Юрий Мухин - Отцы-командиры Часть 2
Наконец 27 февраля мы вступили в Виноград. Сразу же я со старшим оперуполномоченным «Смерш» занялся поиском дома, в котором был расквартирован штаб противника. Нам его указали местные жители, а хозяйка подтвердила, что немцы приводили майора в «черном кожухе» (только у него одного был черный полушубок), обыскали, сняли орден, смотрели бумаги, потом отправили на Умань в лагерь военнопленных. В Винограде пришлось мне расстаться вторично и навсегда с бездарнейшим нашим командиром Бунтиным. Что с ним было дальше, никто из однополчан не знает. На прощание его адъютант старшина Борисенко организовал прощальный обед в полку. Хозяйка отварила Бунтину вареники с картофельным пюре и с квашеной капустой. Он пил самогон, закусывая нехитрой закуской, и призвал меня разделить с ним прощальный обед, но я отказался. Он сетовал, что отстранен дважды и не имеет еще ни одной награды (поглаживая на груди знак «Гвардия», который вручался каждому гвардейцу, а он как-никак три месяца слонялся в качестве заместителя командира гвардейского полка).
Я снова, который уже день, тяну лямку в двух лицах при новом временном командире. И он каждый вечер вызывает к себе писаря Валю «для внесения в книгу его учетных данных», но она всякий раз отбивалась от его домогательств, так как была сильной дивчиной и могла за себя постоять. Добавлю, что, когда Ершов находился в плену, прибыл приказ о присвоении ему звания подполковника и о награждении его орденом Красного Знамени по представлению еще за Днепр. Он с майора до подполковника проходил только полгода, а я, полтора года непосредственно пребывая на фронте, никак не представлялся им к званию «капитан», хотя моя должность уже была майорской. Это тоже было…
Ю. И. МУХИН. Даже Лебединцев недоумевает по поводу того, что в 38 сд никто из командиров не читал боевых донесений, а мне остается только руками развести: как они вообще могли воевать, если не знали, что происходит в частях и подразделениях?
Наш завод вполне можно было считать дивизией: четыре плавильных цеха, дававших конечную продукцию, — стрелковыми полками находящиеся в этих цехах 26 плавильных печей — стрелковыми ротами; еще семь вспомогательных цехов — артиллерийскими, инженерными и пр. полками; остальные цеха — отдельными батальонами. Текущее управление заводом осуществлялось так. Три раза в сутки (по окончании смен) сведения о работе всех цехов (боевые донесения) подавались диспетчеру завода. Он их оформлял в сводное по заводу донесение за прошедшие сутки и прошедшую смену. Те образцы донесений, которые готовил Александр Захарович и за которые его хвалили в штабе дивизии, на мой взгляд, вообще не донесения из-за мизерности дающейся в ней информации. У нас работа каждой печи освещалась каждые 8 часов не менее чем 20 параметрами: выплавка, брак, напряжение на печи, анализы металла и т. д. и т. п. Плюс общие показатели работы плавильных цехов, плюс основные показатели работы вспомогательных цехов, плюс работа снабжения и сбыта. Кроме того, диспетчеру передавалось все, что цеха считали своим долгом доложить. Для оперативной информации не существовало никаких специальных людей, сбор информации и ее обработку вели штатные инженеры — мастера и начальники смен.
Управление заводом велось так. С 8 утра в диспетчерскую заходил главный инженер и начинал просмотр всех донесений за прошедшие сутки и ночную смену. Одновременно сходились и главные специалисты (штаб завода), каждый из которых просматривал донесение и оценивал, как параметры, за которые он отвечает, повлияли на конечные результаты работы завода. Главный энергетик смотрел давление воды на заводе и в городе, температуру воды на отопление, параметры сжатого воздуха и пара и т. д. и т. п., главный электрик — частоту тока, напряжение на подстанциях и т. д., главный механик — наличие аварий, их тяжесть и быстроту устранения, главный технолог — удельный расход электроэнергии, начальник снабжения смотрел остатки материалов и сырья на складах. Другими словами: каждый смотрел то, за что директор будет «снимать с него стружку», поскольку загоралась лампочка, и диспетчер нес журналы директору. В это время всем руководителям цехов и заводоуправления полагалось быть на рабочих местах, поскольку директор, просматривая донесения, мог у каждого запросить по телефону дополнительную информацию. К примеру, мог позвонить в Отдел рабочего снабжения и спросить, почему во второй столовой в ночную смену на второе уже четыре дня подают только куриное мясо. В 9 утра к директору сходился штаб — все руководители отделов — и в течение 10–20 минут директор озадачивал специалистов, что они обязаны сделать, чтобы в текущие сутки завод работал бесперебойно. В ходе дня и директор, и заводоуправление занимались и текущими, и перспективными вопросами, но в 18 часов директор, получив донесение о работе цехов за день, снова созывал штаб и снова возвращался к текущим вопросам. Я думаю, что вот эта системная работа по текущему управлению вряд ли занимала у директора больше часа в день, но как без нее управлять? Как управлять чем-то, если ты понятия не имеешь о том, что происходит в организации, которой ты управляешь?
