Иван Солоневич - Народная монархия
Наши Строгановы уселись на Урале в сущности совершенно самодержавными владыками. У них были и свои финансы, и свое управление, и свои войска - поход Ермака Тимофеевича финансировали они. Но устраивать собственный феод - им и в голову не приходило. Когда Василий Темный попал в плен к татарам, то Строгановы дали на выкуп двести тысяч рублей, сумму по тем временам совершенно неслыханную.
В Смутное время Строгановы имели полную техническую возможность организовать на Урале собственное феодальное королевство, как это в аналогичных условиях сделал бы и делал на практике любой немецкий барон. Вместо этого Строгановы несли в помощь созданию центральной российской власти все, что могли: и деньги, и оружие, и войска.
Ермак Тимофеевич, забравшись в Кучумское царство, имел все объективные возможности обрубиться в своей собственной баронии и на всех остальных наплевать. Еще больше возможности имел Хабаров на Амуре, - как было бы добраться до него за восемь тысяч верст непроходимой тайги - если бы он обнаружил в себе желание завести собственную баронию, а в своих соратниках - понимание этого, для немцев само собою понятного желания. О Хабарове мы знаем мало. Но можно с полной уверенностью предположить, что если бы он такое желание возымел, то соратники его посмотрели бы на него просто, как на сумасшедшего. Уральские люди, вероятно, точно так же посмотрели бы на Строгановых, если бы те вздумали действовать по западно-европейскому образцу. Так что поведение Строгановых и Хабаровых объясняется не только их собственными личными свойствами но и тем, что иные свойства не нашли бы решительно никакой поддержки: и уральские мужики, и амурские землепроходцы повесили бы и Строгановых и Хабаровых, если бы те вздумали играть в какую бы то ни было самостийность.
Немецкая система в русские мозги не укладывалась никак. Поэтому - Строгановы «били челом» своими миллионами, Ермак - Сибирью, Хабаров - Амуром и многие другие люди - многими другими достижениями, приобретениями и завоеваниями. Даже и те русские, которые ухитрились угнездиться в Северной Америке - в нынешней Аляске и Калифорнии, и те ни разу не пытались как бы то ни было отделиться, отгородиться от центральной русской власти и завести свою собственную баронию.
Пример номер четыре. - Иван Грозный взял Казань. Взятие Казани сопровождалось поистине страшной резней. Об этой резне русские историки говорить не любят. Психологические и исторические основания для этой резни были вполне достаточны. Казань была одним из звеньев монгольской работорговли за счет русского народа. Но, вот: Казань побеждена. Ее монгольское население включено в состав Империи. Оно сохраняет все свои прежние права. Татарское дворянство остается дворянством - впоследствии татарский дворянин мог иметь, - и имел, русских крепостных, как русский дворянин мог иметь, - и имел, татарских крепостных. Бориса Годунова никто не попрекает его татарским происхождением. Так побежденный народ включается в общую судьбу империи - и в добре и во зле, и в несчастье. И он становится частью Империи. Если бы этого не было, то за время всех нашествий Россия раскололась бы уже десятки раз.
Германцы побеждают Рим - и римское население обращается в рабов. Германцы завоевывают Прибалтику - и ее население превращается в рабов. Гитлер идет «свергать большевизм» и население оккупированных областей переживает то же, что переживали римляне в пятом веке и Балтика в двадцатом. Германская «доминанта» не изменилась за полторы тысячи лет. Наша не изменилась за тысячу. «Империя Олега» фактически «существовала уже в девятом веке. Священная Империя Германской Нации не существовала никогда. Это все довольно ясно и достаточно очевидно. В истории есть все-таки факты, которых замолчать не могут даже и историки. Но вот, на фоне тысячелетней «удачи» русского строительства и полутора тысячелетних неудач немецкого - подымается со своего седалища русский философ и глаголет: «У нас никогда не было идеологии государственной… Русский дух не может признать верховенства государственной идеи… Русским людям присущ своеобразный анархизм» (Николай Бердяев. «Новое Средневековье», стр. 88).
