Артем Тарасов - Миллионер
Телохранитель вышел из подъезда в сопровождении нескольких ребят, которые громко с ним попрощались, называя Артемом. Моя квартира находилась в этом же доме, но в другом подъезде. Телохранитель поднялся на седьмой этаж, вошел в квартиру, где и должен был остаться, изображая меня. Ночью дважды ему звонили, он поднимал трубку и молчал. На другом конце провода тоже молчали.
А мы с Маликом вылезли на крышу семнадцатиэтажного дома. Был декабрь – скользко, заснежено. Дул зверский, колючий ветер… Я едва пролез в вентиляционную трубу, по которой мы спустились вниз в другой подъезд, где вход был с другой стороны дома, как раз со двора. Сели в «Волгу» и поехали на вокзал. Теперь нас никто не вел, потому что все следили за моей квартирой, думая, что я у себя. Утром меня можно будет брать в наручниках прямо тепленького. Наверняка с этой целью был уже вызван отряд ОМОНа.
До нашего поезда мы добрались без всяких приключений. Вагон был абсолютно пустой. И мы спокойно легли спать.
Ночью поезд делал остановку в Бологом. Когда мы проснулись, по меньшей мере еще три купе были заполнены людьми в штатском. Двое из них стояли в коридоре и сосредоточенно смотрели в окно. Еще один находился в тамбуре.
Нас, скорее всего, вычислили по паспортам сопровождавших меня ребят. Они-то при покупке билетов предъявили собственные документы! А имена людей из моей группы были известны.
Стало ясно, что меня будут брать прямо на вокзале в Ленинграде. В поезде формально арестовать меня было нельзя: до явки на допрос добровольно к одиннадцати часам оставалось еще три часа. Я все же был официально зарегистрированным кандидатом в народные депутаты от Центрального округа города Москвы!
И тогда я решил прорваться.
– Я пойду вперед по ходу поезда, – сказал я своим друзьям. – А вам нужно будет оттеснить парня, который стоит на моем пути в коридоре у окна.
– Вот, Артем Михайлович, запишите номер телефона в Ленинграде, по которому нужно позвонить, – сказал один из друзей и продиктовал мне номер, перепутав от волнения местами последние четыре цифры.
Дальше все получилось очень удачно. Ребята прикрыли меня в коридоре, а я, нацепив черный парик и темные очки, пробежал вперед несколько вагонов и, пока поезд еще не остановился, слава богу, открыл двери вагона-ресторана, спрыгнул в самом начале перрона и быстро затерялся в толпе.
На привокзальной площади поймал такси. «Везите, – говорю, – меня на черный рынок – хочу одежду купить…»
Приобрел с рук куртку, переоделся, оставаясь в парике. Потом звоню по телефону, который мне дали. Трубку взяла какая-то девушка и отвечает:
– Дело в том, что это не тот номер, который вам нужен! Но я сейчас вам продиктую правильный. Перезвоните туда, там очень ждут вашего звонка. И напомните там о наших условиях.
Она продиктовала мне номер с правильной последовательностью цифр.
Я, конечно, очень удивился и не понял, что произошло. Потом оказалось, что мои сопровождающие вспомнили, что дали мне неправильный номер. Позвонили, попали на незнакомую девушку и говорят:
– Вы сейчас сидите дома и ждите звонка.
Она отвечает:
– Это что, розыгрыш? Мне на работу надо, не буду я дома сидеть.
– Сколько вы получаете? – спросили ее.
Она назвала сумму.
Ребята говорят:
– Мы вам заплатим деньги за год вперед. Только сидите дома и ждите звонка. Как только вам позвонят – передадите этот номер телефона.
Так я получил правильный номер телефона. Когда дозвонился, мне сказали, что немедленно высылают машину. И точно: скоро подъехал водитель абсолютно грозного вида. Я сел в машину, а он остается неподвижным.
– Ну и дальше чего? – спрашивает водитель. – Куда поедем?
Я был очень удивлен таким приемом. Он не трогался с места.
– Не знаю, куда мы поедем! Я Тарасов, вы же приехали за мной?
Не поворачивая головы, он изучал меня в зеркало заднего вида.
– Если ты Тарасов, где белый плащ?
Господи, я же в новой куртке и в парике, дошло до меня! Только после того, как я предъявил ему из портфеля белый плащ, он повез меня к ленинградским родственникам.
Время моего ареста наступило.
Мы стали обсуждать, что делать дальше.
