Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР
Самое достопримечательное в этой книге – «Обращение к евреям всех стран», напечатанное в начале «Сборника первого» (и последнего), выпущенного, упомянутым выше, «Отечественным объединением русских евреев за границей».
В этом обращении мировое еврейство (евреи всех стран) призывается отмежеваться от тех своих единоплеменников в России, которые своим поведением вызывают жгучую ненависть всего населения страны и тем создают психологические предпосылки для активных антиеврейских погромных настроений.
«И не только Россия – говорится дальше в обращении – Все, положительно все, страны и народы заливаются волнами юдофобии, нагоняемыми бурей, опрокинувшей Русскую державу. Никогда еще над головой еврейского народа не скоплялось столько грозовых туч…»
Выступление «Отечественного объединения русских евреев» не только не нашло отклика в широких кругах еврейства, но было встречено определенно враждебно: этого де вопроса касаться вообще нельзя, а кто его поднимает – тот действует против еврейства и еврейского народа…
И голос евреев, дерзнувших «вложить персты в рану» и честно и открыто обсудить этот «больной вопрос», замолк и больше не поднимался до настоящего времени. Ни в СССР, ни в эмиграции. Несмотря на обилие в эмиграции периодических изданий, находившихся и находящихся в руках евреев, но издающихся на русском языке.
Когда в России существовала «процентная норма» (оправданно или нет – этого вопроса не касаемся) вся печать была полна обсуждением и критикой этой «нормы», осуждая ее безоговорочно. А вот когда наступило «обратно пропорциональное» отношение, т. е. когда незначительная численно еврейская этническая группа заняла в культурной и политической жизни России позиции обратно пропорциональные ее численности и фактически превратилась в привилегированный «правящий класс» – тогда наступило молчание и этот вопрос был «снят с очереди». И никто из многочисленных журналистов, публицистов и писателей – евреев, игравших огромную роль в периодической печати на. русском языке, не счел своим долгом поднять и всесторонне обсудить, прямой открыто, этот вопрос…
А если кто-то из не-евреев пытался коснуться вопроса об «обратно пропорциональной» норме, фактически установившейся в СССР с начала Советской Власти – того обвиняли в «скрытом или явном антисемитизме»…
И тщетны будут попытки будущих исследователей эпохи первый 30 лет Советской Власти найти где-нибудь в Крупнейших многотиражных газетах, выходивших на русском языке, а также в «толстых» журналах, статьи и исследования об этой «обратной пропорциональности» и объяснение, как и почему получилось так, что представители этнической группы всего в 2 % населения России заняли в среднем около 80 % всех ключевых постов во всех областях жизни страны. Случай доселе неизвестный в истории.
Только в народном эпосе это массовое проникновение евреев на командные должности нашло свое отражение в песнях и частушках, которые можно было слышать в то время: «Чай – Высоцкого, сахар – Бродского; вся Россия – Троцкого» (все они евреи). А на Украине была распространена песенка-пародия: «Гоп мои гречаники! – Уси жиды – начальники! – Гоп мои сири! – Уси жиды нам на шыю силы!»…
Но как только советская власть укрепилась – железная рука Чека положила предел всяким проявлениям антиеврейских настроений.
Еще 27 июня 1918 года в «Известиях» было опубликовано специальное постановление советского правительства об энергичной борьбе с «антисемитизмом». Надо полагать, что отрицательное отношение к евреям, называемое многими «антисемитизмом», приняло такие размеры, что понадобилось это специальное постановление, согласно которому эти противники евреев (названные в постановлении «погромщиками») объявлялись «вне закона».
Руководствуясь этим постановлением, органы Чека, которые имели в своих рядах на руководящих постах много евреев, сами решали, кто «погромщик» и безжалостно их уничтожали, не производя суда и следствия и не ожидая пока «погромщик» чем-нибудь себя проявит. А под понятие «погромщик» не трудно было подвести каждого, неугодного новой власти.
Кроме того, в том же 1918 году был издан декрет о «Красном терроре», открывавший самые широкие возможности для физического уничтожения лиц, неугодных новому режиму. В порядке красного террора подлежали уничтожению все те,»кто по своему социальному происхождению и положению, а также по своей прежней политической деятельности и профессии, в минуты, опасные для Советской Власти, могли стать в ряды ее врагов».
И в первые годы Советской власти, особенно в годы Гражданской войны, невежественные и мстительные органы новой власти, основываясь на этом постановлении и декрете, «ликвидировали» – расстреляли множество тех, кого они сочли нужным причислить к потенциальным врагам нового режима.
