Рольф Эдберг - Дух Долины
Вид на Долину умопомрачительно красив. Прямо перед палаткой обрывается отвесом восточная стена рифта, а западная просматривается вдали мглисто-голубым задником. Внизу под нами суровые складки скал обрамляют желтую равнину на дне Долины, тоже подернутую голубоватой дымкой.
Сейчас я меньше всего думаю о том, что кажущаяся такой прочной скала подо мной медленно перемещается, что и панорама, и наблюдательный пункт временны. Взгляд влечется к ложу Долины. Не замечаю никаких признаков жизни — ни людей, ни животных, хотя самбуру рассказывают, что там водятся и леопарды, и буйволы. Узкими желтыми полосками извиваются несколько тропок. Между ними белеют маленькие пятна — зола от лагерных костров.
Но я высматриваю другие, давно потухшие костры… И жизнь, что была на подходе до того, как новые костры добавились к тем, какие разжигали в кустарниках и траве раскаленная лава и вулканический пепел. Возможно, именно огонь, рожденный вулканом, а не молнией, огонь подземный, а не небесный, в один прекрасный день был использован для первого лагерного костра неким двуногим созданием, которое тем самым изменило условия существования всего своего вида.
Вполне логичный вариант. Вулканический огонь и раньше во многом изменял условия жизни, а может быть, и прямо влиял на самый ход эволюции. С самого начала вулканическая деятельность могла участвовать в оживлении планетной материи. Вода в облаках и океанах, азот в воздухе, углерод, непостоянный атом которого снабдил жизнь костяком, — возможно, все они своим происхождением обязаны выбросам из подземелья.
Бурные толчки и спазмы геологических процессов, чудовищные извержения из недр Земли должны были решительно воздействовать на развитие жизни в Долине и ее окрестностях. Всюду перед нами следы вулканической активности. Они — в конусовидной форме гор. На бесплодных пространствах, где плиты относительно свежей лавы лежат так плотно, что между ними пробились лишь редкие колючие кустарники да скудная жесткая трава. И конечно же, на просторах степей и саванны, куда муссон приносил пепел из вулканов нагорья, и тот, откладываясь, образовал способные удерживать влагу слои плодородной почвы. Такие души вулканического пепла совместно с эрозией кромки нагорья подняли ложе Долины на сотни метров выше первоначального уровня.
Вот эта почва, надо думать, и сыграла в далеком прошлом роль экологической основы для богатейшей фауны — богатейшей по разнообразию, обилию и скоплению особей одного вида. Несмотря на развернувшееся в наше время массовое истребление дичи, Долина и прилегающие к ней районы по сей день известны самой богатой в мире дикой фауной. Здесь проходит и один из важнейших путей перелета для полчищ европейских птиц. Вымытые из вулканического пепла карбонаты натрия в бессточных озерах на дне Долины породили специфическую фауну. Ядовитая для млекопитающих горькая жижа в сочетании с палящим зноем служит отменной средой для диатомовых и других водорослей, которые размножаются с чудовищной быстротой, окрашивая воду в винно-красный или конфетно-розовый цвет и обеспечивая питанием самое живописное в мире скопление пернатых: от миллионных полчищ фламинго озера кажутся объятыми пламенем.
Когда земная кора лопнула под напором изнутри, из недр планеты хлынула и радиоактивность. Она могла вызвать мутации, которые объясняют расточительное обилие быстро сменявших друг друга жизненных форм{7}. Лишь немногие виды прошли через катаклизмы без изменений. Таковы крокодилы, что, приметив тебя на берегу озер Рудольф или Баринго, торопятся скользнуть в воду; сегодня они выглядят примерно так же, как сто тридцать миллионов лет назад. Однако большинство крупных животных, существовавших еще два-три миллиона лет назад, исчезли, уступив место потомкам подчас совсем другого облика.
Пока в северном полушарии наступали и отступали ледники, пока в тропиках чередовались периоды дождей и засух, прохладной погоды и зноя, а из обнаженного чрева Земли струилась радиоактивность, алхимия стихий трудилась также и над приматами. Лепились различные формы человеко-обезьян и обезьянолюдей — одни вскоре исчезали, другие продолжали эволюционировать.
