Итоги Итоги - Итоги № 49 (2013)
— Как готовилось письмо?
— Помощники и спичрайтеры готовили идеи, аргументы, предложения, некоторые формулировки. Но окончательный текст из этих кубиков складывал пресс-секретарь. Договорились, что отдадим письмо в самолете, чтобы президент не смог его случайно затерять. Лично в руки Ельцину письмо отдавал по дороге на отдых в «Бочаров ручей» Коржаков. Борис Николаевич, не подозревавший о демарше, стал читать. И по рассказам очевидцев, на глазах серел. Замкнулся в себе и несколько часов ни с кем не разговаривал. Даже с верным Коржаковым.
В последующие поездки президент меня с собой уже не брал. Очень обиделся. Я продолжал ходить на работу в Кремль, но президент больше не звонил и на мои звонки не отвечал. «Дулся»,— говорили мы тогда. Идешь по коридору, навстречу президент: «Борис Николаевич, здравствуйте!» А он отвернется демонстративно и не поздоровается. Некоторое время не подавал руки.
— Так «роман с президентом» и кончился?
— Нет, время многое сгладило. Но не все. Дело в том, что в отличие от других подписантов я не стал просить прощения. И некоторое время спустя в моем кабинете раздался телефонный звонок. Голос президента: «Вячеслав Васильевич, как вы смотрите на то, чтобы поработать за границей? Ватикан подойдет? Заходите, поговорим». Поговорили. Обиды уже не осталось, но некая горечь висела. Потом и она ушла. И вот незадолго до отъезда в Ватикан (я продолжал работать в Кремле) на записи какого-то телеобращения Бориса Николаевича я подошел к нему что-то уточнить, а он, склонившись ко мне, вдруг тихо так: «Я уже подписал указ о вашем назначении. Но… может быть…» И замолчал, отвернувшись в сторону. Я понимал, что прежней близости, а следовательно, и настоящей работы уже не будет. Быть говорящим кремлевским попугаем не хотелось. Да, честно говоря, и поездка в Ватикан, и собор Святого Петра, и станцы Рафаэля уже снились мне по ночам… И я тягостно выдавил из себя: «Вы же, Борис Николаевич, приняли решение…»
Президент и бровью не повел. А вскоре еще раз доказал, что он настоящий русский мужик. Все мелочи в сторону…
Дело в том, что, когда посол направляется за границу, ему могут присвоить ранг Чрезвычайного и Полномочного, а могут и сказать: вы там поработайте годик в качестве посланника, а мы потом решим. Вот и со мной чуть было не произошла такая же история. Идет коллегия МИДа. Выступает кто-то из заместителей министра. Когда речь зашла о моем назначении в Ватикан, я слышу: «Вы же, Вячеслав Васильевич, не профессиональный дипломат. Дать вам сразу высший ранг не совсем корректно. Потерпите годик, поработайте, мы вам потом все дадим».
Ну что тут спорить, тем более что дипломат был по-своему прав. Тем не менее, приехав в Кремль, я позвонил Борису Николаевичу и попросил о встрече. «Борис Николаевич, — схитрил я, — а ведь нас с вами обманули». «Как так?» — поднял брови президент. «А так: вы говорили с Козыревым о Чрезвычайном и Полномочном, а он не дает». — «Как не дает?» Я рассказал ему историю с коллегией. Борис Николаевич поднимает трубку телефона, где написано «Козырев». Прямая связь. Ни слова не говоря, не объясняясь, сурово так: «Это по поводу Костикова. Я же сказал, что Чрезвычайный и Полномочный». И хрясь трубку на место. Через 15 минут в мой кремлевский кабинет звонит помощник Козырева: «Вячеслав Васильевич, вышло недоразумение, вопрос улажен. Вы Чрезвычайный и Полномочный». Так что с тех пор и поныне ко мне можно обращаться: «Ваше превосходительство». Друзья в шутку так и делают…
— Но ваша дипломатическая карьера как-то очень быстро оборвалась…
— Не потому, что я оказался неспособным к дипломатической работе. Имею благодарность министра Евгения Примакова за высокое качество аналитической информации из Ватикана. Но дело в том, что мы, помощники президента, настолько были погружены в политику, настолько заражены ею, что сразу переодеться в дипломатический смокинг у меня никак не получалось. И приехав в Рим и вручив Иоанну Павлу II верительную грамоту, я сделал первый непростительный для дипломата шаг: сел писать книгу о своей работе в Кремле — «Роман с президентом». Тайны из этого я не делал, и слухи скоро доползли до Москвы. И вот уже из МИДа за подписью замминистра идет телеграмма: «…В дипломатической практике не принято, чтобы действующий посол писал о действующем президенте». Но это была еще не гроза. А легкие раскаты грома. А между тем и друзья, приезжавшие из Москвы, и жена предостерегали: будут неприятности. «Но почему?» — удивлялся я. У меня было внутреннее убеждение, что пишу-то я во благо президента, что хочу предостеречь. Ну и прочая наивная чепуха.
