Джон Браун - Семь элементов, которые изменили мир

Транспорт на атомной энергии оказался в большинстве случаев непрактичным и небезопасным; намерение искусственно повысить температуру атмосферы с помощью энергии урана кажется теперь смешным, а с учетом растущего антропогенного влияния на изменение климата – совершенно неразумным. Радиоактивное излучение стало важным медицинским инструментом, но не смогло победить рак. Однако в одной отрасли ожидания, по-видимому, оправдались. Атомные электростанции, генерирующие электроэнергию из тепла, получаемого в результате расщепления урана, быстро появились во всем мире.

17 октября 1956 г. королева Елизавета II нажала кнопку включения на пульте управления британской атомной электростанции Колдер Холл в графстве Камбрия. Впервые энергия урана, преобразованная в электроэнергию, стала поступать в жилые дома [30]. Стоя в тени башенных охладителей Колдер Холл, королева говорила об этом событии как о примере обуздания ядерной энергии, «способной быть ужасным средством массового уничтожения» [31]. Используя ядерную энергию «на благо всего общества», Британия хотела указать путь к мирному использованию атома [32].

Быстрое развитие ядерной энергетики обусловлено скорее острой необходимостью, чем какими-то иными соображениями: суровая зима 1947 г. породила в стране настоящий топливный кризис. Более 90 % потребностей Британии в энергии удовлетворялось в послевоенные годы за счет каменного угля, и в 1948 г. рост спроса начал опережать ввод новых энергетических мощностей. Запасы месторождений быстро истощались, что оказалось настоящим шоком для страны, прежде крупнейшего в мире экспортера каменного угля. Индустриальная Британия процветала благодаря обильному источнику энергии, и если страна собиралась и дальше оставаться крупной экономической державой, то новый источник энергии ей был жизненно необходим.

Одним из возможных претендентов была нефть. В июле 1954 г. министр топлива и энергетики заявил: теплоэлектростанции, работающие на каменном угле, будут дополнены энергетическими установками на импортируемой нефти. Но этот шаг рассматривался лишь как временная мера. Опасения по поводу сокращающихся запасов нефти, которые в конечном итоге оказались необоснованными, требовали долгосрочного решения. Для лорда Червелла, председателя Совета по атомной энергии, арифметика выглядела предельно просто: «Один фунт урана эквивалентен 1000 тонн угля» [33].

В 1950-х гг. я жил с родителями в Иране. Мой отец работал в Англо-Иранской нефтяной компании на месторождении Масджид-и-Сулейман. В ту пору я мало задумывался о вопросах энергетической безопасности. Лишь позже, вернувшись в Великобританию и поступив в университет, я начал осознавать важность ядерной энергетики. Великобритания финансировала атомные электростанции второго поколения, и быстро развивающаяся высокотехнологичная ядерная индустрия требовала лучших умов. Университетское образование было в то время редкостью. В университетах училось менее 5 % молодых людей, и, чтобы привлечь молодых специалистов, отрасль предлагала студентам неплохие стипендии. Для меня ядерная индустрия символизировала технический прогресс. Мне казалось, что она строит будущее человечества, и поэтому я подал заявку на стипендию Управления атомной энергетики Великобритании.

В конце концов я все же предпочел стипендию от BP, но выбор дался мне нелегко. Меня привлек международный масштаб деятельности компании: задачи, решаемые компанией, выглядели масштабными и сложными. Однако на протяжении всей моей работы в нефтяной индустрии мысли о ядерной энергии постоянно присутствовали в моем сознании, не давая покоя. Я бывал озабочен стабильностью поставок нефти и последствиями техногенных катастроф.

Именно такой период мы переживаем сейчас. Риск антропогенных изменений климата снова обострил дебаты по поводу использования атомной энергии. Ядерная энергетика способна помочь удовлетворить растущие глобальные энергетические потребности в низкоуглеродной экономике, но ее развитие сдерживается опасениями по поводу возможных ядерных катастроф, одна из которых случилась на Колдер Холл.