Я сказал, что мне надо уходить через границу, и они сначала предложили перебраться в Финляндию. Это была рискованная идея, потому что финская граница охранялась очень серьезно. Проверки производились несколько раз по дороге и начинались задолго до пропускного пункта. Визы у меня не было, но был паспорт Доминиканской Республики, по которому я проживал эти годы в Англии. И, конечно, российский паспорт тоже. Но в доминиканском паспорте отсутствовала въездная виза в СССР, и, кроме того, план моего перехвата был уже задействован повсюду, на всех пропускных пунктах Ленинградской области.
Вскоре подъехал еще один парень, который вызвался перевезти меня в Эстонию, в город Нарву. У него там был знакомый предприниматель – владелец пансионата. Он часто ездил туда в баню и обратно, безо всяких виз. Граница только-только установилась. Он позвонил этому человеку и сказал нам, что все в порядке. Перевозчик возьмет по двадцать пять долларов с каждого! Устраивает?
И меня повезли к эстонской границе в славный Иван-город на реке Нарва.
Пройти наших пограничников оказалось очень просто. Водитель приехавшего за нами микроавтобуса отдал им две коробки кроссовок – и нас тут же пропустили, не спрашивая никаких паспортов.
Я уже подумал, что все закончилось. Но, увы, самое серьезное испытание ждало нас на другой стороне пограничного моста.
Когда мы подъехали к эстонской границе, к нам подошли два молчаливых восемнадцатилетних подростка в форме пограничников.
Рядом проверяли несколько машин, и когда наш водитель увидел, насколько серьезна эта проверка, он внезапно всех объехал и газанул вперед на эстонскую территорию.
Поскольку парни с автоматами бросились за машиной, метров через двадцать он остановился. Чудом обошлось без стрельбы.
Наши паспорта были у водителя. Я увидел, как настигшие нас пограничники тянули паспорта из его руки через опущенное стекло, а он их не выпускал. В конце концов водитель вышел из машины и двинулся следом за разъяренными юнцами, так и не отдав им паспорта.
Слава богу, он был эстонцем, и они разговаривали на своем языке, бурно при этом жестикулируя.
Виз ни у кого из нас не было. Мы все нарушили государственную границу независимой страны Эстонии, и, наверное, нам за это полагалась тюрьма. Как и за пересечение границы России без права это сделать!
Его не было десять минут, двадцать, полчаса… Я уверовал в то, что меня поймали. «Может быть, имеет смысл бежать, – лихорадочно думал я, – ведь кордон уже пройден!» Впереди маячил густой темный лес.
Я переглянулся со своими спутниками. Они, казалось, думали о том же. И видит бог, что еще через несколько минут мы непременно предприняли бы попытку к бегству в чужую страну.
В этот момент, на наше счастье, появился водитель. Он был мрачнее тучи. Сел за руль, но поехал вперед. И все молча. Без единого слова.
Мы тоже молчали. Наконец, он буркнул себе под нос извиняющимся тоном:
– Ребята, ну вы уж извините меня! Никак не мог договориться за двадцать пять долларов с человека, пришлось согласиться и заплатить по тридцать! Не моя смена, понимаете! С вас еще пятнадцать долларов…
Ох, как же приятно, когда тяжкий груз снимается с сердца! Выяснилось, что он полчаса торговался с пограничниками, отстаивая принятую таксу!
Водитель привез нас в пансионат. Утром хозяин сказал, что его заместитель доставит меня в Таллин и поможет улететь. Да, кстати, заместитель директора пансионата оказался бывшим таллинским прокурором, который теперь работал в частном отеле.
Мы доехали до Таллина. В аэропорту я предъявил паспорт Доминиканской Республики, и мне тут же продали билет на «Бритиш Эйруэйз» до Лондона…
А накануне в Москве английская съемочная группа ITV, которая снимала фильм о выборах под названием «Moscow Central», все продолжала ждать меня в следственном изоляторе, куда я должен был быть доставлен. Там улыбающийся следователь говорил им прямо в камеру: «Ну вот, уже одиннадцать часов. Скоро получим сообщение об аресте господина Тарасова, а через два-три часика его сюда доставят. Куда он денется от нас!».
Но, увы, так и не доставили!
Я прилетел в Лондон в первой половине дня в понедельник, а тем временем продолжался подсчет голосов на моем Центральном избирательном участке. Уже глубокой ночью выяснилось, что не хватает трех протоколов. Председатель избирательной комиссии, явно нервничая, предложил: «Давайте сейчас разойдемся по домам, а завтра утром найдем эти протоколы и досчитаем. Все равно тут разница небольшая»…
Я опережал своих конкурентов примерно на тысячу голосов. Это, возможно, была как раз та самая тысяча избирателей из тюрьмы «Матросская Тишина», которая в полном составе проголосовала за меня… А в исчезнувших протоколах оставалось около полутора тысяч избирателей. Все еще можно было сосчитать, и как раз хватило бы, чтобы сменить мое лидерство.