Вряд ли вообще когда-нибудь будет возможно привести точное число этих «ликвидированных». Но что число это огромно и превышает сотни тысяч, по мнению одних, и миллионы, по утверждению других – это не подлежит сомнению и не оспаривается даже теми, кто полностью одобряет такой метод борьбы с потенциальными (возможными) своими противниками и врагами.
Списки ликвидированных «в порядке красного террора» или как «заложников» иногда, но далеко не всегда, печатались в газетах и содержали сотни имен. Но имя еврейское или вовсе не встречалось, или было редчайшим исключением, что, конечно, не могло не бросаться в глаза читающим эти списки. Но, разумеется, об этом никто не смел произнести ни слова… Читали, думали, запоминали… И само собой приходила мысль о том, кто палачи, а кто жертвы…
В 1919 году, когда Киев на короткое время был взят Добровольческой Армией генерала Деникина, «Особая Следственная Комиссия Юга России», состоявшая из высококвалифицированных юристов, в объективности которых не может быть сомнения, установила, что Киевская Чека состояла на 75 % из евреев, а в списке расстрелянных Чека ни одного еврейского имени не было. (Список членов Чека и список расстрелянных приведен в части II).
В списке расстрелянных стоит имя и первого председателя Совета Рабочих Депутатов во время революции 1905 года Хрусталева-Носаря, который резко осудил захват всей власти евреями и то «разбазаривание России», которое совершили члены ЦК большевистской партии при заключении Брест-Литовского мира.
Когда в августе 1918 года был убит в Петрограде Урицкий – «в порядке красного террора» было расстреляно 10000 человек. Списки этих 10000 были расклеены на стенах и заборах домов, прилегающих к Гороховой № 2, где помещалось Чека. Были ли они полностью напечатаны в газетах – установить в настоящее время, не имея доступа. ко всем архивам, нельзя. Но что напечатанные на машинке списки, содержавшие 10 000 имен, были расклеены – об этом существует много свидетельских показаний и число это не оспаривается и сейчас в многочисленной мемуарной литературе.
Что бросалось в глаза при чтении этих списков – это полное отсутствие в них еврейских имен, хотя евреями к тому времени уже был переполнен Петроград, не говоря уже о многочисленных евреях – крупных капиталистах и «буржуях», живших на законном основании там и до революции.
Вот что повествует об этом один из тех, кто тогда читал эти списки: «Был я тогда рабочим Путиловского завода, ярым сторонником Советской Власти, за которую готов был горло перегрызть каждому, кто дурно о ней отзовется. После убийства Урицкого буквально весь Петроград находился в состоянии и страха, и неуверенности. Шли массовые аресты. Никто не был уверен не только за завтрашний день, но и за ближайший час. Даже стопроцентные пролетарии и сторонники советской власти. По городу шли слухи о массовом красном терроре, объявленном в отместку за Урицкого и для устрашения всех врагов рабоче-крестьянской власти.
проходя по Гороховой улице, мое внимание привлекли какие-то объявления, наклеенные на фасад дома № 2, где тогда была Чека. Остановился и начал читать. Оказывается, что списки расстрелянных в порядке красного террора за убийство Урицкого… Долго стоял я и читал эти списки. Кого там только не было: офицеры, помещики, домовладельцы, купцы, профессора, ученые, священники, студенты, даже ремесленники и рабочие… Но что бросилось мне в глаза – в списках этих не было ни одного еврея… Хотя все это произошло из-за того, что один еврей – Кенигиссер убил другого еврея – Урицкого.
«Жиды ссорятся, а наших – к стенке», – подумал я. И сам испугался, как бы не сказать этого громко. Ведь тогда, да и многие годы после этого, за такие слова если не стенка, то «полная катушка» были обеспечены…
Впоследствии я кончил Рабфак, Институт, неплохо продвигался по службе, побывал во всех уголках необъятного Советского Союза. И всюду и везде, до самой войны, видел одно и то же: «они» распоряжаются, казнят и милуют, командуют, а «наши» – ишачат, надрываясь, и не смеют и пикнуть… Только молча, исподлобья посмотрят на какого-нибудь Френкеля, который в синем салон-вагоне, сияющем электричеством, проносится по великой сибирской магистрали, проверяя, им же организованные лагеря принудительного труда, в которых его единоплеменники, если и есть, то только на командных должностях. Так было почти до самой войны. Так было и когда она разразилась, когда вторглись немцы и надо было их выбивать с русской земли. На фронте, в строю мало было евреев. Зато в санчастях, в снабженцах их было полным-полно, а особенно в глубоких тылах – за Уралом. Они предпочитали «воевать» там. Конечно, были и исключения. Но исключений этих было не много. Офицеры и бойцы Советской Армии и все население страны видели все это; и неудивительно, что начали расти и крепнуть мысли критические о роли евреев в жизни страны. Новый «правящий класс» оказался не на высоте.
