Андрей Мирошниченко - Когда умрут газеты

Осмелюсь предположить, что прогноз ошибочный. Специализированных по какой-либо функции гаджетов не будет. Тем более не будет отдельных медиагаджетов — для чтения газет (вот уж первая потребность!). Даже гаджеты для телефонных разговоров — мобильники — и те развиваются в сторону слияния с компьютером.

Зачем таскать несколько устройств? Зачем знать систему управления каждым, сочинять для каждого настройки? Электронный гаджет будущего обязательно будет универсальным. И базовой будет функция выхода в интернет. Обязательно. Потом — телефон и все прочее. (По крайней мере, до тех пор, пока прогресс не наладит прямой интерфейс Сети в правой лобной доле мозга).

Точно так же провалилась идея электронного газетного киоска, который должен выдавать индивидуальную газету по пользовательским настройкам. Это устройство избыточно. Потому что есть интернет и он проще.

Интернет дает куда лучшие возможности получения новостей, аналитики и мнений, чем какие-то газетные девайсы нового поколения. То есть прогресс не предложит новой специальной формы для СМИ. И если СМИ захотят быть в цифровом формате, то этот формат будет сидеть внутри интернета, а не внутри каких-то специальных устройств.

Иначе говоря, новые медиа обязательно будут составной частью интернет-среды. А значит, журналистика в интернете будет получать то отношение общества, которое получает от общества весь массив слов, сказанных в интернете. Это отношение — снисходительное. Вот ключевое обстоятельство для оценки перспектив СМИ в интернете.

До Гуттенберга человечество рождало, может быть, десяток авторов в год. После — сотни или тысячи. Сейчас в интернете миллионы авторов ежедневно.

Ведь всякому доступно написать в интернете. Это бумага делила людей на авторов и публику, а интернет — он смешивает авторов и публику. Демократизация авторства в Сети будет топить значимость журналистского авторства.

Речь идет не о самосознании автора — в интернете он тоже может ощущать себя автором. Речь идет о том, как это воспринимается обществом. В интернете общество не видит (и никогда не увидит) разделения на пишущих и читающих. Тогда как в традиционных печатных СМИ вопрос отнесения к классу авторов вообще не стоит. Все предельно очевидно: вот пишущие, вот читающие. Вот журналисты, вот аудитория.

Интернет сам по себе не сможет обеспечить этой безусловности авторского статуса в глазах общественности. Это противно его природе, потому что он доступен любому. И любому, кому он доступен, он моментально дает права и автора, и читателя.

Журналистику в таких условиях можно будет поддерживать только специальными усилиями. Как яблони на Марсе. И для апологетов это в конце концов окажется самоцелью — доказывать свою журналистскость, чтобы подняться над толпой блоггеров.

Демократизация авторства — процесс неизбежный. Но как он выглядит с точки зрения читателя? Информационный потоп — полбеды. Главное следствие, еще толком не осознанное: слово, которое с легкостью сказано в интернете, весит очень мало, потому что таких слов очень много.

Физические и стоимостные ограничения по размещению текстов в классических СМИ порождают редакционный отбор, а тот — редакционную политику. Редакционная политика как раз и рождает ту значимость, которую ждет общество от СМИ.

Почему-то считается, что классическую прессу убьет дороговизна производства. Но посмотрим лучше на дешевизну доступа в интернет. Что она дает в перспективе? Разрастается огромный массив текстов, каждому из которых с точки зрения общества — грош цена. Нет-нет, безусловно, в интернете есть хорошие тексты. Но в целом общество дает небольшую цену слову, сказанному в интернете.

Да, интернет-СМИ тоже говорят о редакционном отборе, редакционной политике. Многие из них, безусловно, осуществляют редакционную политику и вводят у себя ценз авторства, порой куда более строгий, чем в печатных СМИ.

Бесполезно. Журналистика в интернете технически не может быть отделена от нежурналистики. Для внешнего неискушенного наблюдателя — оно все одно. Отношение к слову, полученному «по каналам интернета», у общества будет все более и более снисходительным.

