Филлип Найтли - Ким Филби - супершпион КГБ
С Филби начался мой интерес к разведывательной деятельности, к людям, которые этим занимаются, и наконец, к исторической роли разведывательных служб, что нашло свое отражение в книге «Вторая из наиболее древних профессий». Я написал Филби на его московское почтовое отделение письмо, послал написанную нами о нем книгу.
В своем ответе Филби поблагодарил меня, высказал несколько замечаний в отношении введения, которое было написано Джоном Ле Карре. Я ответил. Завязалась переписка, продолжавшаяся в течение двадцати лет. В письмах Филби было много информации. Они были очень интересными. Он любил в письмах поболтать. В 1979 году Филби пожаловался, что временное закрытие компании «Таймс Ньюспейперс Лимитед» (из-за технического спора) на год отрезало его от жизни в Великобритании.
«Признаюсь, для меня это создало большие неудобства. Мне очень не хватало газеты «Таймс», остроумных писем ее читателей, раздела судебной хроники, ее кроссвордов (15–20 минут за утренним чаем для умственной разминки), обзоров газеты «Санди таймc», а также литературного приложения к «Таймс».
Филби интересовался лордом Чалфонтом, который продолжил писать для «Таймс» на военные темы, когда выпуск газеты возобновился. «Что происходит на Принтинг Хаус-сквер? (адрес газеты «Таймс»). Если бы не кроссворды, не сумасшедший Чалфонт, который много делает для британских ястребов, я бы, наверное, отказался от газеты». Филби очень хотелось быть в курсе британских политических сплетен, особенно он интересовался новостями о госпоже Тэтчер. «Интересно знать, как вам живется под командованием этой шумной леди из Грантема? (место рождения госпожи Тэтчер). Для сведения Би-би-си и других средств массовой информации: русские не называют ее «железной леди». Это давно забытый ляпсус одного мало известного корреспондента из газеты «Красная звезда». Поскольку русским трудно произносить некоторые английские согласные, в том числе «th»5 то ее имя чаще всего звучит как «Тэчи» (по-русски «обидчивая»). Возможно, это соответствует действительности».
О своем пребывании в Советском Союзе Филби иногда делал такие заявления, которые вызывали в Англии чрезвычайно большой интерес. «Недавно несколько недель провел за границей. Теперь предстоит разобрать скопившуюся за это время кипу газет и различных бумаг». Слово «за границей» звучало загадочно. Хотел ли этим Филби сказать, что он посетил одну из восточноевропейских стран? Или он был на Западе? Если да, то где и с какой целью? Когда в следующем письме Филби упомянул о «неделях, проведенных на солнце», и «где он потягивал экзотический напиток», создавалось впечатление, что он выезжал в одну из тропических стран.
Вскоре после этого на обеде я оказался в компании бывшего генерального директора СИС сэра Мориса Олдфилда, рассказал ему об этих высказываниях Филби и о тех вопросах, которые они вызывают. «Он нигде не был, — заявил Олдфилд. — Он знает, что мы читаем его письма. (В самом начале нашей переписки Филби предупредил меня, что нашу переписку будут, читать.) Он делает это из озорства. Хочет, чтобы мы метались по свету, тратили большие деньги, пытаясь установить, что он имел в виду. Ким всегда был большим мастером интриги».
Мы обсуждали с Филби изданные в последнее время книги и показанные по телевидению постановки. Он, в частности, сказал: «От нескольких человек я слышал о телевизионной передаче (Филби, Берджесс, Маклин), в том числе от своей старшей дочери. Ей передача понравилась, но она считает, «что женщины там слишком злые». Мы сделали видеозапись и, возможно, в скором времени эту передачу я увижу. Нет сомнений, в ней будут неприятные для меня моменты». Филби, кажется, предпочитал книги о реальных шпионах, а не о выдуманных, однако читал последние издания о тех и других.
«С удовольствием прочел книгу «Хранитель», — продолжал Филби («Хранитель лжи» Энтони Кейва Брауна). — Занимательная вещь: 70 процентов в ней правды и 70 процентов этой правды представляет большую важность; 15 процентов — нереальная выдумка, остальное — модное сейчас, к сожалению, украшательство, которое только отвлекает внимание читателя. Вся трудность в том, что неспециалисту трудно определить, что же в книге не соответствует действительности. Я заказал книгу «Почтенный школьник». Из написанного Ле Карре вступления у меня сложилось впечатление, возможно, неверное, что он меня не любит. Но мы щедры и не возражаем против его невероятных преувеличений».
