Арсен Мартиросян - На пути к победе
Небольшой комментарий. Хамоватую ставку на затяжной характер советско-германской войны Черчилль продемонстрировал Сталину еще в личном послании 8 июля 1941 г. «Мы сделаем всё, чтобы помочь Вам, поскольку это позволяет время, географические условия и наши растущие ресурсы. Чем дольше будет продолжаться война, тем большую помощь мы сможем предоставить».[92] А разве Сталину нужна была такая помощь, если её ценой становилось затягивание войны?! Черчилль, к слову сказать, и в дальнейшем не скрывал своей ставки. А 4 сентября 1941 г. так и вовсе откровенно проболтался советскому послу И. Майскому, что до 1944 г, СССР пусть и не ожидает открытия второго фронта! Именно об этом свидетельствует соответствующая запись в дневнике Майского.
* * *Тем не менее Черчилль от своего имени и от имени Рузвельта 12 февраля направил советской стороне обнадеживающее послание: «Мы также энергично ведем приготовления, до пределов наших ресурсов, операции форсирования Канала (Ла-Манша. — О.Р.) в августе, в которой будут участвовать британские части и части Соединенных Штатов. Тоннаж и наступательные десантные средства здесь будут также лимитирующими факторами. Если операция будет отложена вследствие погоды или по другим причинам, то она будет подготовлена с участием более крупных сил на сентябрь»[93]. Но после очередной встречи с Черчиллем в Вашингтоне в мае 1943 г. Рузвельт сообщил в Москву о переносе сроков открытия второго фронта на 1944 г. Отношения осложнило и согласованное между У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом решение прервать до осени поставки по ленд-лизу в северные порты СССР, о чем 30 марта 1943 г. было сообщено Советскому правительству. (Почти половина переписки Сталина с Черчиллем и Рузвельтом в той или иной степени посвящена вопросам поставок по ленд-лизу.)
Последовавший обмен посланиями ещё более накалил обстановку. «Должен Вам заявить, — писал глава Советского правительства в послании У. Черчиллю 24 июня, текст которого был направлен также Ф. Рузвельту, — что дело здесь идет не просто о разочаровании Советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв советских армий, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину»[94]. Успех Красной Армии в битвах под Сталинградом и Курском, продвижение советских войск к государственным границам СССР свидетельствовали, что война близится к завершению. Становилось очевидным, что Советский Союз способен самостоятельно освободить народы Европы от фашистского ига. В этой ситуации западные союзники, опасаясь выхода советских армий в Центральную и Западную Европу раньше своих войск, активизировали подготовку операции вторжения во Францию.
Предварительно решение о проведении такой операции было согласовано на Квебекской конференции руководителей правительств и представителей командования США и Великобритании в августе 1943 г., а затем принято на Тегеранской конференции глав трех держав (28.11–11.12.1943 г.). В итоговом документе «Военные решения Тегеранской конференции» было указано, что второй фронт в Европе будет открыт в мае 1944 г. В документе было зафиксировано заявление Сталина о том, что «советские войска предпримут наступательную операцию в это же время с целью предотвратить переброску сил с восточного на западный фронт». В ответ на запрос союзников Сталин также сообщил о готовности СССР вступить в войну с Японией после разгрома Германии[95].
Решения Тегеранской конференции в основном были выполнены. 6 июня 1944 г. войска союзников высадились на северо-западе Франции (операция «Оверлорд»), 15 августа — на юге этой страны (операция «Драгун»). Так был открыт второй фронт. 23 июня Красная Армия в поддержку операции «Оверлорд» развернула крупное наступление в Белоруссии (операция «Багратион»)[96]. Германия была зажата в тисках двух фронтов, что сократило сроки войны и число её жертв. Но за двухлетний период проволочки западных союзников с открытием второго фронта с мая 1942 г. по июнь 1944 г. — только безвозвратные потери Советских Вооруженных сил (убитыми, пленными и пропавшими без вести) составили более 5 млн человек[97]. В советском руководстве и массовом сознании сформировалось убеждение, что политика, проводимая западными союзниками с затягиванием второго фронта, носила преднамеренный характер и преследовала цели максимального ослабления нашей страны, о чём ещё в 1941 г. сделал заявление Г. Трумэн, в то время сенатор от штата Миссури, будущий вице-президент и президент США. Опубликованное газетой «Нью-Йорк Тайме», оно стало широко известным: «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах»[98].