Хотя Колдер Холл – образец мирного использования энергии атома, в действительности это было предприятие двойного назначения: на ней также производили обогащенный уран для атомных бомб. После бомбардировок Хиросимы и Нагасаки британское правительство, как и многие другие в то время, захотело иметь собственное ядерное оружие. В октябре 1946 г. премьер-министр Клемент Эттли провел совещание кабинета, обсудив перспективы обогащения урана и создания атомной бомбы. Министры были уже готовы отвергнуть проект по причине высокой стоимости, когда в дискуссию вмешался министр иностранных дел Эрнест Бивен. Он был непреклонен и так обосновывал свою позицию: «Мы должны иметь это… Здесь нет ничего личного, но я не хочу, чтобы с любым министром иностранных дел нашей страны государственный секретарь США говорил так, как со мной. Мы должны иметь эту штуку, сколько бы она ни стоила. Мы должны поместить на ней флаг Соединенного Королевства» [34].

Плутоний, использованный в первой британской атомной бомбе, производился там, где вскоре построили электростанцию Колдер Холл. Проект ядерного реактора был выбран главным образом с учетом возможности производства плутония, необходимого для участия в глобальной гонке ядерных вооружений. Уран-238 превращается в плутоний при бомбардировке нейтронами, высвобождающимися в реакции ядерного деления, происходящей в реакторе. Чтобы не терять образующееся при этом тепло, в конструкцию реактора встроили электрогенераторы. В первые годы работы реактора нужно было находить компромисс между производством плутония и электроэнергии: увеличение выработки одного означало сокращение другого. Нередко приходилось сокращать количество электроэнергии ради удовлетворения желания британского правительства увеличивать арсенал ядерного оружия [35].

В 1960-х гг. США и СССР лидировали в глобальной гонке вооружений[8], и потребность Великобритании в ядерном оружии уменьшилась. В результате в Колдер Холл приоритет закрепился за производством электроэнергии, а не оружейного плутония; Британия все активнее отделяла военные ядерные программы от гражданских. В период между открытием Колдер Холл в 1956 г. и началом 2011 г. общее количество реакторов атомных электростанций во всем мире выросло до более чем 440, и на атомных электростанциях вырабатывалась почти одна седьмая часть мировой электроэнергии. Рост мощностей замедлился после бума в 1970–1980-х гг., но многие аналитики предсказывают «ядерный ренессанс» в ближайшее десятилетие. В начале 2011 г. Великобритания собиралась построить десять новых атомных электростанций, а Китай – вчетверо увеличить мощность ядерной электроэнергетики к 2015 г. Даже Германия, традиционно выступающая против развития ядерной электроэнергетики, решила продлить сроки эксплуатации существующих ядерных реакторов.

Светлое будущее атомной энергетики, символизируемое Колдер Холл, по-видимому, становилось реальностью. Но через несколько месяцев произошло событие, резко изменившее ситуацию.

11 марта 2011 г. землетрясение Тохоку вызвало цунами, обрушившееся на северо-восточное побережье Японии. Почти 16 000 человек погибли.

Атомная электростанция Фукусима Дай-ичи находилась в 180 километрах от эпицентра землетрясения. Она выдержала начальный удар магнитудой в 9 баллов; это был один из пяти наиболее мощных подземных толчков, когда-либо зафиксированных в мире. Однако примерно через час пятнадцатиметровая волна, вызванная цунами, разрушила дамбу, защищавшую электростанцию от наводнений. Последующие отключения энергопитания и сбои в работе оборудования привели к нарушениям в работе реактора и утечке радиоактивных веществ в окружающую среду.

Фукусима напомнила каждому: контроль над радиоактивными веществами далек от совершенства. Землетрясения такой магнитуды крайне редки, но все же случаются и могут иметь апокалиптические последствия, если принимать во внимание силу урана.

Я побывал в Токио несколько месяцев спустя. Страна еще не оправилась от катастрофы. Атомная станция Фукусима не была восстановлена, и газетные заголовки постоянно напоминали о проблеме ядерной защиты: страх буквально висел в воздухе. Главную обеспокоенность вызывала интенсивность радиации вокруг станции. Куда попадают радиационные частицы? Правительство ежедневно публиковало сведения об уровнях радиации по стране. Газеты на английском и японском языках печатали карты страны, на которых показывались уровни радиационного загрязнения. Казалось, каждый стал экспертом по допустимому количеству зивертов (единица измерения радиации), а продажи счетчиков Гейгера, предназначенных для измерения радиации, стремительно увеличивались. Их рынок рос – один из немногих в стагнирующей японской экономике. Во второй раз в истории Японии радиация неотступно заняла мысли населения.