Лев Троцкий - Перманентная революция
Если взять историю идейной борьбы за четверть века, разрезать ее ножницами на мелкие куски, перемешать эти куски в ступе и затем поручить слепому склеить их вместе, то вряд ли получится более чудовищная теоретическая и историческая галиматья, чем та, которою эпигоны кормят своих читателей и слушателей.
Чтобы связь вчерашних проблем с сегодняшними выступила нагляднее, нужно хотя бы конспективно напомнить здесь, что было проделано руководством Коминтерна, т. е. Сталиным и Бухариным в Китае.
Под тем предлогом, что в Китае предстоит национально-освободительная революция, за китайской буржуазией с 1924 г. была признана руководящая роль. Партия национальной буржуазии – Гоминдан – была официально признана руководящей партией. Так далеко не шли и русские меньшевики в 1905 году, по отношению к кадетам (партия либеральной буржуазии).
Но на этом руководство Коминтерна не остановилось. Оно обязало китайскую коммунистическую партию войти в Гоминдан и подчиняться его дисциплине. Особыми телеграммами Сталина китайским коммунистам рекомендовалось сдерживать аграрное движение. Восставшим рабочим и крестьянам запрещено было создавать свои советы, чтобы не отталкивать Чан-Кай-Ши, которого Сталин в начале апреля 1927 г., т. е. за несколько дней до переворота в Шанхае, защищал на партийном собрании в Москве от оппозиции, как «надежного союзника».
Официальное подчинение компартии буржуазному руководству и официальное запрещение советов (Сталин и Бухарин учили, что Гоминдан «заменяет» советы) явились гораздо более грубой и вопиющей изменой марксизму, чем все действия меньшевиков в 1905-17 г. г.
После переворота Чан-Кай-Ши в апреле 1927 г. от Гоминдана временно откололось левое крыло под руководством Ван-Тин-Вея. Этот последний был немедленно объявлен в «Правде» надежным союзником. По существу Ван-Тин-Вей относился к Чан-Кай-Ши, как Керенский относился к Милюкову, с тем отличием, что в Китае Милюков и Корнилов сочетались в одном лице Чан-Кай-Ши.
После апреля 1927 года китайской компартии было приказано входить в «левый» Гоминдан и подчиняться дисциплине китайского Керенского, вместо того, чтоб готовить против него открытую войну. «Верный» Ван-Тин-Вей подверг компартию, а вместе с нею рабочее и крестьянское движение, не менее разбойничьему разгрому, чем Чан-Кай-Ши, которого Сталин объявлял своим надежным союзником.
Если меньшевики в 1905 г. и позже поддерживали Милюкова, то они все же не входили в либеральную партию. Если меньшевики в 1917 г. шли рука об руку с Керенским, то они все же сохраняли свою особую организацию. Политика Сталина в Китае была злой карикатурой даже на меньшевизм. Такова была первая и главная полоса.
После того, как обнаружились ее неизбежные плоды: полный упадок рабочего и крестьянского движения, деморализация и распад коммунистической партии, руководство Коминтерна скомандовало: «налево кругом», и потребовало немедленного перехода к вооруженному восстанию рабочих и крестьян. Таким образом молодой придавленной и изуродованной коммунистической партии, которая вчера еще только была пятым колесом в телеге Чан-Кай-Ши и Ван-Тин-Вея и, следовательно, совершенно не имела самостоятельного политического опыта, было приказано двинуть рабочих и крестьян, которых Коминтерн до вчерашнего дня удерживал под знаменем Гоминдана, на немедленное восстание против этого Гоминдана, успевшего сосредоточить в своих руках власть и армию. В Кантоне был в течение 24-х часов сымпровизирован фиктивный совет. Вооруженное восстание, заранее приуроченное к открытию XV-го съезда ВКП, явилось одновременно выражением героизма передовых китайских рабочих и преступности руководства Коминтерна. Более мелкие авантюры предшествовали кантонскому восстанию и следовали за ним. Такова была вторая глава китайской стратегии Коминтерна, которую можно назвать злейшей карикатурой на большевизм.
Либерально-оппортунистическая глава вместе с авантюристической нанесли китайской компартии удар, от которого она, при правильной политике, сможет оправиться только в течение ряда лет.
VI-й конгресс Коминтерна подводил итоги этой работе. Он ее одобрил целиком. Не мудрено: он с этой целью созывался. Для будущего он выдвинул лозунг «демократической диктатуры рабочих и крестьян». Чем эта диктатура будет отличаться от диктатуры правого или левого Гоминдана, с одной стороны, от диктатуры пролетариата, с другой – этого китайским коммунистам не объяснили. Да этого и нельзя объяснить.
