Иоанна Хмелевская - Вечная молодость
Молчание и шелест шагов.
Блондин: – Ну, на одно место мы его все-таки пропихнули, какой-никакой, а прогресс.
* * *
Слышится ангельское пение и бешеное верещанье птиц.
Платиновая: – Ишь, раскаркались! Этак недолго в нервное расстройство впасть!
Ангел /звучно и величаво /: – На молитву! На молитву!
Лысый: – Тут не до молитв, впору башки этим чертовым птицам поотрывать, ей-Богу... святой Каспар, моли Бога о нас...
Седая: – А не знаете, нельзя ли их как-нибудь перетравить? В-шестых, не прелюбодействуй, в-седьмых, не кради...
Блондин: – Какое там перетравить, это ж райские птички, они, небось, ничего не жрут... Святая Цецилия, моли Бога о нас...
Платиновая: – Святой Патрик... нас ведь кормят, может, этих чучел тоже... моли Бога о нас...
Брюнет: – Пошли им, Господи, царствие небесное... А если пращу смастерить? Нет у кого-нибудь кусочка резинки? Я неплохо стреляю...
Лысый: – А чтоб ты сдох, холера, чтоб у тебя клюв отвалился, во веки веков аминь...
Рыжая: – ... и остави нам, Господи, долги наши, яко же и мы оставляем... вы меня только столкните возле ручейка с того склона...
Платиновая: – В воду свалитесь и насморк заработаете...
Рыжая: – Святая Анастасия... Нет, я с ним уже уговорилась: он меня поймает и обнимет...
Шелест шагов на прогулке.
Блондин /недовольно/: – Неужели не могли подольше пообниматься? Все ж таки греха побольше было бы...
Брюнет /с горечью/: – Ее прямо вырвало у меня из рук. Черт побери эту сверхъестественную силу!
Седая: – Да ведь ангел как раз обернулся и все заметил.
Блондин: – Что бы тут такое придумать?.. Думайте, пани, думайте!
Седая: – Я все время голову ломаю! /растроганно/ Я бы им небо расстелила...
Брюнет /с ужасом /: – Только не небо, пожалуйста!
Седая: – Ну, землю расстелила бы! Подумать только, эти двое – наша единственная надежда, во веки веков, аминь! Вы ж сами видите, тут больше никто ни с кем грешить не хочет.
Платиновая /вполголоса/: – Я тоже им удивляюсь, и что они нашли друг в друге в этих балахонах... /с надеждой/ И хорошо, что нашли! Может, и нам какая польза перепадет...
Лысый: – Дай-то Бог... У меня каждый день от этой паршивой воды зубы ломит. Попробовал было только вид сделать, будто полощу рот, так ангел тут как тут...
Седая: – Послушайте, один пан в конце колонны сказал, что нам хотят устроить курсы идеологического просвещения, а то мы вроде как мало похожи на счастливых...
Блондин: – Да пусть устраивают, мать честная, пусть хоть что-нибудь сделают! Может, что учить придется? Неважно, чем заниматься, лишь бы дело какое было!
Брюнет /мрачно/: – Я бы даже посуду мыть согласился.
Седая /со вздохом/: – Полы бы натереть... Стирку устроить...
Лысый: – Ишь чего захотели! Хоть бы дров на костер позволили наносить – так ведь нет!
Блондин: – Вся наша надежда – на этих двоих! Иначе нам хана.
Рыжая /с отчаянием/: – Страшно подумать, что так будет продолжаться до конца света!
Блондин: – До какого еще конца света? Вы на небе, уважаемая, после конца света вас никуда больше не отправят. Так будет продолжаться бесконечно!
Лысый / в ужасе/: – Как это – бесконечно?
Блондин: – Есть такое понятие – бесконечность. Восьмерка на боку. Вы что, в школе вообще математику не проходили?
Платиновая: – Восьмерка на боку?.. Нет, это невозможно! Дорогие мои, вы обязаны постараться.
Седая: – Да вы же сами видите, что их какая-то сила друг от друга отталкивает.
Платиновая: – Отталкивает, потому что ангел смотрит. А если бы не смотрел...
Брюнет: – Вы правы, один раз он повернулся к нам спиной, и в тот момент нас ничего не отталкивало...
Звяканье ложек, шум трапезы. Слышно, как кто-то хлопает в ладоши.
Ангел: – Прошу внимания! Сегодня после ужина нас ждет возвышенное переживание. Будем вслух вспоминать, как плохо нам жилось на земле и как хорошо теперь живется на небесах.
Лысый /шепотом/: – Наверное, это и есть те самые идеологические курсы, которые нам сулили...
Блондин /с ужасом/: – Я все понял. И партийных тоже сюда... Панове, мы же попали, чтоб я сдох, в социалистический рай! Такой, для совков...
