Петр Краснов - Душа армии
Мне приходится ввести сейчас большую поправку. Богатый опыт минувшей войны показал, что прежнее построение является слишком ограниченным и не могущим осветить многие из явлений современной войны.
В самом деле, человек может действовать под влиянием других людей не только в толпе. Последняя подразумевает коллектив людей, собранных в одно и то же время в одном и том же месте. Индивид толпы поэтому видит и слышит своих соседей и часто даже соприкасается с ними.
Но человеческий коллектив может быть и другого рода. Например: лица, исповедующие одну и ту же религию, граждане, принадлежащие к одной и той же политической партии, постоянные читатели одной и той же газеты, ученые, принадлежащие к одной и той же школе и т. п. Лица, входящие в состав каждой из вышеуказанных группировок, могут не видеть и не слышать друг друга, даже совершенно не знать друг друга, как, например, читатели одной и той же газеты, и все-таки они образуют какое-то своеобразное духовное объединение. Как назвать такое объединение? Тард применил для этого французское слово «public». По-русски слово «публика» отвечает скорее понятию случайно собравшейся толпы (напр., театральная публика). Поэтому я считаю, что слово «общество» здесь более применимо. Желающих более подробно ознакомиться с различием в психологическом отношении между «толпой» и того рода объединением, которое мы только что обозначили словом «общество», я отсылаю к работам Тарда. Здесь же ограничусь лишь указанием на самые резкие черты различия.
Толпа, достигшая психического объединения, крайне импульсивна и легко поддается возбуждению; ее настроение крайне изменчиво; рассудочное начало в ней отсутствует; она живет исключительно чувствами; последние могут достигнуть в индивидах толпы такого высокого напряжения, на которое тот же индивид, взятый вне толпы, неспособен. Поэтому толпа способна и на величайший героизм, и на величайшее преступление. Атрофирование в толпе рассудочного начала приводит к тому, что толпа, составленная из Ньютонов, Кантов, Менделеевых и им равных, не будет отличаться от толпы сапожников.
Толпу с полным правом можно сравнить с неразумным ребенком.
В психически объединенном «обществе» нет такого же принижения индивидуальности, как в толпе. Рассудочная способность индивидуума тоже сохранена. Поэтому «общество», составленное из Ньютонов, Кантов и Менделеевых, сохраняет все свое превосходство над обществом сапожников. Если толпа живет исключительно чувствами, то общество руководится по преимуществу идеями. Правда, тут нужно оговориться: для того, чтобы идея получила руководящую силу в обществе, эта идея должна быть ему не только понятна, но и приемлема; это означает то, что элемент чувств не исключается из психики общества; однако, это не уменьшает коренного различия между обществом и толпой. Если выше я уподобил толпу неразумному ребенку, то общество можно приравнять к взрослому человеку, сознающему свои поступки. Несравненно большая рассудочность общества делает его менее способным к проявлению высшего героизма, чем толпа. Вместе с этим общество не способно и на столь интенсивную вспышку гнева, как толпа. Но это не мешает обществу быть более упорным в своих добрых и злых намерениях. Если толпа изменчива, то общество упорно в своих настроениях.
Общество управляется общественным мнением, и роль его руководителей не носит такого абсолютного характера, как роль вожака толпы.
Если мы внимательно вглядимся в ход всемирной истории, то мы легко убедимся, что появление формы человеческого коллектива в виде «общества» соответствует высшему развитию социальной жизни. И в древние, и в средние века мы найдем уже «общественные» человеческие объединения. Но эти общества непременно создаются через «толпу», так как только с изобретением книгопечатания стало возможно достаточно широкое общение между людьми без необходимости непосредственной близости. Полное же развитие «общественных» форм человеческого объединения стало возможным лишь со времен великой французской революции, вызвавшей чрезвычайное развитие прессы. Развитие техники, давшей при посредстве железных дорог, пароходов, автомобилей, телеграфа, почты, а ныне и летательных аппаратов, возможность быстрого и обширнейшего общения между людьми, дало в XIX и XX веках толчок к интенсивному развитию «общественных» объединений решительно во всех областях человеческой жизни. Роль и проникновение этой формы человеческого объединения в культурных государствах столь велики, что изменяется и сама социальная психика, которая все более теряет черты психики «толпы» и приобретает характер психики «общества».