— Как же вы утратили кремлевскую бдительность?
— Не бдительность была утрачена, а резко менялась ситуация в стране. Из Ватикана московские события виделись не так ясно. А время катило к избирательной кампании 1996 года. Телевидение Гусинского в оценках ситуации столкнулось с телевидением Березовского. И я попал между двумя мощными олигархическими жерновами. «Медиа-Мост» Гусинского работал против Ельцина. НТВ прислало ко мне в Ватикан телевизионную группу. «Для хорошего интервью по поводу вашего романа». Журналисты знают, как это делается: записывается много слов, потом все это просеивается, шинкуется, переверстывается, а нередко и перевирается в зависимости от политического заказа. В результате от моего благожелательного в отношении Бориса Николаевича — так мне казалось из ватиканского далека — интервью остались одни фиги в кармане. Президенту, естественно, доложили. Возникла угроза немедленного отзыва. Министром иностранных дел к этому времени уже стал Примаков. Получаю телеграмму, подписанную замминистра: «Предлагаем вам вылететь в Москву первым же рейсом «Аэрофлота». Сурово! Не просто выехать, а первым же рейсом. Прощай, Ватикан, прощай, папа. Сказал жене, чтобы собирала вещи, и без всякого багажа в аэропорт…
— Получили сильную выволочку в МИДе?
— Не так все просто. Возникли нюансы. Резко отозвать посла без видимых причин в дипломатической практике считается оскорблением для принимающего государства. Примаков это хорошо понимал. Прихожу к Евгению Максимовичу в кабинет на Смоленской. Он мне: «Вынужден со всей строгостью сказать вам…» А сам улыбается своей неуловимой, таинственной улыбкой. Оправдываться в такой ситуации бесполезно, нелепо. «Вы поняли свою ошибку?» — «Все понял, Евгений Максимович...» — «Ну тогда и поезжайте обратно… Время покажет…» И я уехал и еще полгода дышал воздухом Рима, ходил по Аппиевой дороге. Немного работал. И если бы не повторное напоминание президенту от одного кремлевского «доброжелателя» о том, что Костиков-то все еще там сидит, я бы проработал в Ватикане полный срок.
— С Иоанном Павлом II общались?
— Посол в Ватикане присутствует на всех формальных богослужениях. Всегда есть возможность попросить об аудиенции. При мне завязывалась сложная интрига об организации встречи, так и не состоявшейся, патриарха Алексия II с Иоанном Павлом II. Так что посольский фрак надевать приходилось довольно часто. Кстати, о фраках. Оказалось, что Ватикан — это единственное место, где дипломатический протокол предусматривает фрак, а не смокинг. Жене еще в Москве сшили длинное темное платье, соорудили шляпку с черной вуалью. Мы с женой в шутку называли наряд донна Анна у гроба Командора. Вячеслав Зайцев, кстати, шил. А фрак пришлось покупать в Риме. МИД выделил специальные деньги, потому что хороший фрак — это дорого.
Папа очень интересовался русскими делами, так что приходилось организовывать постоянные визиты, встречи. Да и личные отношения сложились хорошие. Удивительный был человек. Обладал какой-то магией. Был очень чувствителен к юмору. Вспоминаю один эпизод. Известный режиссер и очень хороший художник Дмитрий Крымов предложил написать портрет Иоанна Павла II. Продвигать эту шальную, как показалось вначале, идею пришлось мне. Были переговоры с папским нунцием в Москве, телеграммы в Рим. И вот портрет готов. Приезжаю с папским нунцием в мастерскую к Крымову. Снимается с подрамника вуаль… И что же мы видим? На каком-то подломанном покосившемся стуле как-то бочком сидит Иоанн Павел II. Кисть не репинская, не суриковская — скорее в стиле Сутина или Модильяни. И смотрит папа так, словно хочет спросить: а как же братцы, я очутился тут, в Ватикане? Что я тут делаю?
И вот Крымов едет, чтобы лично вручить понтифику портрет своей неспокойной кисти. Личные покои. Чинная группа кардиналов в красном. Когда упала вуаль, кардиналы просто остолбенели. Зависла пауза. Нашелся один Иоанн Павел II: «Не бойтесь, это я»,— промолвил он. Вспомнил к месту слова воскресшего Христа перед изумленными учениками.
— После скандала с «Романом с президентом» и возвращения в Москву были сложности с трудоустройством?