Провозгласив лозунг демократической диктатуры, VI-й конгресс объявил в то же время недопустимыми лозунги демократии (Учредительное Собрание, всеобщее избирательное право, свобода слова и печати и пр. и пр.), и тем совершенно разоружил китайскую компартию перед диктатурой военной олигархии. Вокруг лозунгов демократии русские большевики в течение долгого ряда лет мобилизовали рабочих и крестьян. Лозунги демократии играли огромную роль в течение 1917 года. Лишь после того, как советская власть, уже реально существующая, пришла на глазах всего народа в непримиримое политическое столкновение с Учредительным Собранием, наша партия ликвидировала учреждения и лозунги формальной, т. е. буржуазной демократии, в пользу реальной, советской, т. е. пролетарской демократии.
VI-й конгресс Коминтерна, под руководством Сталина-Бухарина, опрокинул все это на голову. Предписав партии лозунг «демократической», а не «пролетарской» диктатуры, он в то же время запретил ей пользоваться демократическими лозунгами для подготовки этой диктатуры. Китайская компартия оказалась не только разоружена, но и полностью раздета догола. Зато, в виде утешения, ей разрешили, наконец, в период неограниченного господства контрреволюции лозунг советов, который состоял под запретом в течение подъема революции. Очень популярный герой русской народной сказки поет свадебные песни на похоронах и погребальные на свадьбах. Он получает и там и здесь тумаки. Если б дело ограничивалось тумаками по адресу стратегов нынешнего руководства Коминтерна, с этим можно было б примириться. Но ставка покрупнее. Дело идет о судьбе пролетариата. Тактика Коминтерна явилась бессознательно, но тем более надежно организованным саботажем китайской революции. Этот саботаж действовал наверняка, ибо право-меньшевистскую политику 1924-1927 г. г. Коминтерн прикрывал всем авторитетом большевизма, а советская власть ограждала могущественной машиной репрессий от критики левой оппозиции.
Мы получили в итоге законченный эксперимент сталинской стратегии, который сначала до конца проходил под знаком борьбы против перманентной революции. Совершенно, поэтому, в порядке вещей, если главным сталинским теоретиком подчинения китайской коммунистической партии национально-буржуазному Гоминдану явился Мартынов, который был главным меньшевистским критиком теории перманентной революции, начиная с 1905 вплоть до 1923 г., когда он стал выполнять свою историческую миссию уже в рядах большевизма.
Самое необходимое на счет того, как возникла настоящая работа, сказано в первой главе. В Алма-Ата я не спеша подготовлял теоретико-полемическую книгу против эпигонов. Крупное место в книге должна была занять теория перманентной революции. Во время работы я получил рукопись Радека, посвященную все тому же противопоставлению перманентной революции и стратегической линии Ленина. Радеку эта как будто неожиданная вылазка понадобилась по той причине, что он сам увяз по пояс в китайской политике Сталина: подчинение компартии Гоминдану Радек вместе с Зиновьевым защищал не только до переворота Чан-Кай-Ши, но и после переворота. В обоснование закабаления пролетариата буржуазии Радек ссылался, разумеется, на необходимость союза с крестьянством и на «недооценку» этой необходимости мною. Вслед за Сталиным он большевистской фразеологией защищал меньшевистскую политику. Формулой демократической диктатуры пролетариата и крестьянства Радек, вслед за Сталиным, опять-таки прикрывал отвлечение китайского пролетариата от самостоятельной борьбы за власть во главе крестьянских масс. Когда я разоблачал этот идейный маскарад, Радек почувствовал острую потребность доказать, что моя борьба против оппортунизма, гримирующегося цитатами из Ленина, вытекает на самом деле из противоречия между теорией перманентной революции и ленинизмом. Адвокатскую защиту собственных грехопадений Радек превратил в прокурорскую речь против перманентной революции. Это выступление было для него только мостом к капитуляции. Я подозревал это с тем большим основанием, что Радек собирался в предшествующие годы написать брошюру в защиту теории перманентной революции. Но я все же не торопился еще ставить на Радеке крест. Я сделал попытку ответить на его статью со всей прямотой и категоричностью, но не отрезая ему в то же время мостов отступления. Я печатаю свой ответ Радеку так, как он был написан, ограничиваясь немногими пояснительными дополнениями и стилистическими поправками.