Журналист в интернете? Профессиональным журналистам, перешедшим в интернет, приходится специально оговаривать свою принадлежность к касте, иначе они моментально растворяются в бурных канализационных потоках самопровозглашенного авторства. Со временем они будут тратить все большую часть своих творческих усилий на доказательство своего журналистского статуса.

Тогда как в прессе это обеспечено автоматически. Силой магической подписи «в печать!». Тонкий печатный лист — непреодолимая граница между миром авторов и миром читателей. Отдельные люди могут перемещаться туда-сюда, но миры — никогда не смешиваются.

Общество верит в значимость печатного слова, справедливо полагая, что попасть на страницы прессы не так-то просто. Тем более в телевизор.

За всем этим внимательно наблюдает рекламодатель. Трудность доступа к опубликованию примерно отражается в рекламных расценках. Телереклама — самая дорогая, реклама в газетах и журналах — дорогая, реклама в интернете — дешевая. В Сети места много и место это почти ничего не стоит. Число потенциальных пикселей близится к гуглу. И вокруг всегда смердящая свалка.

В этом смысле даже сильные и амбициозные интернет-редакции просто попадают в плохое окружение. Элитный ресторан на пригородном вокзале. Они сейчас все усилия прилагают к тому, чтобы доказать наличие у них редакционного отбора. Это то, что у печатных СМИ есть просто по определению. Просто по причине материальной ограниченности бумажной площади.

Интернет — это средство массовой коммуникации, а газеты — средства массовой информации. Средства массовой информации растворяются внутри средства массовой коммуникации до степени смешения, которая проявляет себя даже в этом предложении.

Все известные мне главные редакторы и, думаю, многие мне неизвестные обязательно читают-просматривают свой журнал или газету после выхода из типографии. И вовсе не только для отлова косяков. Нет, они смотрят на свой продукт уже другими глазами — глазами коллективного читателя. И вроде они всё прочитали перед подписанием — и тексты те же, и верстка та же… Но после типографии этот продукт приобретает некое новое качество. Его читают еще тысячи других людей. Они — читатели, ты — автор. Хотя страницы газет — это всего лишь растиражированная верстка. Но в этот момент происходит какая-то сакрализация печатного слова.

Может ли главный редактор интернет-СМИ испытывать нечто такое, глядя на свой сайт? Вопрос.

Я представляю себе Леонида Бершидского[2] — главного редактора «Ведомостей». Вот он берет пахнущий типографской краской свежий номер. И испытывает эмоции главного редактора. Это — один уровень влиятельности, самосознания и всего такого.

И вот Леонид Бершидский — главный редактор интернет-издания Slon.ru… Даже не знаю, в какой момент у него должно наступать крещендо главного редактора. Возможно, мне показалось, но в мае 2009-го, в момент открытия «Слона», он сам не испытал должных, ожидаемых эмоций (сужу по блогу). Он, конечно, начнет отнекиваться, говорить, чтобы я шел лесом со своей непрошенной лоботомией… Но — если по гамбургскому счету?

При этом Slon.ru дал редакторские и журналистские образцы высокой пробы — никто и не сомневался. Но никто не сказал «Ох, ничего себе!» и не сел на пятую точку. Ну да, новый высококлассный ресурс. Еще одна важная закладка в браузере (вообще-то, их там уже многовато). Однако принципиального перехода со второй космической скорости на третью, когда уже можно покинуть просторы Солнечной системы — не произошло. Рискну предположить, что из-за этого был даже некоторый оттенок разочарования.

Сможет ли даже самое отличное интернет-СМИ стать четвертой властью, а не только полезно-интересным ресурсом? Четвертая власть — это именно то, что ощущают главные редакторы, надышавшись над свежим номером ядовитыми парами типографской краски. Но главное: четвертая власть — это именно то, чего ждет общество от СМИ.

Вообще-то эта власть — никакая не четвертая. Это все демократические метафоры. Журналистика управляет общественным интересом, подстраиваясь под общественный интерес — это особая функция, которая к жреческой ближе, чем к властной. На самом деле миф о власти СМИ — это способ обособить жреческие права журналиста. Миф этот сидит отнюдь не только в голове журналиста, но и в совокупной голове общества, которое воспринимает жреческие функции журналистов благожелательно и даже платит за них, ненавидя при этом журналистов.