Наша переписка прерывалась лишь один раз — когда я дал цитату из письма Филби в статье, которую написал для «Санди таймc». Я процитировал мнение Филби о книге Эндрю Бойле «Климат измены», в которой Энтони Блант изобличается как агент русских. Сам Филби не особенно возражал против того, чтобы его цитировали, хотя он говорил мне в Москве, «если бы я знал, что вы собираетесь обнародовать мои мысли, я бы более тщательно их отрабатывал». Но, очевидно, наставники Филби из КГБ возражали против подобного использования личной переписки, и она прекратилась более чем на год.
Когда до меня дошли слухи о болезни Филби, я написал ему письмо, в котором указал, «что, поскольку в политическом международном климате появились признаки улучшения, не пришло ли время и ему внести в этот процесс свой вклад. Общественность никогда не упускала вас из виду. Сейчас идет новая волна интереса к вашей жизни, карьере, убеждениям», — писал я.
«Появилось поколение людей, которое находится под большим воздействием той скупой информации о вас, которой оно располагает. В подтверждение этого посылаю вам вырезку из газеты «Обсервер», в которой говорится о Джулии Берчилл, являющейся выразителем настроений молодых англичан. В качестве своего героя Джулия рассматривает только вас и Грэма Грина.
Мне кажется, что нам следует подробно побеседовать о ваших взглядах. Беседу можно записать на пленку, чтобы потом по каналам Би-би-си показать всему миру. Би-би-си поддерживает эту идею и хотела бы дать эту запись в качестве заглавной части своей пользующейся большим успехом серии «Товарищи», в которой о жизни в Советском Союзе рассказывается больше, чем во всех подготовленных до сих пор материалах».
Прямого ответа на это предложение Филби не дал, но в письме одному из своих детей сообщил, что получил мое предложение, но вынужден ответить отказом.
Относительно телевидения он повторил свое мнение, высказанное ранее в одном из своих писем ко мне: «У меня снобистское неприятие тележурналистики. Жужжание камер, бесчисленные провода и маленькие человечки, согнув тела в три погибели и пятящиеся задом, — все это снижает торжественность или трогательность события».
И Филби добавляет: «Только Найтли и его записная книжка — это еще приемлемый вариант».
Узнав об этом, я написал Филби письмо, в котором указал, что разделяю его мысли о телевидении, что намереваюсь поехать в США, Австралию и Индию и, возможно, на пути домой мы, наконец, могли бы встретиться. Филби не ответил, поэтому я вновь написал ему из Индии. Я сообщил, что мы с женой будем в СССР в составе туристской группы по случаю 70-й годовщины Октябрьской революции. В письмо я вложил маршрут нашей поездки, список гостиниц, где будем останавливаться, и вновь указал, что, если у Филби есть время и он достаточно здоров, мы могли бы встретиться.
Во время ноябрьской поездки по СССР я о Филби ничего не слышал, но по возвращении в Лондон получил от него письмо, датированное 13 ноября 1987 года. Филби писал: «Дорогой Найтли! Ваше письмо из Индии шло шесть недель, так что о возможности за рюмкой поболтать с вами узнал слишком поздно. Если вы еще не передумали, в недалеком будущем мы могли бы встретиться и обо всем поговорить.
Мы пришлем вам телеграмму с приглашением прилететь на несколько дней в Москву. Естественно, что вы прибудете без этих телекамер и магнитофонов. Только вы, ваша жена и ваша записная книжка — в таком порядке.
Договоримся еще о некоторых деталях. Я очень дорожу своим уединением и не хочу, чтобы вы оказались перед дверью моей московской квартиры в сопровождении всего корпуса московских иностранных журналистов. Кроме того, утечка с вашей стороны информации о целях поездки поставит договоренность под вопрос.
И наконец, я благодарю вас за то терпение и благожелательность, с которыми вы вели переписку со мной.
Передайте привет и наилучшие пожелания вашей супруге. Ваш Г. А. Р. Филби».
2 декабря я получил телеграмму: «Можете ли прибыть в Москву во второй половине января? Ответ телеграфируйте. Филби». Я ответил, что эти сроки нас устраивают. Наконец 8 января пришло приглашение: «Ожидаем прибытия вас с супругой. Телеграфируйте дату и номер рейса. С приветом Филби».
Я представил эту телеграмму и другие документы на получение визы в советское консульство на Бейсуотер Роуд. Помня предупреждение Филби о том, что «утечка с вашей стороны информации о целях поездки поставит договоренность под вопрос», я никому не говорил о поездке и старался избегать контактов с коллегами.