* * *
Седая /мечтательным тоном/: – ... в очередях стоять приходилось, рубашки мужу стирать, ванну за детьми отскабливать...
Лысый: – Я должен был трудиться в поте лица. Все время какие-то конференции, до поздней ночи. Боже мой, конференции!... /с умилением/ Кофеек, коньячок, преферансик... /опомнившись, с неодобрением/ Сплошной разврат и эти, как их там... грехи...
Платиновая: – Мне без конца приходилось печатать на машинке, отвечать на письма, принимать инвесторов... Господи, приходилось бегать к парикмахеру...
Рыжая: – К парикмахеру! К косметичке! Я должна была примерять платья! Прекрасно выглядеть, иметь обожателей... Ах!..
Брюнет /страстно/: – Мне приходилось бриться два раза в день! А для вас... готов бриться двести раз на день! Я должен был грешить...
Рыжая /в упоении/: – Ах, грешить!.. Ангел осуждающе хлопает в ладоши.
Блондин: – Я должен был писать статьи, недосыпал, курил сигареты... Губил здоровье... Господи, подумать только: губил здоровье!..
Лысый /душераздирающе/: – Ах! Губить здоровье!..
Брюнет /страстно/: – Работать, Господи! Рубить дрова...
Блондин: – Щебенку дробить!
Седая: – Сварить бы обед... Пирогов напечь... Настоящих пирогов, в духовке...
Лысый: – Да замолчите вы, пани, от ваших пирогов сердце заходится...
Ангел /восторженно/: – А теперь мы на небе и нам ничего делать не надо!
* * *
Шелест шагов на прогулке.
Платиновая /таинственно/: – Значит, договорились – сегодня после ужина. Вы только, пани Рыженькая, поскорее съешьте все, чтобы вас не держало на этом стуле.
Рыжая: – Не знаю, от волнения кусок в горло не лезет.
Брюнет /встревоженно/: – А если что-нибудь помешает?
Блондин: – Поторапливайтесь, пан адвокат, может, ангелы зазеваются. Мы нашего разговором займем, глядишь, он не сразу сообразит.
Брюнет: – Разве что какая-нибудь сверхъестественная сила...
Лысый: – Тут уж от вас все зависит, действуйте пошустрее! На земле обычно говаривали, что согрешить можно мигом, не успеешь глазом моргнуть...
Брюнет /слегка растерявшись/: – Видите ли, господа... Откровенно говоря, я предпочел бы в более камерных условиях... Не при таком стечении народа...
Блондин: – Что поделаешь, тут выбора нет.
Лысый: – Если грех на уме, то в любых условиях согрешишь.
Седая: – Вы уж не подведите, пани Рыженькая, вся наша надежда на этот ваш грех!
Платиновая: – Как только увидите, что мы подходим к ангелу, так сразу – бегом!
* * *
Звяканье ложек в гробовой тишине.
Платиновая /шепотом/: – Ну, начинайте!
Блондин /шепотом/: – Вы за тот куст, сразу же!.. Аллюр три креста!.. /вслух/ Что это там такое, господин ангел? Во-о-он на том деревце?
Платиновая: – Ой, какая красивая птичка! Господин ангел, что это за птичка?
Ангел: – Это райский фазан...
Платиновая: – А я про другого спросила, вон про того, с пышным хвостиком...
* * *
Брюнет: – Ну наконец-то, любимая...
Рыжая /сердитым шепотом/: – Тут что-то колется... Черт, это свыше моих сил!
Брюнет /раздраженно/: – Шишки, так их раз-этак!.. Иди сюда, под бочок...
* * *
Блондин: – Ну вот, теперь птичка за веточку спряталась!
Ангел: – Та птичка, с голубым хохолком?.. /в ужасе/ Ах!!!
Слышится грохот и зловещие трубные звуки.
* * *
Рыжая /взбешенно/: – ...Неужели нельзя было отвлечь его еще на минутку?!
Платиновая /тоже в ярости/: – А по-вашему, нам что, его всю ночь тут отвлекать? Не могли поторопиться? Идиот он, этот ваш ухажер!
Седая: – У меня сердце замерло, когда я увидела, как они там бегают вокруг вашего кустика! За каким чертом он вас таскал с места на место, вместо того, чтобы сразу приняться за дело?!
Рыжая /в горести/: – Спрашивается, какой кретин выбрал это место?! Там шишек полно, а я ведь не железная!
* * *
Брюнет /в бешенстве/ – ...коленом, мать-перемать, на шишку попал, так у меня перед глазами словно фейерверк взорвался!
Блондин: – Что значит одна шишка перед лицом вечности? Вы меня разочаровали...
Лысый: – И вы ничего не успели?!
Брюнет /в отчаянии/: – Ничего, совершенно. Если бы еще хоть две минуты!