Если мы обратимся теперь к интересующей нас непосредственно сфере войны, то нельзя не заметить полной аналогии. Чрезвычайное развитие огнестрельного оружия изгоняет с поля боя «толпы». Развитие авиации, совершающееся на наших глазах, еще более содействует «опустению» полей сражения. Чтобы оценить всю степень происшедшего изменения во внешнем виде боя, нужно только мысленно сопоставить батальные картины, изображавшие сражения Наполеоновской эпохи, с тем, что пришлось видеть в минувшую большую войну. Полотно современного художника-баталиста может вместить в себе лишь изображение одного из небольших очагов боя, на тысячи которых разбивается современное сражение.
Вышеуказанное изменение внешней формы боя соответствует и столь же радикальному изменению во внутреннем строении, т. е. психологии боя. Психический процесс прежнего боя не мог протекать иначе, как следуя законам психики толпы. В современном сражении «толпы» не играют той же роли, как раньше. Если они и образуются в различных очагах боя, то, во-первых, эти «толпы» могут представлять собой лишь небольшие части войск, а во-вторых, эти очаги разрознены между собой во времени и пространстве. Таким образом, не может быть и речи о прежней подавляющей роли толпы. Следовательно, и законы, которым подчиняется психический процесс современного боя, не исчерпываются одними законами «психологической толпы».
Та же техника, которая дала современное огнестрельное оружие, дала и богатые и мощные средства связи. Разделенные между собою пространством войсковые части, разрозненные очаги, на которые разбилось современное сражение, даже распылившиеся по полю сражения бойцы могут быть объединены между собою. Но это объединение не создается, как прежде, «видимостью» друг друга, т. е. непосредственным чувством. Это объединение «умовое»; каждая, даже небольшая группа бойцов должна сознательно выполнять задачу, которая, как бы незначительна или мала она ни была, составляет логическое звено сложного плана действий, созданного умом старших начальников и разработанного их штабами. Несомненно, что и в прежних боях, например в боях Суворова, Наполеона, «умовое» руководство тоже было налицо. Но ввиду главенствующего значения законов психологии толпы оно принимало несравненно более ограниченный характер, нежели теперь. Центр своего личного руководства боем и Суворов, и Наполеон должны были переносить в область чувств тех масс, которые толпились на тогдашних полях битв. Несомненно, что и в нынешнее время такого рода управление будет также иметь место, но это будет требоваться по преимуществу от строевых командиров. «Единство толпы», которое составляет характерную особенность маленьких полей сражений прежних эпох, теперь не существует. Возможны только, как мы говорили выше, лишь небольшие столпления войск в отдельных очагах боя. Поэтому психологические законы толпы могут влиять лишь на каждый из этих очагов боя в отдельности, но течение всего сражения, взятого во всем его целом, должно подчиняться еще каким-то другим, более сложным законам. Действительно, если мы внимательно всмотримся во внутреннюю структуру боя, то мы увидим следующее различие. Сражения прежних эпох резко делятся на два периода: подготовительный и решительный. В первый период войска в массах сводятся и сближаются для удара; этот период измеряется несколькими часами и редко захватывает два дня. Второй период чрезвычайно быстротечен. Он представляет собой резко очерченный моральный кризис для всего боя. Это тот период, в который, по словам Наполеона, происходит «evenement».
В современном сражении резкого психологического деления между подготовительным и решительным периодами сражения нет. Если есть различие между началом и концом сражения, которое длится неделями, то лишь в том, что кризисы в отдельных очагах боя учащаются, так как утомленные многодневной борьбой части войск изнашиваются. Это отсутствие резко обозначенного морального кризиса и имеет ближайшим следствием то, о чем мы говорили выше, а именно, что значение «умового» руководства высшего начальника возросло по сравнению с прежними эпохами. Правильно составленный план, внимательно проведенная подготовка и научное руководство не зависят в такой мере, как раньше, от эмоциональной стихии толпы.
