Бесогон-2. Россия вчера и сегодня - Никита Сергеевич Михалков
Что считать насилием над ребенком? От чего его защищать? Например, если ребенок не хочет учиться и родители пытаются заставить его сделать уроки, то он может позвонить по телефону доверия и по-нашему, по-древнему, «настучать» на родителей. Даже реклама показывается на нашем ТВ. Вот такая: «Слушай мою команду: „Свистать всех наверх!“ А мама меня не слушает, не разрешает мне завести щенка. Даже пиратам иногда нужна помощь. Детский телефон доверия: 8 (800) 200–01–22».
Но где грань? Шлепнуть ребенка по попке за то, что он плохо себя ведет, — это повод для того, чтобы ребенка изъять? Да, в так называемом цивилизованном мире это повод.
Страшная трагедия возникает для русской матери, которая имела, так сказать, «неосторожность» полюбить какого-нибудь иностранца и в результате попасть со своим пониманием материнства под пресс ювенальной юстиции в этом прекрасном, свободном и цивилизованном мире. Вот обычная история.
Белокурые мальчуганы Отто и Онни, их имена в переводе означают «богатство» и «счастье», с грудного возраста живут у чужих людей. Финские власти изъяли их из семьи, когда старшему не было и года. Теперь они подросли, и приемных родителей зовут мамой и папой, а родных по именам. Однажды разлучив семью, воссоединять ее социальные службы не собираются.
В Финляндии пособие на каждого ребенка приемной семье или приюту доходит до 90 тысяч евро в год, это около 5 миллионов рублей. Четыре года назад Виктории поставили условие: хочешь сохранить детей, избавься сначала от мужа. Якобы в молодости он употреблял наркотики, а значит, опасен. Потом ей самой сказали, что она плохая мать. За мальчиками тут же пришли. Сначала их отдали в так называемую короткую семью, то есть на время, потом в длинную.
«Мне очень тяжело говорить об этом. Это трагедия, когда видишь, как государство забирает твоих собственных детей. Это настоящее воровство, и ничего с этим не поделаешь», — говорит Виктория.
Виктория Исаева и ее муж Теему покорно ждут, когда отношение к ним изменится. Пока они ничего не знают о том, как их дети живут там, у чужих людей.
Происходит очень страшная вещь, по крайней мере, для России, — разрушение семьи и насаждение в мире безродных людей. Безродных, безликих, не имеющих родственных связей. Не имеющих памяти о материнских руках, о родной семье. Этими людьми намного проще манипулировать.
Обратите внимание на внушительную сумму выплат. Это еще и бизнес! Происходит очень страшная вещь, по крайней мере, для России, — разрушение семьи и насаждение в мире безродных людей. Безродных, безликих, не имеющих родственных связей. Не имеющих памяти о материнских руках, о родной семье. Этими людьми намного проще манипулировать. Они не имеют той самой корневой системы, которая может удерживать человека от многого.
Особенно в России, где основой всегда была семья, родовые связи. Многовековые связи. Разрушение семьи — это разрушение России.
Вы только представьте, что было бы, если бы ювенальная юстиция пришла бы в Россию лет 350 назад.
Вот посмотрите на эти генеалогические древа Пушкиных, Толстых, Лермонтовых, Шереметьевых. Посмотрите на эти связи, посмотрите, как разветвляются эти корни. Как много стекается в результате в каждого из членов этого рода. Многовековая история, традиции, гены. А вы представьте себе на секундочку, шлепнула бы мать Александра Сергеевича, большого шалуна, за то, что он не так себя вел, — и нет больше Пушкина.
Почему наша либеральная интеллигенция с такой яростью защищает ювенальную юстицию? Причем и на уровне государства.
Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова абсолютно явно занимается развитием ювенальной юстиции в нашей стране. Она совсем недавно была в Финляндии, занималась активным налаживанием контактов с финскими коллегами, такими как омбудсмен Туомас Куртилла. В новостях сообщалось, что уполномоченные по правам ребенка России и Финляндии получили возможность обменяться конструктивными идеями и положительным опытом.
Вот несколько фактов и свидетельств, как действует финская модель ювенальной юстиции.
Анастасия Завгородняя: «В решении суда значатся слова ребенка: „Папа вчера хлопнул меня по попе“. Вот что послужило им основанием подозревать, что якобы сотрясение мозга, которое случилось в школе, случилось дома».
Ирина Бергсет, координатор международного общественного движения «Русские матери»: «Как забирают детей — в дверь стучат люди с оружием. Иногда двое полицейских, иногда четверо, а к кому-то явились сразу 14 полицейских! Не показывает никто ни удостоверение, ни другую бумагу».
Я не случайно упомянул, что бабушки и дедушки не считаются родственниками. А у нас до сих пор родители отправляют детей на лето к бабушке с дедушкой, и все счастливы: родители едут отдыхать, бабушка с дедушкой рады, что внук или внучка приехали к ним на дачу или в деревню, они там едят ягоды, собирают грибы. Это то существование, та аура семьи, в которой растет человек понимающий, знающий, чувствующий.
Конечно же, во многих случаях детям необходима защита. Есть пьющие родители. Есть нездоровые. В результате ребенок живет в ужасающих условиях, где есть нечего, родители дерутся и так далее. Конечно, этим детям нужно помогать. Но, наверное, все-таки в первую очередь помогать, пытаясь найти тех, кто как-то с ними кровно связан. А не сразу отдавать их даже не в детдом, но в чужие руки. В чужие руки — за деньги.
Наша либеральная интеллигенция ратует за то, чтобы мы воспринимали идеи свободного мира и пытались адаптироваться к ним.
Тут возникает новый вопрос, как раз о нашей фальши.
Наша либеральная интеллигенция ратует за то, чтобы мы воспринимали идеи свободного мира и пытались адаптироваться к ним. Допустим, мы принимаем идею ювенальной юстиции, когда власти активно вмешиваются в непорядок, происходящий в семье. Значит, это должно касаться любых ситуаций? Нет! Когда власть вмешивается в действительный непорядок, связанный с ребенком, — это хорошо. Другое дело, когда это связано с возможностью спекулировать ситуацией, нажить на ней свой гешефт — политический или еще какой-то.
Вспомним знаменитое видео: мальчик на улице читал прохожим Шекспира, а его бедного скрутили, забрали и увезли. Мальчика забирает полиция, женщина кричит о полицейском беспределе, ее оттесняют, она продолжает кричать: «Вы что делаете? Что за беспредел полицейский! Отпустите ребенка! Вы меня швырнули, это беспредел! Я знакомая его, вы можете оставить ребенка! Я соседка ребенка, вы слышите меня?» Ребенок кричит: «Помогите, спасите!»
Что в сухом остатке для того, кто читает это? Маленький, в очках, трогательный мальчик. Подъезжает