Правда, другой из наших сеятелей - Николай Костомаров утверждает как раз противоположное: на и более характерными свойствами русской души он признает «стремление к воплощению государственного тела» и «практический материальный характер, которым вообще отличается сущность русской истории». Но, если посмотреть на «сущность русской истории» органами зрения, а не органами усидчивости, то будут совершенно ясны по крайней мере два факта: а) «государственное тело» оказалось «воплощенным» полнее чем где бы то ни было и б) в процессе этого воплощения никаких материальных целей русский народ себе не ставил - если не считать материальной целью голую борьбу за свое физическое существование.
В мире меняется не так уж много: в конце первого тысячелетия после Рождества Христова - русский народ точно так же боролся против печенегов Азии, как в конц е второго - против печенегов Европы - и оба этих печенежских в ариа н та ставили себе одни и те же цели: одни без Гегеля, другие - с Гегелем, но все-таки одни и те же ц е ли. Никто и никогда не вел против России народной войны - и Росси и всегда приходилось вставать на дыбы партизанщи н ы - и про ти в печенегов востока и против печен е гов запада. Наши вой н ы, по кр а йне й мере большие войны, всегда имели характер химически чист о й обороны. Так же, как германские - за в оеван и я и а нглийские - рынка. Не п о этому ли на трех языках тер м и н война так близок терминам: добычи - в немецком (der Krieg - kriegen); торговли - в английском (the war and , the ware) ; и бедствия - в русском (вой и война)? Все великие з а воевания кончались на нашей территории - и нашей кровью. Завоеватели выигрывали мало, - но не так много выигрывали и мы. Однако, все -таки больше.
СХЕМА НАШЕЙ ИСТОРИИ
Основная задача русской общественной мысли заключается в ее собственном обезвздоривании. Нужно как-то слезть с высот органов усидчивости, отбросить в сторону теории и ме лочи, цитаты и философии, шпаргалку и моду и установить ряд крупных, решающих и очевидных фактов. Русская история, в сущности, очень проста - при всей ее трагичности. В самую раннюю, еще полумифическую эпоху русской государстве н ности мы уже застаем позднейшую Россию в качестве огромного, многонационального, централизованного государства, охватывающего территорию от Финского залива почти до Черного моря - Империю Рюриковичей, по Марксу. Эта империя вела чрезвычайно упорную и успешную борьбу с монгольской степью, пока западные влияния (Венгрия, Польша, отчасти и Германия) не внесли в среду правящего слоя элементов феодального разложения (уделы). Разложенная изнутри . Киевская Русь была разгромлена степью.
Ее лучшие элементы эмигрировали на север, в суздальские леса (как в 1917 году за границу), и там взялись за воссоздание демократической и монархической центральной власти. Социальную базу этого воссоздания составили народные низы северной Руси, мизинные люди по тогдашней терминологии. Наследники Боголюбского еще не успели закончить этого процесса, когда на Русь свалилось татарское нашествие. Князья были ра з биты поодиночке, и из северных лесов, при постоянной поддержке народных низов, стала шириться новая - на этот раз московская, - монархическая власть. В объединительной работе Москвы - низы всегда стояли на ее стороне. Наиболее яркий пример - отказ новгородской мизинной рати биться против московского войска и разгром Новгорода (битва при Шелони).
В беспримерных по тяжести условиях - Русь снова была объединена и степь снова была разгромлена. Иван Грозный, продолжая политику своих предшественников, и, опираясь на народные низы, громит остатки удельной аристократии и заканчивает давно начатую при его предшественниках организацию широчайшего крестьянского самоуправления.
После Грозного - Россия остается без династии. Остатки удельной аристократии предают выборного царя Бориса, организуют через подставного царевича Дмитрия - польскую интервенцию, осложненную внутренними неурядицами в стране. Страна, оставшаяся вовсе без правительства, импровизирует армию и власть, полностью ликвидирует и интервентов и «воров». Тяглые (т. е. податные) мужики, заняв Москву, немедленно реставрируют наследственную царскую власть. За весь период Смутного времени, несмотря на анархию и разорение страны - не возникло ни одного сепаратистского движения. При втором царе новой династии украинские низы, так же, как раньше новгородские, переходят на сторону Москвы, ломая сопротивление своей аристократии (старшины). Польша терпит окончательное поражение и окончательно выбывает из состава решающих государств Европы. При Петре польскую попытку повторяет Швеция - и тоже навсегда уходит с европейской арены.
