Сергей Родин - Отрекаясь от русского имени
Читаешь и чувствуешь, что начинается тихое головокружение, сопровождаемое отвращением к лжецу и тайным презрением к самому себе… - за молчание…
И вдруг - в этом потоке лжи и обмана, - тем же тоном, - выговариваются целые куски фактической правды… И эта правда выговаривается именно в составе лжи – для ее подкрепления и удостоверения. Знаешь, что это правда (здесь и далее курсив И. Ильина)… и начинаешь не верить и ей. Потому, что и она лжет. Она лжет тем, что произносится тем же тоном наглого апломба, с теми же лицемерными и аффектированными «жестами» (умственными, нравственными и стилистическими!). Она лжет и тем, что появляется окруженная ложью, в обманной картине и для-ради обмана …
И вот, кто так лжет, тот теряет в самом себе чувство правды; а перед другими людьми и перед Богом – он теряет и право на правду. Сама правда его начинает лгать. И он сам чувствует это и сам себе не верит. И другие ему не верят» [127].
* * *
«Украинцу», конечно, подобного рода неверие не помеха. Его управляемое безумием мышление, выработало достаточно способов защиты от окружающей реальности и далеко не исчерпывается способностью к двоемыслию и самогипнозу. НЕЗНАНИЕ –СИЛА! – еще один руководящий принцип его мыслительной деятельности, позволяющий ему играючи преодолевать проблемы любой степени сложности. Конкретным воплощением в жизнь данного принципа и занимается так называемая «украинская историческая наука».
Вклад последней в формировании украинской ментальности невозможно переоценить. Психология, мировосприятие, иерархия общественных ценностей «украинца», его политические предпочтения, само поведение в быту базируются прежде всего на тех идеологических штампах, которые в течение последних полутора столетий настойчиво и методично внедряла в его сознание самостийническая историография.
Конечно, ее методика, приемы, основные направления исследований ничего общего с исторической наукой не имеют, ибо «История Украины» – не наука, а нечто среднее между партийной пропагандой и историкообразной мистификацией и в качестве таковой не признает объективной истины в принципе, а уровень своих «достижений» определяет заинтересованностью в ее существовании тех или иных зарубежных структур, да чисто арифметическим ростом поклонников ее бредовых постулатов в массе населения, произвольно включенной ею в «украинский народ».
В силу этого своего откровенно шарлатанского характера в ряду других национальных исторических школ она стоит особняком, никак с ними не связана и полностью изолирована от общего научного поля их разработок, дискуссий, информационных связей и обменов. Изгойство ее предопределено теми принципиальными установками, которыми изначально руководствовались самостийнические «историки» в своем подходе к прошлому и методике его изучения и толкования.
Для историка, как ученого, независимо от национальности, присуще убеждение, что прошлое невозможно изменить и что точность исторического знания – нечто самоценное и само собой разумеющееся. Украинский историк подходит к делу с прямо противоположной стороны: для него прошлое – это всего лишь вспомогательное средство для решения текущих политических задач. А для успешного их решения требуется, чтобы «украинец» вообще не знал своего исторического прошлого. Прежде всего того, что ПРЕДКИ ЕГО ЯВЛЯЛИСЬ РУССКИМИ, ибо на протяжении двух столетий знание этого сводило на нет «национальну свидомисть» «украинцев», пока, наконец, они не постигли: только полное забвение данного прискорбного факта сделает их по-настоящему «самостийными и нэзалэжными».
«Кто управляет прошлым, тот управляет будущим. Кто управляет настоящим, тот управляет прошлым».
Этот общий для всякой исторической мистификации закон стал методологической основой самостийнической историографии задолго до того, как был сформулирован Дж. Оруэллом. Руководствуясь им украинский историк обращает прошлое в некую бесформенную массу, которую путем хитроумных манипуляций легко втиснуть в текущую «злобу дня», Вооруженный столь эффективным методом интеллектуального надувательства, вдохновляемый сознанием того, что творит это во имя вечно обиженной и обобранной «нэньки», он конструирует прошлое по своему произволению, объявляя не нравящиеся ему факты «выдумкой», а собственные выдумки – исторически достоверными «фактами». В результате этой операции прошлое, по своей природе неизменяемое, становится изменяемым, гибким, пластичным, «заказным», готовым принять любую форму, подтвердить любую историософскую концепцию, включая самую бредовую.