История второго фронта, открытие которого горячо приветствовалось в нашей стране, вместе с тем оставила в памяти воспоминания об ответственности западных держав за гибель миллионов наших граждан на фронте и в тылу в период 1942–1944 гг., о том, что жертвы и бедствия могли быть не столь велики при своевременном выполнении союзниками взятых на себя обязательств. Подозрения и недоверие к союзникам в этой связи также относятся к факторам, способствовавшим зарождению холодной войны. На фронте родилась солдатская поговорка: «Не кажи гопкинс, пока нет рузвельтатов».
В 1943 г. после битв под Сталинградом и Курском среди генералитета, наиболее антироссийски настроенной части истеблишмента западных союзников, ещё четче стали проявляться тенденции к поиску путей, которые смогут облегчить вступление их войск в Германию и создать препятствия для продвижения на Запад Красной Армии. «Был снят вопрос о поражении СССР и тут же возник другой. Выгодно или невыгодно доводить дело до полного разгрома третьего рейха?»[99] В Национальном архиве США хранятся протоколы заседаний Объединенного Комитета начальников штабов США и Великобритании — главного органа западных союзников, который координировал их стратегию в годы Второй мировой войны. К истории возникновения холодной войны непосредственное отношение имеет малоизвестный обмен мнениями высших военных руководителей Великобритании и США на заседании этого комитета 20 августа 1943 г.
В заседании принимали участие: от США — начальник штаба президента адмирал У. Леги, начальник штаба армии генерал Д. Маршалл, главнокомандующий ВМС адмирал Э. Кинг, командующий ВВС армии генерал Г. Арнольд; от Великобритании — начальник имперского генерального штаба генерал (с 1944 г. фельдмаршал) А. Брук, главнокомандующий ВМС адмирал Д. Паунд и главнокомандующий ВВС главный маршал авиации Ч. Портал, ряд других военачальников и советников.
Параграф 9 протокола «Военные соображения в отношении России» содержит следующую запись обмена мнениями: «Сэр Алан Брук обрисовал современную обстановку, касающуюся России. В целом русские сейчас более сильны, чем когда-либо ранее и, по его мнению, располагают резервами для дальнейшего наступления осенью. Немцы будут вынуждены держать все имеющиеся у них дивизии на русском фронте или даже усиливать их. Это облегчит наши операции в Италии и Оверлорд. Он считает, что у немцев нет шансов договориться с русскими о мире… Генерал Маршалл коснулся формирования в России движения „Свободная Германия“. Он располагает данными, из которых следует, что Россия все более враждебно и подозрительно относится к капиталистическому миру. Их недавнее заявление по „второму фронту“ весьма показательно в этом отношении. Он хотел бы знать мнение начальника британского штаба относительно дислокации войск союзников, например, в случае подавляющего успеха русских — не окажут ли немцы содействие (facilitate) вступлению наших войск в [их] страну, чтобы отбросить русских (repel the Russians). Сэр Алан Брук сказал, что он давно видел опасность того, что русские используют войну для продвижения своих идей международного коммунизма»[100]. Отметим в этой связи разработку командованием Армии Крайовой плана «Барьер» — диверсий на железных дорогах Польши с целью затруднить наступление Красной Армии. Стали известны и намерения командования Армии Крайовой прекратить диверсионные акции в отношении немецких военных эшелонов, которые направлялись на Восточный фронт[101].
* * *Небольшой комментарий. Парадоксально, но факт, что подобная позиция западных союзников была даже «научно обоснована». Ещё в самый разгар Второй мировой войны — в июле 1943 г. — из-под пера тесно связанного с Королевским институтом международных отношений и британской разведкой директора Лондонской Экономической Школы, члена Комитета 300 состава 30–40 гг. XX в., влиятельнейшего геополитика англосаксонского Запада, на идеях которого базируются все концепции по установлению мирового господства англосаксов — Джона Хэлфорда Маккиндера — вышла уникальная по беспрецедентной агрессивности по отношению к фактически в одиночку ведшему смертельную борьбу с нацизмом СССР статья под названием «Круглая Земля и Выигрыш Мира». От имени еще ничего существенного не сделавшего для разгрома нацизма англосаксонского Запада, в том числе и Великобритании, Маккиндер открыто указал: «Наш следующий враг — Советский Союз»[102]! По сути дела, она была ничем иным, как выдающейся по своему коварству геополитической инструкцией всей правящей элите англосаксонского Запада по вопросу, что и как делать дальше, так как, по его мнению, «грядущая борьба должна быть решающей для мирового господства, ибо конечная цель доминирование над Евразией. Поэтому грядущая неумолимая схватка за власть над этим региающим геополитическим пространством является ре-тающей схваткой современной эпохи»[103].
