ, который выполняет информационно-ориентирующую роль и отражает ориентиры. На его основе Министерство финансов строит директивный план – бюджет. Если прогноз МЭР окажется неточным, то это повлияет на финансирование статей бюджета.
Прогнозы бывают краткосрочные – на год, среднесрочные – на 3–5 лет и долгосрочные. Долгосрочные прогнозы строятся на основе экономических трендов.
В конце 2012 года МЭР разработан прогноз до 2030 года в трёх вариантах: форсированном, инерционном и инновационном. Форсированный вариант предполагает использование всего потенциала экономики. Инерционный подразумевает самотёк. В качестве базового был определён средний инновационный вариант. Он предполагает ежегодный экономический рост в четыре процента. Прогноз нашего института близок к форсированному варианту МЭР. Экономический рост в 2014–2020 годах нами предполагался около семи процентов в год. Потом – некоторое снижение темпов роста. В итоге наметился выход на темпы роста, сопоставимые с темпами роста стран с развитой экономикой. К 2030 году достигались основные результаты, которые обозначены в майских указах президента России Владимира Путина.
– Какое министерство отвечает за успехи или неуспехи в социально-экономической сфере?
– У нас за всё отвечает президент. Он даёт поручения правительству. На мой взгляд, у нас гипертрофированная роль Министерства финансов. Михаил Фрадков, будучи председателем правительства РФ, говорил, что у нас не Министерство финансов при правительстве, а правительство при Министерстве финансов.
– По данным Минфина, государственный внешний долг России к 1 ноября составил 55,891 миллиарда долларов, что на 10 процентов больше, чем было в начале года. По оценкам ведомства совокупный внешний долг РФ перевалил за 600 миллиардов долларов. Наибольшие долги наделали "эффективные менеджеры" банков и энергетических корпораций. В Основных направлениях бюджетной политики сказано, что в сочетании с внутренним долгом к концу 2014 года финансовые обязательства государства достигнут девяти триллионов рублей, или 14,7 процента ВВП. Эта тенденция вас не пугает?
– В ней нет ничего пугающего. 55 миллиардов долларов – сумма для России не существенная. Долговая нагрузка у нас низкая. Вопрос состоит в другом. Мы приняли версию бездефицитного бюджета. На мой взгляд, это довольно странная идея. Ведь даже отец монетаризма Милтон Фридман уверял, что дефицит бюджета в три процента – это нормально. Экономика будет развиваться. Тем более что инвестировать в экономику можно и заёмные средства.
В 2013 году темпы экономического роста начали падать, что вызвало коллективный испуг власти. Целый ряд представителей власти заявил, что наша экономика неспособна быстро развиваться. Глава Центробанка Эльвира Набиуллина сказала, что темпы свыше двух процентов нереальны.
– 3 декабря глава МЭР Алексей Улюкаев сообщил, что ВВП в 2013 году увеличится всего на 1,4 процента...
– Обратимся к цифрам. В 2006 году темп экономического роста достиг восьми процентов, но цена на нефть колебалась в среднем около 60 долларов за баррель. Сейчас она – более 100 долларов. Практически все экспортируемые Россией товары за последние годы подорожали. Мы добываем 520 миллионов тонн нефти в год. Таких показателей не было во времена СССР. Дела в экономике не столь плохи, как нас пытаются уверить.
Правда, одновременно со снижением темпов роста произошло снижение инвестиционной активности. При этом прямые иностранные инвестиции выросли в полтора раза, а частные – на восемь процентов. Упали инвестиции госкорпораций и корпораций с государственным участием. Почему? Мы кинули нефтяную трубу на восток, провели саммит АТЭС, закончили инвестиции в Сочи, а нового ничего пока не начали. Возникла инвестиционная пауза. То, что инвестиции госкорпораций сократились, говорит не о злонамеренности, а о неорганизованности. Никто ничего не координирует.
– Но только ли в этом дело? В интервью «РГ» председатель Счётной палаты Татьяна Голикова рассказала, что «в конце 2012 года правительство выделило очень большие деньги – 50 миллиардов рублей «РусГидро» на строительство электростанций в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Деньги никто не украл. Они до сих пор лежат на депозите Сбербанка, на них начисляются проценты, за первое полугодие накапало почти 1,6 миллиарда рублей. Но перспективы со строительством объектов неочевидны». Согласитесь, нелепая ситуация. Электростанции больше не нужны? Или кого-то за саботаж пора снять с занимаемой должности?
Новый морской торговый порт Усть-Луга в Ленинградской области постоянно увеличивает производительность, вызывая тревогу у конкурентов из стран Балтии
– От того, что вы назовёте человека безответственным, ничего не изменится. Проблема – в неорганизованности. Должна быть координация инвестиционной деятельности государством. Правительство должно формулировать цели. Кроме того, нам нужна новая экономическая политика. Это не значит, что старая не принесла результата. Ничего подобного, принесла. В 1999 году по сравнению с США мы имели доходы на душу населения по паритету покупательной способности – 18 процентов. А к моменту кризиса 2008 года вышли на 44 процента. Это – другая жизнь! В 1999 году половина страны было нищей. Сейчас нищих нет, хотя уровень бедности высокий. За эти годы люди стали другими. Сейчас у них другие цели и критерии.
Чем богаче страна, тем сложнее ей управлять. В этом смысле мы должны иметь иную экономическую политику. Политика экономического роста должна быть инвестиционной.
Во-первых, нужны масштабные инвестиции в инфраструктуру, о чём напомнил приведённый вами пример.
Во-вторых, нужны инвестиции в транспорт. Хихиканье насчёт высокоскоростного движения абсолютно неуместно. Россия с её огромными расстояниями обречена на то, чтобы иметь высокоскоростное движение.
В-третьих, требуются инвестиции в энергетику. Надо повышать эффективность использования энергии. В расчёте на душу населения мы используем нефти существенно меньше, чем США. Инвестиции – первый наш приоритет.
Второй приоритет – производительность труда. От экономически развитых стран по производительности труда мы отстаём в разы. Есть ли у нас возможность технологического роста? Есть. Причём не за счёт Сколкова. У нас есть три сектора, которые генерируют высокие технологии: оборонно-промышленный, авиакосмический и атомная промышленность. Все три сектора отличает то, что они одновременно являются и военными, и гражданскими. Например, «Уралвагонзавод» выпускает танки и вагоны. Эти сектора имеют мощные экспортные ниши.
Вместе с тем все три сектора имеют ограничения по импорту комплектующих и материалов. Они должны опираться на отечественные разработки. У нас сейчас есть возможность произвести конверсию наоборот. При помощи военных разработок мы сможем вытащить гражданское машиностроение и электронику. Учитывая, что только на оборонный заказ мы тратим более 20 триллионов рублей, очень важно построить производственные цепочки. Естественно, это потребует времени.
– И денег. Выступая на международном форуме «Новые технологии для новой экономики России» вы напомнили, что к 2008 году «мы накопили очень большие валютные резервы. Эти деньги, около 600 миллиардов долларов, мы держали в США. В то же время наши крупные корпорации, предприятия и банки набрали кредитов на 500 миллиардов долларов. То есть мы деньги направляли туда, а они возвращали нам обратно уже как свои». Только разница в процентах под сбережение и кредиты была для нас невыгодной. С начала 2000-х в СМИ рефреном звучит вопрос: почему мы размещаем доходы от продажи нефти и газа под очень низкие проценты? Министры не вкладывают их в экономику, потому что не знают, как сделать это с пользой? Или они сознательно подыгрывают конкурентам России?