Один из этих экспериментов привел к появлению человека. Обилие останков предчеловека, почтичеловека и древнего человека именно в Восточной Африке не может объясняться только тем, что вулканический туф и богатое осадконакопление обеспечили на редкость благоприятные условия для сохранности ископаемых. Все известные ныне следы указывают, что та часть древней Гондваны, где эволюция экспериментировала с множеством вариантов примата, как раз и стала прародиной человека. Быть может, именно радиоактивность вызвала мутацию, что оказалась столь роковой для планеты.
Великая брешь в тропическом нагорье явилась влагалищем самой Земли, из тьмы которого вышел на свет наш собственный род.
8
И вот Олдувай.
На востоке — мглисто-голубой конус, который масаи называют Олдоиньо-Ленгаи, божья гора. У восседающего на этом троне бога явное пристрастие к бурным природным явлениям, как у того божества, коего другой кочевой народ помещал на Синае. Олдоиньо-Ленгаи — полный сил молодой вулкан; совсем недавно, в 1966 году, в приливе бьющей через край энергии он выбросил лаву, превратившую бурые травянистые склоны в тропический снежный ландшафт: от соприкосновения с воздухом лава оделась коркой ослепительно белого карбоната натрия.
Но престарелый Ламагрут молча высится над равниной в гордом покое. Всего два миллиона лет назад он тоже забрасывал окрестности раскаленными глыбами и пеплом. И расстелил лавовый пол, на который затем слой за слоем ложились осадки: красные слои чередуются с серыми, коричневые с синими, так что в разрезе грунт напоминает пирожное наполеон.
В далеком прошлом сразу за нашей лагерной стоянкой простиралось длинное озеро, обрамленное сансевьерой, которую масаи называют «олдувай» и которая дала имя этой местности. По мере накопления осадков менялась береговая линия, и озеро распалось на цепочку меньших водоемов. В стометровую толщу осадков в озерной ложбине все глубже вгрызалась река, пока относительно недавно не достигла лавового ложа. Образовался извилистый каньон, на склонах которого по-прежнему зеленеют стрелы «олдувайской конопли».
Прорезая отложения, река вымывала из них кости, позвонки и черепа давно исчезнувшей фауны. Когда немецкий коллекционер бабочек Каттвинкель, охотясь за редкими насекомыми, перед первой мировой войной случайно забрел в этот каньон, его взгляду предстало одно из крупных мировых костехранилищ. Из песчаных пластов торчали останки трехпалых лошадей, слонов с направленными вниз, как у моржа, бивнями, бегемотов с выступавшими над водой перископическими глазами, короткошеих и большерогих жирафов, баранов величиной с нынешнего буйвола. Его открытие явилось сенсацией, которую, однако, вскоре потеснили военные сводки.
В начале тридцатых годов родившийся в простой хижине в горах кикуйю сын английской миссионерской четы, палеонтолог и археолог Луис Лики вместе со своей женой Мэри заинтересовался богатым ископаемыми ущельем{8}. Супруги Лики не довольствовались поиском костей неизвестных прежде вымерших животных. Их рабочая гипотеза гласила: где собиралось столько зверей, могут найтись и останки предшественников человека.
И в 1959 году, когда первые спутники уже запустили человека в космическую эру, началась серия открытий из нашего прошлого, которой предстояло сделать имя Лики самым известным (и самым критикуемым) в современной археологии, а Олдувайское ущелье — Меккой эволюционистов со всего света. На долю Мэри Лики выпало обнаружить в отложениях на дне ущелья череп с покатым лбом, тяжелыми надбровными дугами и мощной челюстью. Новый метод радиоактивной датировки дал поразительную цифру: возраст находки составлял около двух миллионов лет. Воскресшего восточно-африканского человека первоначально нарекли зинджантропом{9}. Но после того, как были сделаны еще находки, свидетельствующие, что бок о бок с массивным гоминидом жил другой, более стройный, оба варианта, вместе с найденным Дартом в Южной Африке, получили общее наименование австралопитека.
Уже эти открытия вызвали интерес, восторг и сомнения. А дальше одна за другой последовали находки останков более высокоразвитого типа, который Лики назвал Homo habilis — человек умелый (за умение изготовлять каменные орудия), и африканского представителя Homo erectus — человека прямоходящего, распространенного в Азии и Европе и считающегося ближайшим предком современного человека. И за всеми ними вдалеке просматривается рамапитек, обнаруженный Лики в каменистой земле апельсиновой рощи в районе озера Виктория; его принято считать древнейшим гоминидом{10}, гены которого через четырнадцать миллионов лет дошли до существа, в один прекрасный день вознесшегося в космос.