К примеру, ни в одном из цитированных боевых донесений, написанных Лебединцевым, не указана текущая численность боевых подразделений и редко указаны текущее наличие оружия и боеприпасов. А как поставить им боевую задачу без знания этих параметров? И что удивительно — очень часто то какая-нибудь комиссия, приехавшая на завод, то какой-нибудь обкомовский или цэковский умник ставили нам в пример управление в армии! Но, читая Лебединцева, ужасаешься: боже мой, какой же там был тупой бардак!!!
Командир дивизии три дня не знал, что пропал начальник штаба полка с его комдива, боевым приказом и боевым приказом полка! Три дня гнал полки на подготовленный немецкий огонь. Ну что тут скажешь?
Глава 12. О наградах и наказаниях
Вкратце об орденах и медалях
Ю. И. МУХИН. Вопрос о наградах для солдата достаточно больной, ведь их наличие подтверждает, что данного военнослужащего общество не напрасно кормило и содержало. Но я не могу вспомнить ни страну, ни армию, в которых бы награды более-менее длительный срок давались не лицам, приближенным к начальству, а тем, кто их заслужил. Казалось бы, в немецкой армии, в которой вопрос с наградами был тщательно продуман и тщательно контролировался, несправедливости в награждениях не должно было бы быть, но именно немецкий генерал-фельдмаршал П. Гинденбург сказал фразу, которая могла бы стать девизом наградной политики всех государств: «Ордена получают не там, где их заслуживают, а там, где их дают».
А. 3. Л ЕБЕДИНЦЕВ. Медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» награждение солдат и сержантов производилось приказом по полку. Медалями и орденами Красной Звезды и Славы 3-й степени награждал командир дивизии всех, до командира роты включительно. Командир корпуса те же категории военнослужащих имел право награждать дополнительно и орденами Отечественной войны обеих степеней. Командующий армией уже мог своей властью награждать до командира полка включительно в объеме прав командира корпуса и дополнительно орденами Красного Знамени, Славы 2-й степени и Александра Невского, а командующий войсками фронта — до командира дивизии включительно в объеме прав командарма и дополнительно орденами Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого 3-й степени. Награждение полководческими орденами второй и первой степени, орденом Ленина и орденом Славы 1 — й степени, а также присвоение звания Героя Советского Союза оставались за Президиумом Верховного Совета СССР. Эти права были предоставлены командирам и командующим 10 ноября 1942 года. В последующем такие же права были предоставлены командующим ВВС, ПВО территории страны, флотов, командующим артиллерией и командующим бронетанковыми и механизированными войсками.
Хотя прошел год после того Указа, но в массовом порядке он начал исполняться только после начала форсирования Днепра, о чем свидетельствуют наградные материалы в Архиве МО. В подразделениях началось соревнование на как можно большее количество представленных и, конечно, выдумывались критерии мужества и отваги, которые командиру полка просто не представлялось возможным проверить. Очень многие представлялись к ордену Красного Знамени, так как его статут не был четко определен еще со времен Гражданской войны. В статутах последних орденов была сделана попытка в поспешном порядке определить конкретные боевые отличия, но они оказались чисто формальными. Это касалось прежде всего орденов Отечественной войны, орденов Славы и полководческих орденов. Но ошибки в статутах были, прямо скажем, абсурдны, к примеру, совершенно не были включены матросы и партизаны в статут ордена Славы, в связи с чем вынуждены были после учредить для них военно-морские медали Нахимова и Ушакова и «Партизану Отечественной войны», которые ни в какое сравнение не шли с орденом Славы по почетности награды.