НЕЗНАНИЕ – СИЛА!, а поэтому прошлое следует не изучать, а творить, сочинять, так как история – всего лишь миф, выдумка, наукообразный вариант «сказки для взрослых». Ее предназначение сугубо прикладное: содействовать пробуждению украинской «свидомости» (сознательности) – и не более того. А если в своих основных фактах она (история) этой задаче противоречит, ее необходимо «исправлять» и «подчищать» на свой украинский лад. Поэтому для самостийника главное не изучение прошлого, а его переделка. Она-то и есть объект украинской историографии, все свои усилия сосредоточившей на том, чтобы доказать недоказуемое, опровергнуть очевидное, превратить миф в реальность, а реальность – в миф.
* * *
Все труды украинских историков, в том числе и наиболее «выдающихся», исследуют события давным-давно исследованные. Оригинального в них – только интерпретация, цель которой привести общеизвестные факты в соответствие с априори заданной схемой «тысячелетней истории украинского народа».
Задача, понятно, не из легких, но благодаря специфическим приемам, разработанным украинскими историками, упрощается до предела, сводясь к беззастенчивому внедрению в далекое прошлое изобретенной самостийниками терминологии: «украинцы», «москали», «украинское возрождение», «украинская держава», «украинские завоевания», - эти и ряд других обозначений никогда не существовавших явлений призваны создать полную иллюзию самого активного участия «Украины» и «украинцев» в истории человечества. При этом тот или иной феномен постоянно отодвигается все дальше вглубь времен, достигая, наконец, самой седой древности, где рядом с египтянином, ассирийцем, ветхозаветным евреем, эллином и римлянином как ни в чем не бывало появляется … «украинец». Фокус внедрения прост: на карту необъятной восточноевропейской равнины накладываются современные границы «самостийной и сувэрэнной» и любые исторические явления, имевшие место на данной территории, автоматически обретают статус «украинских». (Конечно, самостийникам трудно игнорировать тот общепризнанный в истории славянских народов факт, что термин «Украина», как топографическое обозначение некоей целостной территории, появился лишь в Новое время, в польских источниках XVI века, а от него те же поляки лишь в XIX в. произвели еще одно условное обозначение _ «украинцы». Столь позднее рождение, да еще в иностранной купели, «страны» и «народа», подаваемых украинской историографией в качестве главных столпов мировой цивилизации, изначально обрекало ее «величайшие умы» на глубокие и неутихающие угрызения совести, которые приходилось глушить все более возрастающими инъекциями лжи и исторических подтасовок. Именно поэтому изложение «Истории Украины» столь часто походит на неконтролируемый наркотический бред. Базарная нахрапистость, развязный вызывающий тон ее творцов, высокомерное игнорирование мировой исторической науки призваны скрыть неискоренимое чувство страха, обусловленного перманентно существующей угрозой позорного разоблачения выдумки о «тысячелетней украинской истории», мгновенного и бесповоротного разрушения того величественного и захватывающего воображение мифа о нации – вершителе мировых судеб, которым вот уже столетие тешит и укрепляет себя «украинец». За хамовитой и навязчивой риторикой самостийников таится внутренняя неуверенность, а порой и ясное сознание того, что провозглашаемые ими «истины», при ближайшем рассмотрении оказываются чистейшей воды блефом. От этой неуверенности и совершенно параноидальное наклеивание ярлыка «украинский» на любой исторический факт как бы далеко во времени и пространстве не отстоял он от сегодняшних «украинцев» и их «самостийной дэржавы»). «Тьмы веков» при этом самостийнику не помеха. Любой, самый слабый сигнал из их бездонных глубин для него – верная весточка от далеких и славных украинских предков. Даже если это – III тысячелетие до Рождества Христова.
Именно в это время в долинах Днестра, Буга, Прута и Днепра развилась древняя земледельческая культура, получившая в исторической науке наименование «трипольской». Вопрос об этнической принадлежности трипольцев украинская наука решает с ходу: конечно же, они – «украинцы»! События-то имели место на украинской территории, следовательно, речь идет об «украинцах», являющихся «автохтонами на своей земле не с VI века по Рождеству Христовом, а уже с неолита(!!)» [128]. Трипольцы и заложили основы этнографической культуры «украинского народа». Доказательства? Сколько угодно!.. Трипольцы пахали на волах? Пахали. Расписывали их упряжь узорами? Расписывали. Так ведь и «украинцы» делали тоже самое каких-нибудь сто лет назад! «Преемственность» очевидна.
